Мы много кого знаем. И Соляру из Налоговой, и Кенна Гедыра, и каждого из ближайшей знати. Собственно, это Соккон притащил меня на выступление Катии. Честно сказать, не ожидал такого размаха представления от нашего короля. Старик постарался на славу. кивал головой Таргот.
Как тебе ее песни?
Завораживающие, скажем так. И поет прекрасно, и голос, и сама она
Таргот замолчал, будто специально закрыл рот изнутри зубами.
Хороши, да?
Да. будто выдохнул он.
Удивительная девушка. Волшеквийка, желанная всей своей родной страной, без страха отправляющаяся на выступление в столицу нашей Ирмии. Учитывая, сколько войн пережили мы с Волшеквией, это было крайне рискованно. Тем не менее, она продолжала легко, как перышко, не зная грусти, кружить по сцене и танцевать. будто восторгаясь, поднял глаза к небу Витлаф.
И в более близком общении она, скажу я тебе, не сильно отличается от своего образа. вспоминал я.
У вас с ней чтото было? будто подкалывая меня, ткнула меня в бок Кайла.
Перекинулись парой слов и разошлись. ответил за меня Таргот.
Все музыканты, кажется, живут сейчас так радостно и беззаботно. Просто, может, не так роскошно, как Катия. Тогда весь город закидали лепестками роз, взрывали фейерверки, и сам город горел тысячей огней. Никогда не забуду ту неделю, когда она гостила у нас. Такой атмосферы мира, единения и любви я еще нигде не ощущал. Ктото даже воображал, будто Ирмия и Волшеквия объединились, забыв все разногласия, и даже забыв Даллахана.
Вижу, ты, Витлаф, иногда и подальше Ренбира уходишь почесал голову Френтос.
Витлаф не ответил, и только вздохнул, будто уходя в старые думы.
К слову, раз Витлаф уже упомянул Даллахана, стоит также вкратце рассказать и о нем. Ни для кого не секрет, что последнюю войну между Ирмией и Волшеквией обе стороны закончили сами, с условием, что преступники обеих сторон встретят у них расправу за свои злодеяния. Главным военным преступником для обеих сторон был Даллахан, в прошлом один из советников Большого Военного Совета Ордена нашей Ирмии, временно заменивший тогда нам Верховного Кроуза. Не могу сказать точно, почему вдруг Даллахан сошел с ума, но его действия вызывают и по сей день много вопросов, вселяя ужас в сердца людей. Когда двое советников, товарищей Даллахана, наиболее ему тогда близких, перешли на сторону Волшеквии, Даллахан открыто бросился преследовать их через всю враждебную страну в попытке покарать их за предательство, отрубив им головы. Достигнув своей цели, Даллахан вернулся в Ирмию, но вдруг сам вырезал оставшийся Большой Военный Совет, заявив, что все они, однажды, бросят свои знамена, и предадут его. Рыцари Последнего Часа, под командованием Арнеля, получили приказ уничтожить Даллахана, как предателя, и им, пусть и с немалым трудом, удалось также отрубить ему голову. В манеру сказочному персонажу, Дуллахану, Даллахан взял свою голову под руку, убил множество Рыцарей, и бежал с поля боя. Дальнейшие его появления в истории не сильно отличаются от появлений Графа Думы. Вернув свою голову на прежнее место, он стал беспорядочно бросаться на всех, в деревнях и городах, на нищих и богатых, считая всех окружающих его людей монстрами, готовыми убивать друг друга за жалкую монетку. Он жив и по сей день, но дела его никому не ясны, впрочем, как и дела Графа Думы. Однажды, когда я еще даже не родился, Дума встретил мою маму в Кацере, избил ее и изнасиловал. Причем, мама говорила, пусть и согласилась об этом говорить только спьяну, что Дума тогда не показывал никаких личностных выражений, не разговаривал, не меняя выражения совершенно мертвого лица. Пока и я знаю лишь одного человека, который слышал голос Думы, и человек этотРыцарь Корим. Хотя и сказал он тогда лишь одно слово"Зря". Возвращаясь к теме Даллахана, именно с его историей связано выражение "Потерять Голову", означающее, что человек становится нерациональным, радикальным и жестоким без какойлибо на то адекватной причины. Проще говоря, впадает в безумие, как и сам, потерявший голову от меча своей бывшей возлюбленной, Солнышка, Даллахан. Тот неумелый, слишком воодушевленный историей, писатель, пытавшийся описать историю Даллахана в одноименной книге, также пытался узнать, куда делся Арнель, уговаривавший Солнышко сжечь тело обезглавленного Даллахана, после схватки с ним, пусть и остался тогда в живых. Для этого он, плюнув на всю опасность, самостоятельно нашел Даллахана, пытаясь узнать побольше от него самого. Пусть теперь земля ему, дураку, будет пухом. История последнего эксперимента Хемирнира, его величайшего творения, так и остается для всех стран загадкой.
