Каких-то два шага отделяли меня от контейнера, и мне уже даже начало казаться, что там никого нет, но тут он как громыхнет!
В один миг я опустилась на четыре лапы, и встретилась глазами с двумя горящими желтоватым светом точками. Животное, сидевшее в контейнере, было намного крупнее обычного кота, но размерами не превосходило моего Севера. Он был худым, грязным, напуганным, но так пахнущим яблоками.
Миша? Кот опустил немного голову и принюхался. Миша, это я!
Сработавшая сигнализация моей машины издала противный вой. Я не успела даже понять, что к чему, как кот, испуганно выскочив из контейнера, дал деру.
Я побежала за ним, но добежав до освещенной фонарями улицы, вынуждена была отступить в тень, чтобы меня не увидели прохожие, спешившие укрыться дома от усилившегося мокрого снега.
Черт! рыкнула я, безуспешно принюхиваясь, но запах яблок исчез, не оставив ни малейшего следа или ориентира.
Домой я добралась просто переместившись в гараж. Сил просто не было рулить. Перед глазами так и стояло худое, грязное животное.
Игорь, вышедший меня встречать, сразу почуял неладное, но из-за девочек, наслаждавшихся тем, что завтра не нужно было идти в школу, и бегающих по дому, спрашивать ничего не стал, рассудив, что поговорить будет лучше, когда они пойдут спать.
Ты уверена, что это был он?
Не знаю, ответила я, путаясь в собственных мыслях. Не могу точно сказать.
Ты, что не помнишь своего брата? спросил Игорь, наблюдавший, как я хожу взад-вперед по библиотеке.
А ничего, что четыреста лет прошло? ответила я, возмущенно посмотрев на Игоря, сидевшего за столом. Больше даже! К тому же он тогда был еще ребенком и мог десять раз измениться.
Понятно.
Понятно? рассердилась я. Ну, ты блин даешь!
Что ты хочешь, чтобы я сказал? Мне эта затея с самого начала не понравилась!
То есть, ты бы не стал искать Надю? Игорь поморщился при упоминании своей сестры.
Не стал бы, ответил он, потому что это было бы несправедливо. Она, твой брату них теперь другой путь, другая жизнь. Мы не имеем права вмешиваться в нее только потому, что нас грызет чувство вины. Что ж ты Костю своего тогда не рвешься искать, если так нуждаешься в искуплении?
Это был удар даже не ниже пояса. Вот от кого я точно такого не ожидала, так это от него. В силу того, что он был эмпатом, мне никогда не нужно было особо что-то ему объяснять, ведь он и так чувствовал все то же, что и я, но по ходу в этот раз это и сыграло с нами злую шутку, ведь то, что я чувствовала, его обижало.
Прости, сказал он, вставая из-за стола. Лицо его смягчилось, и на нем проступил стыд. Я не это хотел сказать, добавил он, подходя ко мне.
Это, холодно ответила я, не давая ему прикоснуться ко мне. В руку мне лег мой пуховик. В том-то и проблема.
Старая гостинка, которую я продала, чтобы открыть магазин, хоть и обрела новых хозяев, но выглядела такой же пустой и одинокой без мебели, какой я ее оставила. Новые владельцы так и не решили, что с ней делать, поэтому просто забросили. Теперь там обитали лишь призраки моего прошлого.
Куда не падал мой взгляд, они были там: Екатерина Павловна, колдующая над моим свадебным платьем, Фаина, посвящающая меня в тонкости вознесения, Варя, теребящая свои ярко-розовые волосы, Толик, ремонтирующий все подряд, Таня, смеющаяся надо мной на посвящении, и, конечно же, Костя, настойчиво обучающий меня травологии и многому другому.
Я обошла разбитое стекло и села на пол возле окна. Игорь так радовался, что я продала свой холостяцкий оплот, что по неосторожности разбил мой книжный шкаф. Осколков было не сосчитать, и собирая книги, я порезалась об один из них. Помню, я тогда подумала, что это последняя кровь, которая прольется, но, как оказалось, раны могут кровоточить и внутри нас.
Подняв один из осколков, я покрутила его в руке. Забавно, что после уничтожения ордена я думала, что нас действительно ждет новая лучшая жизнь, но мы, я, все топтались на пороге дверей в прошлое, не зная, как его отпустить.
Хрустнуло стекло, и я подняла глаза от осколка в руке. Конечно же, это был Игорь и, как и в свое первое посещение этого места, он смотрелся как бриллиант в аквариуме с мутной водой.
