Глен потёр подбородок, а затем погладил Валь по щеке.
Я так и сделаю, кивнул он. Знаешь, я всё же думаю, что они нам пригодятся. Я раскладывал карты утром, и мне выпал эльф в стеклянных башмачках. Похоже, их удачное появление принесёт успех. И я наконец заслуженно поработаю бригадиром.
У Валь отлегло от души, и она сама с удовольствием обнялась с мужем. Когда она зарылась носом в его плечо, ей показалось, что она чувствует себя так же радостно, как и впервые, когда Глен ответил на её интерес взаимностью и тем самым подтвердил, что готов на ней жениться. Конечно, с высоты прошедших лет можно было сказать, что надо было взять себя в руки и присмотреться к Рудольфу, как просила мать. Сейчас бы с ним можно было жить как за каменной стеной. Но тогда Валь чувствовала, что у неё нет сил на то, чтобы быть рациональной. Отец навсегда ушёл в Дол Иллюзий, и ей нужен был тёплый и родной человек, который дал бы спокойствие её осиротевшей душе. И этим человеком стал Глен. В семейной жизни он был ворчуном, но тогда тогда его внимание было пределом мечтаний.
Сейчас он смотрелся будто бы как пройденный этап. Она выросла, она была готова постоять за себя сама. Но мужа же никуда не денешь! Оставалось его любить хоть как-то, раз выбрала. Тем более, он охотно прижимал её к себе в ответ, и его дыхание над ухом в какой-то мере заставило Валь пожалеть о воздержании, наложенном врачом.
Эй! услышали они радостный возглас Сепхинора, и тот сбежал вниз по ступеням, чтобы обнять их тоже. Глен рассмеялся и поднял его на руки, а Валь вскользь встретилась взглядом с портретом отца.
С семьёй никогда не бывает просто, но ценнее неё нет ничего на свете.
Ну а мама говорила прощебез денег нет любви. Хоть это было и не совсем нравственное изречение.
Часто и плохое, и хорошее приходят одно за другим. Сейчас это касалось исключительно хорошего. Как только Валь поняла, что её отношения с Гленом несколько наладились, а мастерская Моррва вырвалась из многолетней стагнации, она даже в пасмурный день ощущала в груди солнечный свет. Так ей было легче говорить и с теми, кого она недолюбливает, и с теми, кого полюбила. Например, с Катраной. Особенно приятно было раз или два в неделю чаёвничать с ней в башне, а то и в кафе, и болтать обо всём. Но в основном, конечно, о главном: о новостях и событиях змеиного общества.
В окно кондитерской Окроморов ломился дождь. Уютно было глядеть на бегущих под зонтами горожан через кованую решётку и петунии в горшках. И попивать при этом горячий сладкий чай с долькой айвы. Они заняли самый уютный столик, попросили самые вкусные малиновые пирожные и вели светскую беседу. Дети в это время рассматривали мозаичные узоры по обе стороны от входа, и Сепхинор звонко рассказывал, чем носатая гадюка отличается от курносой.
Мне, помнится, на вечере с Олланами, когда они приезжали из Эдорты запастись табаком, высказали, увлечённо рассказывала леди Катрана. Так и заявили: и что, у вас в городе правда женщина может работать отдельно от мужа, да ещё и с другой женщиной по кафе разъезжать без сопровождения? А я сделала круглые глаза, и она вытянула губы и подняла брови, и ответила им: так у нас есть сопровождение!
Уже зная, что она добавит, Валь сама заулыбалась до ушей и дождалась логичного:
Маленький лорд Сепхинор за нами присматривает! они обе рассмеялись и синхронно отправили в рот по кусочку пирожного. Сладкое, сахарное, оно так напоминало вкусности в Эдорте. И чем-тосаму Катрану.
На самом деле, я не сторонница того, чтобы все делали, что хотят, призналась Валь. Но просто некоторые вещи действительно они правда лишь мешают. Если наше общество построено на законах чести, доверия, благородства, то не вижу ничего плохого в том, чтобы женщина работала сама. Она же делает это ради семьи. А если она начнёт с кем не надо переглядываться, так то равно порицаемо и на балах, и в конторах.
Катрана горячо закивала и ответила:
Мне даже кажется, что, хоть ты и не выглядишь образцовой женой, истинная аристократия не говорит о тебе ничего плохого. Разве что кое-кто подхватил факт того, что вся ваша служба на попечении сэра Рудольфа
Кто? тут же навострила уши Валь. Катрана смущённо усмехнулась:
Кажется, леди Нур Риванз Одо, жена господина Венкиля. Ну и сами Риванзы, как следствие. Но все же знают леди Одо
Валь поморщилась, принюхалась к чаю и крепче сжала фарфоровую чашку в своих руках.
