Как только шар притащили, Наташа схватила Расула и увела к себе в палатку. С тех пор они из неё не выходили… Но что, собственно, произошло?
– Объясни, Вацлав. А то у меня всё в голове перевернулось, – тихо проговорил Лапин и, достав кисет, принялся скручивать цигарку. Пальцы его при этом дрожали, махорка сыпалась на камни.
Искра коротко рассказало своих ощущениях возле шара, напомнил, как Мирза Икрамов говорил о “злом шайтане”, и наконец доложил, что всех, кто прикасался к шару, сморил непонятный сон.
Лицо Плавунова покрылось бледностью:
– Я думал, я один испытал чувство страха… Никогда не прощу себе этой преступной неосторожности!.. Но шар, этот шар! Неужели можно допустить, что из обыкновенной шёлковой материи…
– А может, она и не шёлковая вовсе! – проворчал Лапин, яростно дымя цигаркой.
– Не собираетесь же вы утверждать, что он сделан из плотной массы! – вскричал Плавунов.
– Вы же видели, как он снижался! Я скорей допускаю другое. Возможно, это газ натворил. Просачивался как-нибудь сквозь оболочку… Пойдёмте, осмотрим шар ещё раз.
Они прошли между валунами к нише в горе. Остановились неподалеку от Юры Карцева и долго смотрели на шар.
– По-моему, он немного потускнел. Раньше у него был яркий серебристый цвет… – сказал Искра. – А что. если бросить в него камнем?
– Попробуйте.
Искра поднял небольшой камень со сточенными гранями и осторожным, плавным движением бросил его в шар. Камень легко коснулся белой оболочки и скользнул по ней вниз. Послышался тихий мелодичный звон.
– Он из металла! – вскричал Плавунов. – А ну ещё раз!
Теперь Лапин поднял камень, увесистый, крупный, и резким движением, словно гранату на учении, запустил в шар. Звон раздался сильный, как от удара в колокол, а камень рикошетом отлетел в сторону, не оставив на поверхности шара царапины.
– Прямо чудеса какие-то! – крикнул со своего поста Юра Карцев. – Можно, я из винтовки в него?
Лапин погрозил ему кулаком:
– Часовому не положено зря палить. Стой, пока не сменят, да гляди в оба!
– Есть глядеть в оба!
– Да-да, оболочка его определённо сделана из металла, и притом из довольно прочного! – возбуждённо проговорил Николай Фёдорович.– Значит, всё дело в ней, в этой оболочке… Но почему это чудовищное чувство страха? Почему этот сон?!
– Не волнуйтесь, Николай Фёдорович. Может, ещё всё обойдётся. Проспятся и снова будут молодцами, – сказал Лапин и, помолчав, добавил: – Погонщиков бы надо перевезти в лагерь да ишаков с плато пригнать.
Хоть бы обошлось, Пётр Иванович. Иначе ведь… – И не договорив, Плавунов махнул рукой и направился к палатке красноармейцев.
Искра и Лапин сами занялись перевозкой Мирзы Икрамова и его товарищей. Когда печальный кортеж подъезжал к лагерю, из палатки выбежала Наташа.
Бледная, растерянная, наблюдала Наташа, как спящих погонщиков переносят в палатку красноармейцев, обитатели которой уже тоже были охвачены непробудным сном. Погонщиков уложили рядом с бойцами охраны, чтобы легче было наблюдать и ухаживать за всеми пострадавшими.
– Будем возле них по очереди дежурить, – сказал Плавунов шёпотом, словно боялся их разбудить. – Если к утру их состояние не улучшится, отправим Карцева в Шураб за врачом…
ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
Раскалённый солнечный диск опустился за горы, облив серебристые пики багровой лавой. Сразу стало прохладно. Искра и Юра, которого только что сменил на посту Пётр Лапин, отправились разводить костёр и готовить ужин. Вскоре к ним присоединилась Наташа.
Выскребая за ужином свой котелок и облизывая ложку, Юра вполголоса рассуждал:
– А я думаю, что это какая-нибудь новая вражеская выдумка. Если бы это был советский шар, то ему бы не дали летать так просто, без надзора.