Поддаемся! отмахиваясь саблей, передал по цепочке Егор. Отходим Медленно, не ломая строй.
Так и шли, как сказал Капитан Удача, отступали не торопясь, маленькими шажками, не обращая никакого внимания на жуткие вопли нападавших, укрываясь стеной щитов от града стрел. Кто-то уже упал замертво, кто-то стонал раненых, по возможности, подбирали, тащили с собой.
А враги напирали, их становилось все больше и большеили это просто расширилась улица
Хур-а-а-а!!! заорали, бросаясь в очередной натиск, татары, и вождь их в златом шлеме взмахнул шестопером: Вперед!
Вожников оглянулся, увидев сразу за собой вымощенную аккуратными камнями площадь. Кругом платаны, кустызелень, посерединеизящный фонтан с искристой свежей водой. Напиться бы! Увы, некогда Теперь лишь бы ребята не подвели, справились бы, успели Жаль, минарета не виднозабор.
Ладно, менять план уже некогда, пусть уж будет, что будет:
Слушай сюда! Приготовились По сторонамбрысь!!!
Может быть, и не по-уставному прозвучала команда, да зато оказалась весьма даже действеннойратники Вожникова со всей возможной резвостью расступились, пропустив мимо себя понесшихся во весь опор врагов. Те, грозно крича, выскочили на площадьтуда ведь и надо было, туда и рвались, закружили, заулюлюкали
Что-то сверкнуло на минарете. Один раз.
И тут же упал в толпу всадников тяжелый камень, поразив сразу с десяток, в том числе и того, в золотом шлеме, главного. Где-то поблизости вякнули пушки, ударил и стрелометполетели, звеня, длинные стрелы, насаживая ордынских воинов словно жуков.
Ай, атаман, молодец! взмахнув саблей, ухмыльнулся во весь рот Никита Кривонос. Лихо! Татарва сама себя бьет! Сейчас сейчас я им и помогу.
Обожди с помощью, Купи Веник, осадил его Егор. Тут и без тебя управимся, давай-ка вон, бери Федьку с Акимом, да ищи со своими парнями пушки, баллисту, стреломет. Живенько!
Сладим, мой атаман! радостно заверил ватажник и крикнул своим: Эй, Митря, Махоря, Онисим!
Едва они ушли, Окунев Линь опустил окровавленный палаш и радостно указал в небо:
Дым! Белый дым А вон там еще.
Наши взяли город, облегченно улыбнулся Капитан Удача.
Вожников сам себя так прозвалдля себя. Как-то само собой вышло. Черт побери, а ведь неплохое прозвище. Капитан А ведь Микифор Око, он, получается, не генерал-майор, а контр-адмирал, так выходит? Хотя Микифор и на суше не хуже, чем на воде, действовал. Харизматический человек, пассионарий, конкистадоркак еще обозвать-то?
Белый дым стлался над взятым на сабли городом, белый дым полной победы. Приветствуя освободителей, радостно кричали многочисленные рабы, многие плакали навзрыд, не стесняясь, а кое-кто уже побежал мстить своим бывшим хозяевам. Размашисто крестясь, невольники хватали ватажников за руки, тащили за собой, показывализдесь вот богатый дом, а там, стервецы, все свое золото в выгребной яме спряталипусть теперь сами за ним и ныряют.
Белый дым стлался над городом, белый дым
Поглядев в небо, Онисим Морда удовлетворенно кивнул и махнул рукой своиммол, я тут еще пошарюсь, а вы идите. Заметил он невдалеке, за фонтаном, одну закутанную в покрывало девкунебольшую, но юркую Эх! Сердце злодея-ватажника радостно-сладко заныло. Сейчас сейчас лишь бы никто не отвлек, не помешал как тогда, в сарае. Ну, атаман, бог даст, еще и сквитаемся!
С остатками сопротивления ватажники из десятка Никиты Кривоноса покончили быстро: обслугу баллисты просто перестреляли из луков, а пушкарей и стрелометчиков живенько взяли на саблида те уже и сами наполовину разбежались. Все хорошо, все быстро сладилосьи вон он уже, в блекло-голубом небебелый победный дым. Все! Теперь можно приступить к главномук грабежу, чем ватажники и занялись на горе побежденным. А вот нечего приходить с набегами на Русь-матушку, жечь, убивать, захватывать да уводить в полон рабов! Все правильно, все такоко за око.
Онисим, ты с нами?
Да не вы идите, а я тут погляжу.
Смотри, с осторожкою. Мы тут, рядом, зови, если что.
Ла-а-адно.
Махнув рукой, ватажник ужом шмыгнул к фонтану. Где там девка-то? Ага, вон она. Сверкает глазами ух, и глазищи красивая, эх-ма!
