Ничего не говоря, Федька проворно скинул доспех и одежку, да бросился в рекуслава богу, уж ветер утих, волну сильно не гнал. Все равно едва не захлебнулся парень, однако ж мачту сломанную ухватил, погреб левой рукойтут и гребцы веслами взмахнули оп! Ухватили и парнишку, и парус.
Давай, Егорий, к берегу, указывая на обширное, с желтым песочком, плёсо, крикнул Антип. Там костры-пищу спроворим, там и ночлег.
Понял, снова погладив пушку (как видно, успокаивал нервы), первый помощник атамана обернулся к корме. Кольша! Гребцами распорядись.
Кормчий важно кивнул:
Левое плечогреби р-раз. Правоесуши весла Р-раз! Р-раз! Р-раз! Теперь левое плечосуши, правоевесла на воду Оп! Оп! Оп! Суши-и-и весла! Причальные на нос брысь!
Егор подвинулся, давая возможность действовать причальной командедвум шустрым парням-ватажникам, живенько подтащившим ушкуй к самой мели за брошенный швартовый канат. Бросили и якоря, неглубокомель все же, но для такого суднаосадка в полтора локтяникакая мель не страшна ну, почти никакая.
Несмотря на конфуз с мачтой, Вожников улыбался, подставляя свежему речному ветру разгоряченное знойным солнцем лицо. Вдруг вспомнилась Ладога, как ходили с реконами на драккарах где-то под Приозерском, как попали в волну, гребли А потом смеялись, пили Хороший выдался драккаринг, как, Бог даст, и сейчас.
Кстати, юный кормчий Кольша Дремов, он ведь оттуда же был, с Ладоги, можно сказатьземляк. С раннего детства на большом челне с отцом за рыбой хаживал, пока как-то в бурю не сгинул отец да и все его родичи, а Кольша, помыкав горя, подался в ушкуйниките же ватажники, только на стремительных речных ладьяхушкуях. Ох, как их боялись! И надменные московиты, и белоозерцы, и особенноордынцы, татары. Эти аж плакали слезно, да князя московского Василия умоляли хоть что-нибудь с ушкуйниками проклятыми сделать, а иначеу-у-уснова набег, и гореть, пылать огнем неугасимым коварной да сребролюбивой Москве! Туда, впрочем, ей и дорога бы, никто б особенно не расстроился, ни Ярославль, ни то же Белоозеро, ни Ростов, ни Нижний, а уж тем пачеГосподин Великий Новгород. Хитра Москва, к своим жестока, к татарам угодливадо Дмитрия Ивановича, отца нынешнего Василия, князя, дань для татар собирала, «ордынский выход». Сколько в Орду шло, а сколько к рукам алчных московских князей прилипалознает ли кто? Потом сколько-то лет не платилив Орде замятня была, два десятка ханов на престоле сменились, один другого побив. Не ясно было, кому платить, пришел какой-то непонятный темник Мамай, сказалмне, а Дмитрий Иваныч ответил: шиш! Не ты хан истинный, а Тохтамыш, ему и платить буду, а тынакось, поди, выкуси! Победили, разгромили Мамаевы рати на Куликовом поле, сразу к Тохтамышу, истинному царю ордынскому, гонцоврадуйся! Потом, правда, какая-то непонятка-разборка вышлаТохтамыш войско на Москву послал, Дмитрий Иваныч сбег, спрятался, семью свою бросив. Потом помирились, сговорились о дани, снова платить начали Потом Тимур-Тамерлан, завоеватель грозный, до Ельца дойдя, Тохтамышевы рати побил. Побил и ушелк себе в Маверранахр, там тоже что-то не шибко мирно было, да и в Орде сновазамятня. Опять некому платить. Потом Едигей, хан сибирскийоткуда и взялся? заново к дани принудил. Однако нынче слухи пошлитрон-то под ним шатается сильно. То людишкам вольным новгородскимушкуйникамна руку. Им хорошоОрде поганой плохо. Можно, да нужно, в походсеребра-золотишка ордынского поиметь, да освободить христианские душиневольников, ярославцев, владимирцев, нижегородцев, рязанцев, новгородцев да тех же московитов, всех, в набегах с Руси-матушки под татарское ярмо уведенных. Гори, земля, под ногами ордынскими, кипи от крови басурман Итиль-Волга! Во веки веков, аминь! Кто на Бога и Великий Новгород?!