Не хочу говорить ничего о леди Одо, но иногда она пытается привлечь внимание, додумывая некие скандальные вещи.
Трудность лишь в том, что её очень уважают, пожала плечами Катрана. Как и леди Хернсьюг. Правда, с ней-то ты ладишь.
Да, но я бы тоже наверняка с нею ругалась, будь я, как ты, её невесткой. Это же классика жанра, милая.
Ты права! Но я тоже очень боюсь впасть в немилость леди Одо. Помнишь тот скандал с красным платьем леди Эдиды Оль-Одо?
Конечно! бодро закивала Валь. Красный в змеином обществе вообще по праву считался очень вульгарным цветом. Невзирая на свою странную притягательность.
Ведь это леди Одо оказалась одной из зачинщиц, а то, между тем, её дальняя родственница. Но недавно было нечто из ряда вон выходящее: леди Фина Луаза на вечере Луазов и Одо пришла, не потрудившись сделать должной причёски. У неё были как бы распущенные волосы, которые сплетались в косу лишь ниже плеч. И ещё на платье был вырез Вот такой! Катрана провела рукой от горла до углубления между грудями. Узкий, но, как сказала мне леди Тима Одо, можно было видеть край корсета!
Валь прикрыла рот ладонью и покачала головой. Интересно, как женщине не страшно, если хотя бы не стыдно, приходить в таком виде к змеиным дворянам? Она поддержала тему доверительным замечанием:
Я слышала, леди Фина уже однажды отличилась, когда на летний бал явилась с голыми руками. Её плащ прикрывал самые плечи и продолжался до самого пола, но руки были видны постоянно, ведь она бралась за плечо кавалера и выделывала различные па!
Да, но теперь-то вот что началось! Сэр Тристольф Окромор, который с нею помолвился год назад, после её появления с декольте выразил сомнение, что свадьба может состояться! воскликнула Катрана, а Валь тут же замахала руками. Кондитерская как раз принадлежала их роду, и хозяин мог неприятно удивиться, узнав такие истории о господине. Если уже не знал, конечно. Катрана испуганно спряталась за веером, а Валь неслышно рассмеялась. Хотя ситуация была жуткая. Ещё быпозорить столь древний род, как Луазы, да ещё и поставить под сомнение помолвку
Это ужасно; но неужели она не видела, к чему ведёт её распутство, пробормотала Валь. Вот я помню, что однажды было нечто подобное. Какая-то леди из Умбра, кажется, лет десять назадили даже раньшеона что-то такое сделала, что её жених отрёкся от неё. Я маленькая была и не помню подробностей. Но помню, как меня напугал сам факт того, что такое возможно.
Жуть!
А ещё, если мне не изменяет память леди Сульир, да упокоит её Схолий, когда-то решила нарисовать портрет с их смертозмеёй. На этом портрете сама змея лежала у неё на плечах, а её хвост
уходил к ней в декольте?
Да, вот тут, сбоку! Валь показала на себе, но затем, под смех подруги, спешно смахнула с себя этот постыдный намёк. Говорят, генерал Сульир был так взбешён, что портрет этот выкидывать не стал, но специально велел повесить его в спальне жены. А художнику пришлось вообще уехать с острова!
Катастрофа
Это можно было обсуждать бесконечно. Скандалы прошлого, будущего, изменения моды на рюши и планы на летний отдых. И впервые Вальпурге казалось, что она наконец обрела ту легкомысленную часть жизни, которую до этого для себя закрывала.
На следующей неделе, в начале ноября, состоялся первый выезд Вальпурги «в поле». Верхом на Голубке она рассекала море отцветшей осоки и пушицы, и тёмные тучи неслись над горизонтом гор быстро, как спасающийся бегством уж. Конь был одет в высокие кожаные ногавки: они защищали его от венчиков копыт до колен. Любая дворянская лошадь выходила в дикую местность только так. Да и сама Валь выбрала высокие ботфорты и плотный плащ не только от дождя.
Змеи кусали всех, и дворян, и простолюдинов, и местных, и чужих, и людей, и животных. Но была некоторая связь между тем, насколько верен был Змеиному Зубу человек, насколько он уважал змеиный род и насколько честно служил змеиному дворянству, и тем, как часто его кусали.