Отбросив плеть, детина размахнулся Егор машинально убрался с линии удара и ту же перешел в контратакусвинг слева, в челюсть хар-роший такойбух!
Все невольники и столпившаяся на заднем дворе хозяйская челядь обомлели. Глазам своим не поверили. Еще никто и никогда не осмеливался Тем болеесамого Кызыма, старшего надсмотрщика достопочтенного Хидаяс-бека, смотрителя фонтанов и бань. О свирепой силе и мстительности Кызыма здесь был осведомлен каждый. Боялисьвсе, даже наглая ближняя челядь, всякие там прислужники, сказители, цирюльники.
Ах ты отскочив в сторону, надсмотрщик помотал головой, словно не до конца оглушенный бык, и, резко выкинув правую руку, приказал уже подбежавшим стражникам с копьями и палашами: Стоять! Я сам с ним. Эх!
Он снова нанес удар, и молодой человек снова уклонился, отскочил на просторное местои снова нанес удар, на это раздвойной в печеньбух-бух.
Оглоедина скривился, но все же с неожиданной резвостью смог уклониться от уже летевшего в переносицу джеба, и столь же быстро нанес удар сам бух!!! Попал, пусть вскользь, но раскровенил губу, и та на глазах распухла. Он был опасен, этот Кызым, похоже, он неплохой боец, кулачник. Коллега, так сказать, гм А вес-то у негосупертяжелый, не как у Егора, который всю юность свою в среднем весе бился. А от боя сейчас не уклонишься уже Значит, тактика такаяне пропустить удар. И самомунападать, бить, крутиться. Слав богу, силы былимногоопытный персидский работорговец Ибрагим-агы за неделю до подхода к славному ордынскому городу Бельджамену (по-русскиБездеж) хорошенько подкормил всех своих невольников пойманной здесь же по пути рыбой, отчего рабы и рабыни приняли вполне товарный видокруглились и повеселели, выгодно отличаясь от товара всех прочих, менее опытных торговцев.
Детинушка бросился в нападение вихрем! Работал руками-оглоблями, словно ветряная мельница, впрочем, определенная тактика в его действиях все же имелась. Егор с легкостью опознал апперкоты, хук, свинг, правда, удары были не очень-то четкими, и Вожников, как кандидат в мастера спорта, даже ухмыльнулсяда-а, техника-то неважнецкая. А в боксе бездумно метелить нельзядумать, тактику выстраивать надо. Правда, супертяжелый вес есть супертяжелый вес, и с этим уж ничего не поделаешь, вот Капитан Удача (а нынче ужеКапитан Неудача) и выстраивал тактику. Ту, которую нужно.
Оба бойца, прощупав друг друга, кружили, словно пираньи, выбирая момент для смертельного броска. Вот первым дернулся надсмотрщиквыкинув вперед левую руку, нанес удар поистине сокрушительный ежели б Егор его пропустил, однако не тут-то было!
Прыжок назад влево джеб! Короткий прямой в переносицу. Ах ты ж увернулся, гаденыш Но левый глаз-то заплыл, ага! Еще контратакав переносицу, в челюсть, в грудь Ха! А защищаться-то мы не умеем, или не хотим А на тебе еще! Лови, фашист, гранату! Теперьв правый глаз свингн-на! Получай, ордынская гадина!
Надсмотрщик Кызым рассвирепел, заорал что-то грозно и вдруг ударил ногой, едва не прошибив сопернику грудь. От удара Егор отлетел далеко, под старый тенистый карагач или, скорее дуб, здесь вообще много дубов росло, да и сам город так и называлсяБельджаменДубовый или Дубравный, кому как нравится.
Ах ты, гадногами? Бои без правил устроил? Ла-адно Вожников быстро вскочил на ноги, запрыгал, приходя в себя от только что полученного удара, и, уклонившись от очередного выпада, сам, в свою очередь, ударил детину в пах! Подлый такой удар, запрещенный. А чего делать-то? Раз он ногами Кызым согнулся, упал, зарычал от нестерпимой боли И неожиданно быстро поднялся, да, схватив тяжелую скамью для экзекуций, угрожающе занес ее над головой:
Ну, глина проклятая!!!
Разъяренные глаза надсмотрщика явственно сверкали смертью, тяжелая скамья в могучих руках мухой взметнулась в воздух
Хватит, мой верный Кызым, прозвучал тихий голос. Опусти скамеечку. Опусти, я сказал!
