Иван Николаевич Щукин - Грани Чести стр 8.

Интерлюдия 2

Шаги паренька давно стихли, а Иван Васильевич всё так же сидел в беседке и размышлял. А подумать было о чём.

Разговор с Маркусом пошёл совсем не так как планировалось. Точнее  этот разговор вообще никто и не собирался планировать. Боярин рассчитывал, что просто велит пацану готовиться к переезду, а тот, как всегда, испуганно согласится  и всё.

Вот только не ожидал Иван Васильевич, что с приёмышем произошли такие перемены. И перемены ли? Может быть, это и есть его истинное лицо, а всё, что было раньше  притворство? Как он там сказал  так жить легче? Хм. А ведь действительно  к иностранцам русские относятся иначе. Снисходительнее, что ли.

Это что же получается? Маркус умнее, чем все его считали? А может, он ещё и смелее?

Боярин задумчиво подергал себя за ус и хмыкнул. Очень даже может быть. Вспомнить хотя бы, как прошёл разговор. Парень определённо боялся, Иван Васильевич это видел, но при этом пытался что-то требовать, настаивать на своём, а потом ещё и честью попрекнул. Его, старого боярина, попрекнул! И ведь в точку попал, гадёныш! За живое задел! Иван Васильевич впервые за много лет понял, что ему стыдно. Стыдно за то, что он выполняет приказ главы рода и не ищет этих поганцев, которые совсем страх потеряли. Это надо же! Поднять руку на представителя Старшей семьи! Да за это всю их родню вырезать мало! В назидание другим детям боярским. И не важно, что досталось именно Маркусу. Он Дёмин! Официально! И только другие Дёмины могут решать его судьбу!

И зря Миша боится, что такое могли сотворить их внуки. Ни Илья, ни Славка до такого не опустятся. Если бы они захотели проучить приёмыша, то не стали бы собирать толпу прихлебателей.

 Слушаю тебя, Ирина,  отвлекся от своих мыслей боярин, почувствовав присутствие ключницы. Она стояла за высокой живой изгородью и не решалась потревожить его покой.

 Боярин, может, вам поесть собрать?  несмело спросила женщина, показавшись ему на глаза.  Я сегодня рыбку запекла. Вкусную.

 Спасибо за заботу, Ирина Велемировна, но сыт я,  слегка склонил голову боярин, выказывая уважение. И вдруг резко добавил:  Говори, зачем пришла!

Ирина вздрогнула от неожиданности, растерялась, но лишь на секунду. Упрямо поджав губы и сделав шаг вперед, она низко поклонилась, задев землю рукой, и заговорила:

 Именем Макоши тебя прошу, Иван Васильевич! Не губи мальчика! Пропадет он без рода, ты же знаешь.

 Что же ты, Ирина, именем бабьей богини за воя просишь?  с жёсткой усмешкой на губах спросил боярин.  Аль хочешь ты, чтобы он навечно под юбкой твоей остался?

 Да какой он вой, Иван Васильевич?!  не сдавалась женщина.  Юнак он несмышлёный. Глупый да беспомощный. И добрый. А для воина доброта  это вред один. Вы злые все!

Последние слова Ирина произнесла с вызовом и упрёком, уже без тени страха глядя на боярина. Но Дёмин, к её удивлению, не вспылил, а наоборот  рассмеялся.

 Иди, Ирина. И не бойся. Ничего я с твоим Маркушкой не сделаю.

 А переезд как же?  упрямо спросила ключница.

 Так надо, женщина!  уже без тени улыбки отрезал боярин.  Для его же блага. Сама видела, что с ним сделали.

 Нашли их?  словно не замечая перемены в настроении собеседника, задала очередной вопрос женщина.

 Найдем,  по-волчьи ощерился Иван Васильевич. И веско добавил:  Обещаю.

 Благодарю за беседу, боярин,  ещё раз склонилась в поклоне женщина.  Прости за дерзость мою.

 Ступай, Ирина Велемировна. Не держу я зла.

Не дожидаясь, когда ключница уйдет, Иван Васильевич поднялся и по неприметной тропинке пошёл к воротам. Дойдя до своего экипажа, он бросил заспанному кучеру короткое «домой», расслабленно растёкся по удобному сидению и покачал головой, дивясь поведению Ирины.

Смелая женщина. Очень смелая. Мало того, что вообще решилась его о чём-то просить, так ещё и на своём настаивала. Совсем как Маркус до этого. И ведь не испугалась репутации боярина, именем которого последний год в посёлке разве что детей не пугают.

Неистовый безумец  так его теперь за глаза называют. И ведь верно зовут. Почти. Неистовый  несомненно. Ибо есть цель: отомстить. Отомстить, не считаясь ни с чем. А безумие Иван Васильевич прошел по самому его краю. В тот день, когда на его глазах живьём сгорели жёны, дети и внуки. И лишь он один выжил. Стоял, закованный в ледяную глыбу, и смотрел, как погибают самые дорогие люди.

