Да чем ты можешь помочь?! Ты кто?! Монашки сказали, что он что ему
Как хочешь, Дана не стала дослушивать истерику, Развернулась в сторону кухни, бросила через плечё с первым шагом: Считай, что потерял работу.
Погоди! Леха догнал, схватил за плечо.
Плечо, ушибленное и в царапинах, припекало от внутреннего огня. Но когда бугай в него вцепился, оно вспыхнуло болью. Она стиснула зубы, зажимая в себе ругань. И посмотрела на руку, затем в глаза Лёхи. Он резко отдёрнул руку.
Я не то хотел сказать, он нервно облизывал губы, я хотел Короче помоги, если можешь. Ну, хотя бы попробуй! Колдун он, понимаешь, он такой мужик! Он такой
Отойди.
Леха, непонятно для себя почему, заробел перед какой-то монашкой. Уж больно уверенно себя она вела как будто все тут у нее в подчинении. Он отшагнул, давая пройти к Колдуну. Дернулся шугнуть следом, и сам себя дёрнул обратно, чтобы не мешать какой-то девчонке в старушечьем платке по брови лечить босса.
Дана положила руку на живот умирающему. Закрыла глаза и сосредоточилась на ощущениях. Мельком отметила, что с закрытыми глазами она продолжала видеть. И даже смутно видела на десяток шагов за стеной. Только картинка стала туманной и черно-оранжевой. Изменились и звуки, став чище и резче. Обострилось обоняние нос наполнился новыми запахами, и усилились уже знакомые. Пяток секунд она просто привыкала к новым ощущениям, а потом вернулась к раненому.
«Надо закрыть рану, из которой внутрь живота течёт кровь Интересно, если просто влить своей жизни поможет? И если да, то как бы самой не того Ведь тоже на силе воли двигаюсь. Ах, была не была, надо попробовать! Надеюсь, потеряюсь и упаду раньше, чем отдам последнее»
Через десять минут Колдун продолжал жить. И искорка, разгоревшаяся в животе, потянулась теплом и затянула что-то, откуда лилась кровь. Дана переместила руку на голову убрать боль, чтобы он пришёл в сознание и помогал бороться за свою жизнь. Источник его жизни все еще оставался крохотным, но уже не грозился погаснуть в любой момент.
«Сейчас уйдет боль».
Посмотри на меня, Дана обратилась к своему пациенту, открой глаза.
За ее спиной сгрудились монахини, те, кто был свободен от помощи раненым. Они что-то синхронно шептали, но это не мешало Дане в ее целительском эксперименте.
Как его имя?
Александр Петрович Александр! торопливо ответил Леха.
Знакомые сочетания букв ранили прямо в самое сердце. Александр Лекс
Чувство горечи сбило было концентрацию, но человек на столе застонал и Дана выскользнула из воспоминаний.
Александр, открой глаза, твердо попросила она, ты меня слышишь, я это знаю. Сейчас уйдет боль, я обещаю.
Веки раненого дрогнули и медленно поползли вверх. Затуманенные болью глаза остановились на лице девушки. Сморгнули. Прояснились, отгоняя боль от разума.
Ты, это ты как это делаешь-то? забубнил под боком второй охранник. Леха, ты смотри, он же живой! Петрович, ты это ты молодец!
Дана улыбнулась уголками губ.
«Я помогу этому Александру здесь, а тому пусть помогут, где он ни был, тот, кто в силах это сделать!»
Она закрыла глаза, нашла его искорку и начала подливать своей силы и потихоньку раскручивать вихрь.
Через час в зал начали вбегать люди в странной белой одежде. Первые сразу же ринулись к столу с пациентом Даны. Должно быть, среди раненых он был самым важным.
Клубок жизненной энергии в груди Колдуна уже заметно увеличился в объеме и теперь медленно, но уверенно вращался. Ещё не заращивая, но уже удерживая в живых.
Дана, почуяв настрой этих людей в белом, отпустила пациента и отшагнула. Без её поддержки, всё могло откатиться, но эти пришедшие должно быть, знали, что делать. А ей самой сейчас лучше всего затеряться в толпе. Хотя, сестра Анна согласилась с тем, что ни в какой госпиталь девушка не поедет и не полетит, тем более.
Суета вокруг раненых стремительно нарастала их укладывали на носилки и выносили на улицу. Дана, чтобы не мешать, вышла и встала у стенки. Глядя на большую хвостатую карету с окном впереди, рокочущую и шуршащую положенной на бок ветряной мельницей на крыше. Только лопасти были не тряпичные, а будто из длинных двуручных мечей подходить близко Дане сразу расхотелось.