Так и знал, что найду тебя здесь, сказал он, присаживаясь рядом.
Он выглядел уставшим и печальным. Седина в его прекрасных черных волосах мягко серебрилась, придавая ему какой-то такой внеземной ореол.
Я снова вернулась к разглядыванию осколка, ничего ему не ответив.
Прости меня. Голос его прозвучал тихо. Я не знаю, почему я это сказал, то есть знаю, но Черт! Он откинул голову назад и уставился в потолок. Ты зовешь его, хрипло продолжил он, выдержав короткую паузу. Не каждую ночь, но очень часто. Я знаю, что ты давно уже не видишь сны, но думаю, что ты их просто блокируешь, потому, что видишь не сны, а свое прошлое. Ваше с ним прошлое. Я знаю, что ты тоскуешь по нему очень сильно. Ты не признаешь это даже себе самой, но я чувствую это в тебе каждый день, и мне порой даже кажется, что он как будто живет с нами, потому что живет он в тебе, а ты вопреки всему не хочешь с ним расставаться.
Это не так, тихо ответила я.
Разве? печально усмехнулся он, продолжая смотреть в потолок. Знаешь, когда он встречался с моей сестрой, мне часто казалось, что в ней он видит, или хочет видеть, кого-то другого, и когда я встретил вас тогда в супермаркете, я сразу понял, что видеть он хотел тебя: о тебе он мечтал, по тебе тосковал, без тебя как будто не жил, а Надя была всего лишь заменой. Мне стало так обидно за нее, и я возненавидел его еще сильнее, ведь ее больше не было, а он жил и был счастлив. Тогда же я решил, что должен любой ценой не дать ему быть счастливым, но мой план не удался. И когда я увидел вас целующихся возле той заброшенной прачечной, к ненависти добавилась еще и зависть, ведь не смотря ни на что, вы были вместе. Помню, я тогда подумал, что так, как он любит, может не каждый, что такая любовь вечная, и достоин ее тоже не каждый. Когда же я нашел тебя раненной в лесу, я уже знал, что он ушел, и я подумал, что ты не такая уж и достойная, раз даже Костя не остался с тобой, но ты так держалась, ни о чем не просила, стойко выдерживая боль, и потом, когда мы стали общаться больше, и я узнал тебя лучше, я понял, что был не прав: ты была особенной, даже слишком особенной, слишком достойной. И я все спрашивал себя: как же он мог отказаться от тебя после всего того, что между вами было в прошлой жизни, через что вы вместе прошли. И только когда ты пришла за мной в тот проклятый особняк, спасла меня, разделив свою душу, я понял почему он так поступил. Он слишком сильно любил тебя, чтобы оставаться с тобой, чтобы влиять на твою жизнь, твои решения, твой выбор. Я же так не мог. Ты стала моей, и я не мог тебя отпустить, и что бы ты не сделала, как бы со мной не поступила, я готов был все прощать, лишь бы не потерять тебя. Вот и сейчас, он горько усмехнулся, я готов принять твою любовь, даже зная, что на самом деле она не ко мне, а к нему.
Это не так! Игорь, я Как ты можешь так говорить, так думать?
Я со злостью бросила осколок через всю комнату и, встав, посмотрела на него сверху вниз.
А как я могу думать иначе? снова горько усмехнулся он. Ты перестала со мной разговаривать, как раньше, делиться своими мыслями и планами. Я и про брата твоего узнал, чисто случайно подслушав ваш разговор с Марком. Дома ты почти не бываешь, и я вижу, что наша жизнь стала тебя тяготить. А ночами Ночами, когда ты зовешь его, я боюсь, что ты жалеешь, что выбрала меня, а не его, что стала моей женой, а не его, что умер не я, а он, и что ты просто в этом не готова пока признаться.
Я хотела поспорить, но не стала, ведь он был прав, то есть прав отчасти. Наша жизнь так быстро и резко изменилась, что у меня даже не было возможности, да и желания, обдумать, что же она теперь из себя представляет, то ли это вообще к чему мы стремились, когда мечтали о завершении истории с орденом и Витольдом.
И да, от нас прежних тоже мало, что осталось, кроме разве что секса. Мы перестали почти разговаривать, как раньше, обремененные каждый своим, ну, и девочками еще, и тов основном Игорь, а не я. Мы стали жить как соседи с привилегиями в виде секса, чтобы изредка снимать стресс и напряжение, или просто, чтобы убедить себя, что все вроде бы по-прежнему.