Довольно быстро приведя себя в порядок, мы отправились на завтрак. К счастью, в столовой Грейнна не оказалось. Хотя может, и не к счастью, ведь особых причин пропускать утренний прием пищи у него не было, а значит, парень явно был чем-то занят или кем-то.
Мы с Нией уже по привычке присоединились к друзьям. И хоть приветствуя Кеннета и Делму, подруга даже улыбалась и совсем не выглядела расстроенной, скрипач-третьекурсник после первого же взгляда на нее переменился в лице: исчезла добродушная веселая улыбка, стекла с лица, будто ее и не было. Непривычно серьезный, со слегка нахмуренными бровями, он спросил:
- Что случилось?в голосе насыщенной зеленью звенело беспокойство.
Я промолчала. Не мне об этом рассказывать.
- Все хорошо, Кеннет. Ничего незакономерного, - ответила Ния и улыбнулась светлой, но до боли в сердце грустной улыбкой.
Кулаки парня с силой сжались, глаза сощурились, на скулах заходили желваки.
- Грейнн?!зелень в голосе стала острой, колючей и до рези в глазах насыщеннойпарень был в ярости, которую сдерживал огромным трудом.
- Это неважно, Кеннет. Больше неважно, - с неожиданной твердостью в голосе ответила Орния.
Именно Орния. В этот конкретный момент не было мягкости и податливостиодна железная решимость.
- Для тебя может быть, - не уступил по-прежнему хмурый парень.
- Ну и что? Пойдешь ему морду бить?неожиданно резко вступила Делма.Хочешь, чтоб тебя отстранили от обучения или вообще отчислили?
Кеннет даже не повернулся в ее сторону, он все так же напряженно всматривался в Нию, которая отвечала ему спокойным взглядом почти прежней солнечной девушки. Почти
Первой отвела взгляд подруга. Она взяла в руки ложку и молча приступила к завтраку. С небольшой временной задержкой ее примеру последовали и мы с Делмой, только Кеннет по-прежнему сидел со сжатыми добела кулаками и смотрел на Нию. Через какое-то время она подняла глаза от тарелки и попросила:
- Кнет, я не могу есть, когда ты сверлишь меня взглядом.
Парень хмуро кивнул и тоже вооружился ложкой. Все время завтрака мы провели, медленно поглощая пищу и изредка бросая друг на друга взгляды. Вернее переглядывались мы с Делмой. Кеннет, если куда и смотрел, то только на солнечную девушку и то не часто, памятуя о ее просьбе, а Ния не смотрела ни на кого. Она медленно, размеренно и вдумчиво ела, не отвлекаясь ни на что.
К середине завтрака в дверях столовой появился Грейнн. Заполнив свой поднос и оставив на столе неподалеку от нашего, он, как обычно, подошел к подруге сзади и положил руки ей на плечи.
- Привет, - произнес прекрасно звучащий, но от этого не ставший менее отвратительным голос.
Ния передернула плечами, скидывая с них холеные кисти скрипача, и ответила ровным голосом без каких бы то ни было эмоций:
- Здравствуй, Грейнн.
Парень в недоумении приподнял бровь. Так его девушка никогда не реагировала. Обычно она запрокидывала голову и освещала его счастливой радостной улыбкой, в этот раз даже не повернулась. Недолго помолчав, он снова открыл рот, чтобы сказать:
- Идем. А то время завтрака скоро закончится.
- Нет, Грейнн. Сегодня я буду завтракать со своими друзьями. Ты можешь и без меня справится с едой. Ты вообще со всем можешь справиться без меня, - в голосе подруги в какой-то момент прорвались до боли ослепляющие яркие нотки, но он быстро стал ровным снова.
Грейнн сузил глаза, окинул темнеющим взглядом нашу компанию, задержался на карих, бушующих пламенем едва сдерживаемой ярости глазах Кеннета и, не сказав ни слова, отошел.
Как только он расположился спиной к нашему столу, плечи Нии чуть заметно дрогнули, выдавая напряжение, но уже в следующую секунду она снова приступила к прерванному завтраку.
После столовой мы все вместе поднялись на третий этаж и разошлись в разные стороны, у каждого начиналось свое занятие. Я проводила взглядом подругу и поспешила в другую сторону. Моим первым занятием значился урок фортепиано в знакомой аудитории и со знакомым инструментом, но совершенно неизвестным метром.