Пока мы шли уже от моста к Ренбиру, Витлаф предложил играть уже такие песни, которые пусть и знали мы все, были достаточно глупыми и веселымикак раз под ситуацию. Лес был мрачен, и нам уже заранее, пока мы еще не дошли до Ренбира, стоило всем вместе развеселиться.
Весело было нам аж до самого города, и мы все подпевали Витлафу. Весьма и весьма громко. Причем, и вправду все, даже Таргот. До города, пройдя мост, мы также добрались без происшествий, и когда мы подходили к городу, жители наверняка в ужасе разбегались по домам, а стража хваталась за оружие. Из леса доносился громкий хор, усиливаемый, для лучшего звука, моим окто. Витлаф напевал известную боевую песню, которую пели Брусийские наемники перед каждой своей битвой, пока Вестник Революции не довел их до Ирмии, где их встретил пламенный гнев Бога Войны.
Строй великих снова ушел
Мы за ними пойдем, за них кровь мы прольем!
Как пламя во тьме, мы зажжем Вариев.
Пока дождь не прольет, не погасит наш гнев!
Ранее вселявшая в жителей провинции Тимин ужас песенка наемников стражникам была наверняка знакома, а потому страх их только усиливался. Как по команде, как только начался описанный выше припев, мы разом вернули нашу внутреннюю ауру, снова сдерживаемую вдали от деревни и Чеистума, к привычному уровню. Долгая задержка ее давления привела к тому, что сама аура усилилась, и сделать мы с этим уже ничего не могли, да и не собирались. Крики стражников были слышны уже за сотню метров от выхода из леса, пусть и сами мы их, благодаря собственным голосам, не замечали. Ощущение у них было наверняка такое, будто из леса на них наступает целая армия октолимов. Даже Витлафу от такого хора, видимо, поплохело. Хорошо еще, что собственной внутренней ауры у него не было, и влиять нашей внутренней силе на него было куда тяжелее.
Но вот, из леса вышли всего лишь мы. Без мечей наготове, и без флагов. Всего пятеро путников. Идущий впереди всех был с гитарой, и играл уже в разы тише, чем прежде. Всего пятеро, а, уже полностью вооруженными, перед нами стояло не менее сотни человек. Вечно открытый в любую погоду пропускной пункт уже успел отступить на полукруглую площадку города, едва не дав приказа к эвакуации жителей ближайших домов. Даже люди из окон смотрели на нас, только прошедших арку пропускного пункта, с какимто недоумением. Все стражники той части города, через которую мы и шли, уже наверняка были здесь, собравшись перед нами для отражения возможной атаки неведомого неприятеля. Все они теперь не то удивленно, не то радостно, переглядывались. Что там, всего 5 человек? Разве же это противник?
Как только песенка наша закончилась, а мы встали столбом перед собравшимися, из замкнутых рядов вышел человек, одетый в кожаный дублет, пошитый золотой нитью. Видно было сразуофицер. Гладко выбритый, высокий, белесый и хмурый, явно давно не причесывавший угольных волос. По его лицу сказать было сложнорад он, или наоборот разочарован. Наверняка он ожидал чегото более солидного. Витлаф, в последний раз, дернул за струны, и убрал гитару.
Командующий "Мирной Гвардии", генерал Ситаран ВоАрнель. А вы, должно быть, герои битвы при Кацере, и их провожатый, так? спокойно, но сверля всех взглядом, спросил чернозолотой офицер. Даже меня в тот момент взяли сомнения, что это был генералуж больно молодо для подобного звания он выглядел. Мы все равно снова опустили свою внутреннюю ауру, пусть делали мы это и с большой неохотой. Желания гневить окружающих у нас не было совсем.
Ты прекрасно знаешь, кто мы. будто даже угрожающе, сделал шаг вперед Таргот.
Генерал не повел и глазом.
Это было обычное представление вас окружающим. Вы не на шутку перепугали жителей. Конечно, я знаю, кто вы, и кто ты, Таргот. Наша встреча в лагере подготовки нашей Гвардии достаточно отпечаталась в моей памяти. со все более, казалось бы, спокойным и усталым лицом говорил генерал.