Онисим сглотнул слюну, вот оно, вот ради этого-то и стоило быть здесь, в ватаге, хотя иногда и тосковал он по тем простым и добрым временам, когда хаживал себе по темным проулочкам с кистеньком, на пару с кривоносым Никиткой. Ни забот тебя, ни хлопот особых. Вот, как сейчас А может, и здесь, в Орде, повезет? А что? К тому покуда все-то и шло. Главное, не зевать, тогда запросто можно домой богатым человеком вернуться или или не возвращаться вовсе. На что он, этот черт Ларион, старший дьяк Ларион Степаныч? Сиди себе на Белоозере, Ларион, а он, Онисим, Бог даст, в иные земли подастсябогатым купцом, своеземцема не худо! Коли так покуда везло.
Ну, что ты хоронишься-то, дура! ватажник поманил девчонку пальцем. И-иди сюды цып-цып-цып. Иди, сказал, не то пощекочу саблей!
Татарочка несмело подошла, задрожала этокогда боялисьОнисиму Морде очень нравилось, делался он тогда сам не свой Эх-ма!
Не тратя времени даром, хватанул девку кулачищем в лобта и обомлела. Ватажник не терялся, подхватил добычу, потащил под деревья, да, бросив в траву, рванул одежонку
Эх, плоскогрудая какая-то нынче попалась Да ты парень! Ах ты ж ничо, помучишься и ты, ничо сейчас, сейчас, узнаешь.
Гоподине, я просто слуга, придя в себя, застонал юный пленник.
Ишь, ты, по-русски знаешь!
Тот дом богат, и там нет мужчинодни женщины остались. И много золота, серебра, каменьев.
Каменьев, говоришь?
Я покажу, только не надо саблей! парнишка от ужаса часто заморгал.
Ну, вот она, удача-то, вот оно, счастье!
Ладно, веди! Онисим рывком поставил пленника на ноги. Да смотри не вздумай бежать, не то
Что ты, что ты, господин. Что ты! Вон тот дом, совсем рядом.
В другой раз ватажник, возможно, и поостерегся бы, позвал, на всякий случай, своих. Однако парень этот, слуга, выглядел так жалко, дрожал, как осиновый лист и, похоже, говорил правду, все лепетал: не убивай. Да и с чего бы емуслугеврать? За хозяйское-то добро голову сложить никому неохота. Ладно, глянем сперва А там
Вот эта дверца, господин.
Затолкнув слугу первым, Онисим на всякий случай выхватил саблю, вошел во двор И в самом делезолото, не обманул парень! Прямо здесь, во дворе, с раскрытыми крышками сундуки, а в них ох, как блеснуло в глаза!
И ударило в голову
Ударила ловко брошенная кем-то дубинка.
Я все сделал, как надо, господин Ильяс-бей?
Ты молодец, Азат, и достойнейший сын своего отца, славного сотника Берды-бея.
Пир затянулся до ночи, на головном судне атамана Микифора Око гуляли так, что икалось всем татарам в округе. С вином, взятым на не успевших до конца сгореть складах, с удалыми песнями да пленными ордынскими девками.
А ну, выпьем, робяты! Йэх!
Вожников, приглашенный на гульбу вместе со своими «сержантами» Линем Окуневым, Иваном Карбасовым и Никитой Купи Веник, хмуро сидел на роскошном, брошенном на кормовую палубу насада ковре и думал о том, что ему делать дальше. Веселье как-то не шло нет, все остальные-то веселились, а вот молодой атаман Не то чтоб он не радовался победе, но Как-то сейчас о другом думалось. Ну, взяли Жукотин, что там дальше? А какой-нибудь другой город и, как накопится достаточно силСарай. А что, можно и сжечьзапросто. Сегодня один город разграбили, завтрадругой, послезавтратретий. Путь в никуда.
Эй, господа ушкуйнички! перебивая мысли Егора, взбежал на корму небольшого росточка сивобородый мужичок из только что освобожденных невольников, кажется, каменщик или плотник, или просто крестьянин, смерд.
Взобрался, поклонился всем:
Дозволь, князь-атаман, слово молвить!
Ну, молви, милостиво кивнул Микифор Око. Только выпей сперва. Налейте ему чашу!
Взяв чашу, спасенный, однако, пить сразу не стал:
За вас хочу выпить. И за всех нас, полоняников бывших, скажу Нет для всех нас, рабов ордынских, лучше и святее людей, чем вы, нет дня радостней и светлее! Выходит, не перевелись еще на Руси-матушке богатыри, есть еще кому за честь ее постоять, да за славу ну и за нас, сирых да обиженных, есть кому посчитаться, есть кому злых татаровей унять! Смотрел я сегодня, как горит проклятый Жукотин, и сердце радовалось, а вспоминались наши горящие нивы, селения да города. И ордынцы с плетками, с саблями острыми, да с арканами да веревкамидля полона, увесть в рабство людей. Славные вы мои, наши мужичок неожиданно прослезился и, обернувшись, махнул рукой: Эй, отроки, бабы, да все Чегой стоите-то? Неужто не желаете богатырей наших чествовать, благодарствие свое объявить?