Но я жадно глазела по сторонам, рассматривая, кто чем занимается, что как устроено. Люди вокруг, в основном, хлопотали по хозяйствуухаживали за грядками, кормили лошадей и других животных, разгружали подводы с мешками, носили ведра с водой и много чего еще. Это даже немножко разочаровалоощущение, что я в гостях в соседнем городке, а не в ином мире! И это вместо того, чтобы радоваться! А если бы тут какие-нибудь одноглазые зеленые пузыри жили вместо людей, лучше было бы?
Смех вырвался изо рта хрюканьем. А что, Риэра больше не принцесса, приличия чопорно соблюдать не обязана! Я и вовсе развеселилась, когда местные свинюшки в загоне подняли головы и захрюкали в ответ. Вот и мои первые подружки!
Животным вы нравитесь, раздалось сзади.
Спасибо, я посмотрела на жгучего брюнета с кучей бумаг в руках, которые он прижимал к груди. Симпатичный, но мне сейчас не до любовных перипетийуж точно! Ноги сами понесли прочь.
Жизнь текла мимо. Что ж, все верноона продолжается, несмотря ни на что. Можно сделать лишь одновлиться в ее поток. А вот, очевидно, и двери в храмнад нашими точно такая же вязь была. Но эти огромныеприходится голову запрокидывать, чтобы верх разглядеть. Белоснежная махина тоже, по-видимому, никогда не закрываласьона уже вросла в землю.
Но самое интересное обнаружилось внутри. Коридор вывел меня в просторный, наполненный прохладой зал овальной формы. Здесь правила бал приятная полутьма. И тем неожиданнее и прекраснее выглядело онодрево Офель, раскинувшее ветви под столбом солнечного света, что бил из широкого отверстия в центре купола.
Обычным был лишь стволкоричневый, покрытый корой, на вид шершавый. От него в разные стороны расходились ветвисеребристые, мерцающие, они медленно раскачивались, словно древо в полусне шевелило «руками». Наверное, поэтому все, кто был в храме, разговаривали только при необходимости, и тошепотом. Толстые ветки переходили в более тонкие, уже золотистые, что оканчивались листьями.
Именно они были самым необычнымнебольшие, с половину ладошки младенца, прозрачные, почти ромбовидной формы, эти листики словно таили внутри жидкий огонь, что плавно, тягуче перетекал из верней половины в нижнюю, сворачиваясь уютным клубочком, а потом начиная двигаться в обратном направлении! Цета праваэто волшебство!
На глазах выступили слезы. Сердце пронзительно пело, поражаясь этой красоте и силе. Я опустилась перед древом на колени, прижав руку к груди. Вся боль, загнанная мной вглубь, неожиданно всколыхнулась, как муть со дна грязной реки, и обрушилась с новой силой, безжалостно сминая душу. Всхлип перерос в хрип, словно меня душили. Тело затрясло и
Время шло мимо меня, я отдавала страдания богине Офель, излечиваясь, успокаиваясь, набираясь сил. Глаза тонули в картинках, что сливались в одну сплошную цветную линию, размазанную и непонятную. Древо трепетало надо мной ветвями, все понимая и забирая, разгоняя боль, раздирающую внутренности. Золотой свет, маленькими облачками собираясь из отсветов огня внутри прозрачных листьев, окутывал меня согревающим пологом.
Боль стихла. Душа успокоилась. Я прикрыла глаза, отдаваясь приятному ощущениюсловно внутри меня тот же золотой свет, исцеляющий раны и дарящий силы. Которые мне скоро понадобятся.
Эта мысль вторглась в покой и заставила распахнуть глаза. Рядом никого не было. Сияющий столб, в котором тонуло древо Офель, меркловидимо, в этом мире наступает вечер. Я поднялась с колен. Как же спокойно внутри! Чистая благодать.
Не забудьте взять лист. Уже знакомый голос.
Тот же жгучий брюнет, только уже без бумаг. Когда он успел подойти?
Лист? переспросила я.
Вы нездешняя, очевидно. Парень улыбнулся. После молитвы принято просить благословения. Вот так. Он подошел к древу и протянул руку. Одна из ветвей плавно скользнула к ней, и лист лег прямо в ладонь. Их носят на груди, у сердца, это помогает знать, что желание искренне, а помыслы чисты.
Как? я подошла ближе.
Пока кулон не обжигает вас, все хорошо. А если появляется неприятное ощущение, надо разбираться, что не так.
Я тоже протянула руку, и в мою ладонь тоже лег листхолодный, тяжелый, с клубочком огня внутри. Какой же он красивый! Хочется смотреть и смотреть!