Когда Колдуна проносили мимо, он слабо шевельнул рукой. Но этот жест немедленно заметил ближайший к нему охранник, подскочил к шефу и придержал носилки. Колдун был в сознании, он внимательно посмотрел девушке в лицо и тихо прошептал:
Я тебя найду.
По лицу Даны промелькнула горькая усмешка от воспоминания, когда она слышала это в прошлый раз.
Она вздохнула, провела по лицу рукой, разглаживая его. И пошла на кухню искать еды.
Глава 2
Так ты, значит, обрядница?
Да, матушка.
Игуменья Марфа, настоятельница монастыря, задумчиво покачала головой.
А ведь сказали, что всю семью Семеновых волки зарезали неделю тому как, обернулась игуменья к сестре Анне. Ведь был слух?
Так и есть, говорили, что всю семью. Говорили, что скит у них сгорел, они шли на другое место. Заночевали в тайге, а волки их и порезали, подтвердила монахиня. Упокой их души, Господи, Как же ты выжила, милая?
Я сначала успела запрыгнуть на дерево Там и сидела, пока волки не ушли.
Лес вокруг монастыря был очень старый и густой. С удобными деревьями. И придумать было просто.
И ты?! Марфа осеклась, и договорила не то, что хотела целую неделю потом одна в лесу жила? Ой, бедная деточка У тебя ведь, поди, и паспорта нет?
Дана на миг застыла в ужасе, потом натужно-неопределённо мотнула головой. Мысли её панически метались.
«Проходка порта они что, видят, что я да нет тогда причём тут таможенные бумаги?»
Откуда же у нее паспорт, когда они из леса никогда не выходили? Покойный Игнат, люди говорят, был очень крут нравом. Нам тут в монастыре жить тяжело, а уж как вы там выживали только подумать страшно. Ты людей-то других, кроме родителей, еще когда в жизни видела, деточка?
Видела немного, растерянно выдавила Дана.
«Похоже, приняли за отшельницу, которая всю жизнь провела с семьей в лесу. Хорошо пришлось А паспортом тут, видать, вообще любые подорожные называют. Интересно, сколько у них таможен?»
И что же ты теперь будешь делать, Дашенька? Нельзя тебе одной жить. Не сможешь ты это же тайга. Да что я тебе говорю ты же сама все хорошо знаешь!
А у вас мне нельзя?
В задумчивой тишине было слышно, как на улице Край знакомиться с местными.
«Как он кого не того Он ведь боевой. Хотя, судя по скулежу, с собаками он и подраться может по-дружески».
Так как же ты у нас останешься, деточка! всплеснула матушка Марфа руками. У нас же монастырь, а ты не верующая, да еще, хуже того язычница. Ты прости нас, милая, мы не от злого сердца так говорим но нам вера не позволяет с тобой под одной крышей жить.
«Что это у них за вера такая, что жить рядом нельзя? Спасать, значит, можно. А ночь под одной крышей то с верой случится что-то?»
Что же это у вас вера такая что боится одной слабой женщины? Дана решительно встала. Раз такая страшная, пойду отсель!
Она повернулась и шагнула к двери.
Погоди, девочка! Анна вскочила и схватила ей за руку. Ты нас неправильно поняла! Ты многого о нашем мире не знаешь, оно и не удивительно ты же всю жизнь в лесу прожила. Я не обижаюсь на тебя, это мне, старой, надо было понять, что ты неправильно растолкуешь мои слова. Ты пойми, ты ведь своим богам тут станешь молиться, а у нас это запрещено. Здесь место нашего бога, в которого мы верим. Понимаешь? Вера наша не слабая, просто традиции такие, понимаешь? А традиции нарушать нельзя! Ну, как мне тебе объяснить! всплеснула она в отчаянии руками. Матушка?
Я понимаю, сказала Дана. А если я пообещаю, что я не буду тут молиться никому? И жить я могу отдельно. Может, есть у вас тут какой-то маленький домик? Поблизости?
Монахини переглянулись.
Обрядники жили в этих местах, почитай, лет уже сорок. Были они страх, как нелюдимы, выходили на глаза раз, может, в году обменять шкуры на соль, ткани, да еще кое-чего по мелочам. В остальном обходились натуральным хозяйством. О вере их мало чего было известно молились многим богам. В семье были дети, но старший Семенов их никому не показывал. Поэтому ничего о детях известно не было ни сколько их, ни какого они пола, ни возраста. А неделю назад охотники принесли слух, что всю семью вырезали волки, дескать, нашли несколько обглоданных трупов на реке, по одежде и обуви определили, что это и были те самые обрядники.