Вдвойне повезло тогда Михаилу. И в том, что был он в столице вместе с одной из жён и не сгорел с остальной роднёй. И в том, что Иван смог немного прийти в себя до его приезда. Иначе убил бы. Сгоряча. За то, что всё случилось в доме сына Михаила Васильевича. И никто не знал, кого винить.

В тот день безумие коснулось его разума и ушло. Ушло, чтобы иногда прорываться спонтанными выбросами Силы. Как сейчас, когда внутренняя обивка экипажа покрылась льдом, кучер привычно запахнулся в тулуп, а лошади понесли быстрее, чтобы согреться.

К приезду домой Иван Васильевич немного успокоился, усилием воли задавив нахлынувшие воспоминания и их последствия. Но от предложенного прислугой ужина отказался. Вместо этого велел вызвать Дмитрия, своего самого смышлёного помощника, поднялся в рабочий кабинет и набулькал большой стакан «Филатовского» коньяка. Несколько секунд посверлил его ненавидящим взглядом и быстро, чтобы не передумать, опрокинул в рот, не чувствуя вкуса элитного напитка. И лишь когда алкогольное тепло разлилось по венам, временно вытесняя поселившуюся там стужу, смог чуть-чуть расслабиться и распрямить сведённые ненавистью пальцы.

 Вызывали, Иван Васильевич?  заглянул в кабинет Дмитрий Шведов. Незаменимый помощник, который практически полностью взвалил на себя дела Средней ветви.

 Да, Дима. Проходи, садись. Выпьешь?

 Спасибо, боярин, но откажусь. Ещё работать сегодня.

 Твоё дело. А я, пожалуй, повторю,  боярин вновь наполнил стакан, но в этот раз сразу всё пить не стал. Лишь отхлебнул, отставил в сторону и посмотрел на заместителя.  Дим, я завтра Маркуса в город переселю. К китайцам. Думаю, так всем лучше будет. Так вот, надо к нему человечка приставить. Пусть походит, понаблюдает Ну, как обычно.

 Что-то определённое искать?  кивнув в знак понимания, уточнил Дмитрий.

 Не знаю,  подёргав себя за ус, ответил боярин.  Пусть просто смотрит и докладывает обо всём необычном.

 Необычном?  вопросительно приподнял бровь Шведов.

 Да, удивил меня пацан сегодня,  пояснил Иван Васильевич.  Не сказать, чтобы сильно, но неожиданно. И вот теперь гадаю, к добру ли это али ко злу.

 Понял. Сделаю,  деловито произнес Дмитрий, не задавая лишних вопросов. К необычному поведению боярина он за последние полтора года успел привыкнуть. А приказы не обсуждал, как бы абсурдно они ни звучали.  Это всё?

 Нет,  покачал головой Дёмин.  Найди-ка мне этих уродов, что такое с мальчишкой сотворили.

 Доставить?

 Нет, пока просто имена. И, Дима, это надо сделать тихо. Не привлекая внимания. Так что сам займись.

Глава 4

Остаток дня я провёл в своей комнате. Даже на ужин спускаться не стал. Правда, Ирине это не понравилось, и она принесла еду на подносе, а потом ещё и проконтролировала, чтобы я всё съел. Ну, почти всё. С аппетитом были проблемы из-за множества разнообразных мыслей, которые настолько меня загрузили, что я практически не обращал внимания на окружающую реальность. Причём мысли были странные и довольно неожиданные. И что самое странное, личность Маркуса и вся ситуация в целом не имели к ним никакого отношения.

А дело было в том, что я вдруг осознал: очень хочу жить. Да, именно жить! Хоть так, в чужом мире и чужом теле. И это было неожиданно. Не само желание, которое в принципе является нормой для любого человека, а то, что раньше я на такие темы не размышлял. Несмотря на то, что уже дважды приходилось умирать. А тут вдруг понял, что можно и окончательно зажмуриться. Да ещё и некстати вспомнились слова эльфийки про Ничто, которое её, уже мёртвую, пугало до безобразия.

В общем  загрузился я по полной. И думал, думал А потом ещё и сон не шёл. Наверное, выспался за время выздоровления в клинике. В итоге, когда понял, что скоро сойду с ума, вскочил и принялся собирать вещи. И это, как ни странно, помогло и успокоило. А мысли переключились на то, что гардероб Маркуса не мешало бы поменять, так как шмотки были по большей части неудобные, а многие ещё и такой дикой расцветки, что пришлись бы впору какому-нибудь трансвеститу. В общем  жуть и тихий ужас!