Возьмите, брюнет снял с шеи цепочку. На ней есть крепление как раз для листьев древа.
Спасибо, не нужно.
Не стесняйтесь, у меня есть другая. К тому же, от дара, сделанного перед древом Офель, нельзя отказываться.
Это вы только что придумали? я улыбнулась, но позволила ему положить цепочку на мою ладонь.
Вы мне льстите, я не такой изобретательный. Парень защелкнул хитроумный замочек. Можете надевать. Я последовала совету и убрала прохладный лист за неглубокий вырез платья. Теперь вас еще и дар друга оберегает.
Что это значит?
Искренний дар перед древомдар друга. Если цепочка порвется, вы в беде.
Простите, как вас зовут? Может, представитесь, если уж мы теперь друзья?
Ох, простите! брюнет надул щеки, качая головой. Матушка приказала бы меня выпороть!
Непременно! И была бы права!
Я Аматар. Он отвесил красивый поклон. Средний принц-дракон.
Глава 4. Слезинки на ресничках
Саяна
Дорога была долгой. Я попыталась расспрашивать Горана о моейили уж скорее нашейжизни, но все его объяснения в голове попросту не усваивались. Потому что думалось только о малышах. Мы пересаживались с одного вида транспорта на другойвертолет, самолет, машинаа я никак не могла свыкнуться с мыслью, что у меня есть дети. У нас с Драганом. Двое маленьких карапузов. Мальчик и девочка. Саян и Горана.
Дурацкие мысли терзали душу. Вспомню ли я их? А если нет? Вдруг они останутся для меня чужими? Вдруг не удастся их полюбить? Какой я была матерью? С такой-то жизнью? Что сейчас смогу им дать? Как защитить, воспитать, научить, если сама толком не понимаю, что делать?
За окнами джипа мелькал Стамбул. Уверена, что раньше любила его, чувствую. Но сейчас не до него. Особняк у меня тоже интереса не вызвал. Я быстро прошла внутрь и в душе все перевернулось.
Помню этот плач! Слышала его во сне. Два малыша звали маму. Никого не слушая, не обращая внимания на тех, кто двинулся ко мне, чтобы обнять, я стрелой, пулей, молнией взлетела по лестнице, ворвалась в комнату и увидела их. Мальчик-блондин с моими глазами и темноволосая девочка, лежавшие на огромной кровати. На их ресничках дрожали слезинки.
Зайчики мои! я легла рядом с ними, и карапузы затихли, перестав плакать.
Из меня же, наоборот, слезы полились ливнем. Мои дрожащие руки гладили животики малышей, перебирали прядки их мягких волос, касались крохотных пальчиков. Да, память не вернулась волшебным образом, но в самой сердцевине души расцвела та любовь к моим детям, что зародилась, должно быть, в тот момент, когда я ощутила их в себе. Она никуда не деласьпотому что ее невозможно вытравить из меня ни водой Леты, ни чем-то другим. Эта любовь останется с ними, чтобы оберегать и помогать, даже если меня не станет.
Проклятый Алекс! Он отнял мои воспоминания о том дне, когда во мне появилось первое подозрение, что внутри кто-то есть. Стер то мгновение, когда рука легла на еще плоский живот, ощущая, как замирает сердце. Украл счастье того времени, когда дети росли в моем чреве. Забрал воспоминания о том, как они впервые толкнулись, как устраивали революцию, проснувшись ранним утром и разбудив маму, как икали, заставляя меня хохотать, как родились, дав возможность наконец-то взять их на руки, посмотреть в опухшие глазенки, пересчитать пальчики и прикоснуться к мокрым волосикам! Я захлебнулась плачем, выпуская боль от такой несправедливости. Все утеряносамое сладкое, драгоценное и неповторимое! Мерзавец!!!
Так, надо успокоиться. Сделать вдох через всхлипы, медленно выпустить воздух наружу. Все кончилось. То время позади, его не вернуть. Но впереди вся жизнь, которую я проживу так, чтобы не пропустить ни мгновения! Мы проживем. Мой замутненный слезами взгляд остановился на лице Горана, что стоял рядом. Оно было мокрым от слез.
Забыл уже, какие они, когда не плачут.
Почему?
Они плакали, не переставая, с того момента, как этот ублюдок похитил тебя. Срывающимся шепотом пояснил мужчина, подойдя ближе к кровати. Затихали, только когда я укутывал их в твой халатон пах тобой. А теперь улыбаютсямама вернулась! на его лице тоже протаяла нежная улыбка.