А еще мы знаем теперь, что человек, всякая личность - это не индивидуум, не единица в нашем пространстве-времени, а мультивидуум, то есть существо, живущее во множестве ветвей и представляющее собой… Да что я вам рассказываю, Юлия, уж это вы знаете, чувствуете… благодаря Стану.
Он говорил много, он, по-моему, говорил не по делу, он хотел что-то сказать и тянул время, толкуя о вещах, которые меня совершенно не волновали. Кристаллы, склейки, просветы, мультивидуумы - физика, теория… Зачем мне?
Не торопи его, сказал я; я и не тороплю, подумала я, но когда же он наконец…
- Видите ли, Юлия, - произнес Игорь. - Стан был человеком идей, а расчеты… Впрочем, я уже говорил… В общем, он вас любил. Да, это я говорил тоже. Он хотел, чтобы вы не просто стали собой в Многомирье, но чтобы вам было хорошо в нем жить. Аэто оказалось невозможно без… Ну, он ведь был связан с вами своим чувством. Вы могли стать собой, только если прервать эту связь, этот причинно-следственный поток…
- Вы хотите сказать, что Стан умер… не от сердца?
Игорь помолчал. Он не смотрел мне в глаза, старательно отводил взгляд, будто считал себя в чем-то передо мной виноватым.
- От сердца, - сказал он наконец. - Стан поставил начальные и граничные условия задачи. И систему уравнений мы собрали вдвоем. Он предполагал всего лишь получить условия разрыва непрерывности - чтобы рассчитать обрыв связи между ним и вами.
- Он хотел убить свою любовь, - жестко сказала я.
- Можно сказать и так.
- Почему он решил за меня? Почему он это с вами обсуждал, а не со мной?
- Ну… Стан был уверен, что…
- Что безразличен мне, да? Но ведь он мог хотя бы намекнуть!
- Он говорил, что женщина прекрасно чувствует, когда ее любят.
- Господи!
- Его система уравнений, - печально сказал Игорь, - была с вашей несовместна, поверьте.
- Как он умер? - спросила я.
- Вы знаете. Сердце. Коронарная недостаточность.
- А точнее? Это можно вызвать искусственно?
- Нет, конечно. Искусственно можно растянуть просвет, это ведь двумерная поверхность, разделяющая ветви - те, в которых счастливы вы, и те, в которых он… Это мы и рассчитали вдвоем.
- Связь между нами прервалась, и он умер, - сказала я. - А я даже ничего не почувствовала.
- Ну… - это его «ну» стало меня раздражать, захотелось схватить Игоря за лацканы пиджака и хорошенько встряхнуть. - Вы не могли почувствовать, Юлия, это была односторонняя связь.
- Неразделенная любовь, - пробормотала я.
- Ну… да. Так, собственно, это и происходит на самом деле.
- Он понимал, что умрет?
Не надо так, сказал я; надо, подумала я, надо, мы должны знать все. Зачем? - подумал я.
- Не знаю, - помолчав, ответил Игорь. - Вот что меня гложет все это время. Я не знаю. Что мы понимаем в физике Мультиверса? В ветвях, склейках, просветах, ветвлениях? Мы пока, как те древние греки, для которых весь мир состоял из четырех стихий, так же все упрощаем. Стан мог не представлять последствий, но мог догадываться, а мог и знать точно, я же говорю - интуитивно он предвидел почти любые мои решения: мог сказать, каким окажется результат расчета, еще до того, как я включал компьютер. Это меня и мучит - знал или нет.
- И решили переложить груз на меня, - сказала я. - На нас.
Он наконец поднял на меня глаза. Взгляд был совершенно больным. Он измучился, не сумев для себя решить, в чем на самом деле виновен.
- Вы подумали, - продолжала я, - что мне… нам… легче будет нести этот груз, потому что я… мы…
- Человек Многомирья, - тихо произнес он, я едва расслышала и наклонилась к нему через стол. - Мультивидуум. А я всего лишь просто человек.
- Но вы - специалист! - воскликнула я. - Вы и для себя можете рассчитать…
- Рассчитать могу, да. Но нужно создать задачу. Вы думаете, расчет - главное? Что я без Стана? Ни-че-го. Ноль.
Я встала. Мой кофе и моя плюшка так и остались нетронутыми.