Боевая речная ладьяотличное судно. На взгляд Егора, куда лучше того драккара, что в Приозерске реконы строили. Гладкая вся, верткая, быстраяи под парусом идти может, и на веслах, осадка небольшая, мощныйиз одного деревакиль, восемь банок для гребцоввосемь пар весел. Прозвали такую ладью ушкуемтак медведя белого новгородцы зовут, что в странах полночных водится. Хитрый зверь, сильный, беспощадный, умныйкак и все ушкуйные рати, а таких многоиногда и в сто, и в двести, и в триста ладей на Орду хаживалижгли, устрашали, русскую мощь показывая, богатства привозили немереные, а самое главноеполоняников выручали из гнусного ордынского рабства. Оттого и молились многие за ушкуйников, хоть, чего греха таитьлиходейничали, чего ж. Однако и о людях русских не забывали, а у тех, кто в Орде томилсявсегда надежда была. Эх, если б не гад поганыймосковский князьдвурушник чертов, ордынский прихвостень, ежели б он не вставлял палки Глядишь, и пала б Орда куда быстрее, глядишь, и кровь русская не так сильно лилась бы.
За этим-то они сюда и пошли, на Итиль. Нет, не за богатствомхотя и оно играло свою роль тоже, а выручить пленников, целый список у новгородского гостя Михайлы Острожца имелся.
Вожников вспомнил, как комментировал, перечисляя, купец:
Игнатов Парфен, златых дел мастер из Ярославля, за него отец целую полтину дает, а ордынец в пять раз больше просит, иначе, говорит, убьет просто или в Сарай продаста там ищи-свищи. Заглодов Кувал, владимирский гость торговый, также у того же ордынцатот просит дорого, а мы куда меньше возьмем Кузнец местный, Аким, за дочерей да жену свою, да за сына малолетнего, Митрия, просил, коли кто жив, их этой зимой угнали. Онисим Микулич, земляк, гость новгородский заморский много за кого просил тут указаны. Все, за кого прошено, у одногосотника татарского Берды-бея. В Жукотине того Берды-бея искать.
А как так случилось, что все к одному попали? удивился тогда Егор.
Купец лишь прищурился, однако пояснил, не важничаяэто, мол, Егор, список так составленчтоб под именно этого сотника.
Он где-то там, под Жукотином, летом кочуетстада там у него, земли, и пленников там же, при себе, держит. Ваше делокочевье его сыскать и ну, дальше понятно. Да! опять же, предупредил Михайло. Ежели там и других полоняников ослобоните, за коих никто не просил, не платил что жпущай с вами домой возвращаются или наособицу, коли в ладьях места на всех не хватит.
Думаешь, много таких будет?
А то ж!
Вожников только диву давался: вот так и вел новгородский гость свой побочный бизнесцинично и вместе с тем христолюбиво: снарядил, вот, ватажку, да послал из плена освободитьно плату, надо сказать, с родственников брал умеренную, куда меньшую, чем выкуп в Орде просили. Ладьи-ушкуи за свой счет снарядил, а ватажку и нанимать не надо, так что еще непонятно, кто кого весною развелЧугреевы людишки купца или он их.
Я в Нижнем буду, напутствовал ватажку Михайло. Усадебка там у меня, как раз близ речки, поночевать можете, сколь хотите. Вернетесь и с честию да с людьми, хорошо, а ежели по пути богатств ордынских прихватитето еще лучше. За оружие да ладейки расплатитесьи свободны хе-хе может быть.
Антип зыркнул исподлобья:
Чего ж может быть?
А взаимовыгодные-то дела зачем прерывать-то?
Так и сговорились, сладились, да как чуть спала водапошли с другими купцами в Нижний, там Острожец без обмана ушкуи да оружие купил, а потом вновь на последнее слово вызвал.
Предупредить хочупо пути в Жукотин чтоб нигде не безобразили, туда с вами два важных человека едут, в Булгар-городпочти по путиих доставите с честию. Да вот они
Он кивнул на сидевших поодальа дело было в корчмемужиков в недешевых кафтанах, да еще и со свитой. Только эти мужики подошли, как Чугреев с Егором ахнули, разом узнав:
Иван Борисыч! Данило! Вот так встреча.
Братья, впрочем, особого восторга не выказали:
Встреча как встреча.
К Егору, правда, отнеслись милостиво, старший, Иван Тугой Лук, даже спросил:
Ну, как жизнь, Егорша?
Да помаленьку идет.
Ты захаживай к нам, пока в пути. Поболтаем.
Вожников заглянул к Борисовичам уже ближе к ночи, когда ватажники, выставив часовых, полегли спатькто в шалашах, кто в ушкуях, а кое-ктои просто на траве, бросив под себя кафтан или плащик. Братья, однако же, разбили шатерконечно, не сами, окромя воинов крутилась около них всякая теребень, видать, наняли слуг.