Егор обернулся: по двору, за стеной поспешно расступившихся зрителейневольников и домочадцевнеспешно шел к бойцам кругленький толстячок с бритым подбородком и вислыми по-запорожски усамисам хозяин, достопочтенный Хидаяс-бек, смотритель фонтанов и корочеглавный бельджаменский сантехник.
А ты молодец, парень, посмотрев на Егора, облизнулся Хидаяс-бек. Кажется, я нынче приобрел больше, нежели рассчитывал.
Ах, Алияз, как тебе идут эти бусы! юная красавица-златовласка, стройненькая, длинноногая, с большими, василькового цвета глазами и пушистыми ресницами, упала рядом с тахтой на колени, заломила руки: Как же ты красива!
Ну, ладно, ладно тебе, Элена, жеманно потянулась возлежащая на тахте женщинабелокожая, с иссиня-черными волосами и арбузной грудью, она вряд ли показалась бы хоть кому-нибудь стройной, но это и не нужно было по канонам средневековой, а уж тем болеевосточнойкрасоты. Это пленницаговорят, знатная урускаЭлена казалась всем дурнушкой, уж больно, на взгляд ордынских мужчин, худа, прямо как кошка облезлая. А грудь? Ну, это грудь разве? Это посмешище, а не грудь, в ладонь влезает ну, пусть не полностью, не вся, но, тем не менее, влезает же! А хорошая сочная женская грудьона, как спелый арбуз, как ароматная дыняприпасть лицом меж грудями, уснутьесть ли наслаждение выше? Правда, Элена опытна в любви, научилась кое-чему в веселом доме Хохотуньи Айгуль. Оттуда-то, прямо из веселого дома, достопочтенный Хидаяс-бек эту уруску Элену и взял, вернееАйгуль подарила. Уж сейчас и не вспомнить, на какой праздник и по какому поводу, может, и вовсе без повода, просто так, от широты души.
Дородная красавица задумчиво накрутила на палец локон:
Что, правда мне эти бусы идут?
Очень-очень!
На вот тебе, Элена, Алияз швырнула златовласке серебряную монету. Пойдешь когда на базар, что-нибудь себе купишь, какое-нибудь украшение, хе-хе
«Господин-то тебе, конечно же, никогда ничего не подарит!» хотела было добавить пухленькая красотка, одна из любимых жен Хидаяс-бека, да передумала. Не то чтоб постеснялась обидеть эту тощую драную кошкув восточных гаремах всегда царили нравы самых гнусных коммуналок, не стеснялись там вообще ничегоа вот только мало ли, еще пригодится эта дурнушка Элен. Ведь не соперница! Хударебра прощупать можно, груди, считай, что и нет, лицоодни глаза, да и еще и порченаясколько уже в наложницах у господина, а все никак понести не может. И какой же мужчина на такую польстится? Ой, зря она надеется из наложниц в жены младшие перейти. А вот отталкивать эту дурнушку не стоитв борьбе против этих крыс, Харисы и Айшаль, все средства хороши.
Поблагодарив за монетку, Элена поднялась на ноги:
Пойду я, госпожа моя. Наши как раз на базар собрались. Может, чего-то велишь купить?
Алияз замахала руками:
Что ты, Элена, что ты. Мне досточтимый господин супруг все подарит!
Подарит, подарит, легко согласилась Елена (так уж лучше ее называть), и, оглянувшись на пороге, словно между прочим, добавила: Вот и дурище Харисе он вчера гребень златой подарил, с изумрудами.
Мхх!!! встрепенувшись, Алияз гнусно выругалась и, закусив губу, прошипела: Ты, Элена, все мне про дур этих докладывай, а я уж тебя не обижу, словечко пред господином нашим за тебя замолвлю Может, и станешь еще младшей женой.
Поклонившись, красавица-златовласка покинула покои пухленькой Алияз, однако ни на какой базар не пошла, вообще из гарема не вышла. Выскользнув на крытую галерею, она направилась в конец женской половины, и, остановившись перед плотной, зеленого бархата, шторой, тихонько покашляла.
Это ты, Элена-а-а? тотчас раздался томный женский голос.
Да, моя госпожа.
Ну, заходи, заходи, не стой. Толькотсс! Не шуми, младшего сына разбудишь.
Черноокая Харисатоже одна из любимых жен Хидаяс-бека, такая же дородная, как и Алияз, только малость посмазливее и не с такой арбузной грудьюспециально так и говорила всегда«младший сын», подчеркивая, что он у неев отличие от злодейки Айшальне единственный. Ха! А у глупой улитки Алияз вообще пока одни дочки рождались. Ой, прогонит ее господин в наложницы, ой, прогонит. Так ей, дурище, и надо!