Я не опоздала, но преподаватель уже ждал меня в кабинете. Вернее, ждала. Ею оказалась молодая женщина с виду лет двадцати пяти, среднего роста, с поблескивающими золотом каштановыми волосами и живыми и яркими темно-карими глазами. Женщина оказалась очень красивой, настолько, что я замерла на пороге.
Увидев меня, преподаватель улыбнулась и произнесла:
- Проходите. Таллия Хейс, верно?голос женщины был приятным, низковатым, загадочным, сизовато-черничного цвета.
Я кивнула и зашла в кабинет, предусмотрительно закрыв за собой двери.
- Присаживайтесь, - снова раздались мелодичные насыщенно-ягодные звуки.Меня зовут Санна Линдберг, и, как вы уже догадались, я буду вести у вас уроки фортепиано.
Я заняла место на винтовом табурете и повернулась к преподавательнице.
- Для начала сыграйте мне что-нибудь, - ободряюще улыбаясь, попросила красавица. И, предвосхищая мои уточнения, добавила.Все равно, что.
Я повернулась к роялю. Знакомец был в полной боевой готовности и будто излучал желание откликаться на малейшее движение, словно хотел продемонстрировать моей наставнице, что не зря со мной время терял. Улыбнувшись, на секунду задержала пальцы над клавишами.
«Движения ветра» Морана, тональность Лунный Изумруд на золотой нити. Мое любимое произведение легендарного композитора. Как мне теперь думается, оллама. Тихое, даже робкое вступление, звук переливается степными колокольчиками, покачивающимися от дуновения зарождающегося ветерка. Еще неокрепшего и полного сомнений. Травинка за травинкой, и вот уже все полевое разнотравье подхватывает танец набирающего опыта ветра, веселящегося и играющего с каждым соцветием, лепесточком, а звук становится ярче, звонче. Постепенно игривый проказник набирает мощь: теперь ему мало одной степи, он стремится к виднеющемуся перелеску и запутывается в ветвях лиственных деревьев, удивленно шуршащих от его движений; не только листья, но и ветки поддаются стихии, приветственно помахивая ветру. Восторг и задор, постепенное крещендо выводят произведение на форте. Ветер купается в зелени трав и деревьев, но потом замечает, что в небе гораздо больше простора. Веселым порывом он поднимается вверх, набирая силы с каждым движением, он вплетается в воздушный поток таких же ветерков, как и он сам, и теперь они в унисон поют свою песню вместе, сгоняя облака друг к другу, словно пастырь стадо овец. Их громкий хор заставляет пальцы отдавать клавишам всю имеющуюся в них силу, чтобы фортиссимо звучало так, будто, и правда, в комнату проник мощный атмосферный фронт. Из собранных туч на луг и деревья стаккато падают живительные капли, изможденная земля с благодарностью принимает влагу, тут нежно, благодарно, легато и гораздо тише. Напоив землю и ее детей, благодатный ливень уходит вслед за своим источником, уносимым собранием ветров. Диминуэндо. Становится все тише и тише. А в следующую секунду между зелеными травинками нежно и пиано зарождается новый ветерок, юный и совсем не смелый, но уже с интересом играющий между луговых стеблей.
Закончив историю ветра на нерешительном пианиссимо удаляющегося маленького озорника, оторвала руки от клавиш и медленно повернула голову, чтобы посмотреть на метрессу. Санна Линдберг смотрела на меня задумчиво, с зарождающейся улыбкой, отчего понять насмешливая эта улыбка или, наоборот, поощрительная, было невозможно. Она могла бы выйти любой из этого самого зарождения.
Вышла обнадеживающей.
- Очень хорошо, оллема Таллия. Манера игры своеобразная, техника отличная, звукоизвлечение на высоком уровне. Только один момент: как вы представляете себе это музыкальное произведение?
Постепенно расплываясь в улыбке от слов преподавательницы, ее последнему вопросу я удивилась. Никто раньше не задавал мне подобных.
- Смелее, Таллия, не бойтесь выглядеть глупо. У меня нет намерения высмеять вас, - подбодрила уже словами метресса.
Выдохнув, рассказала женщине все перипетии маленького ветерка, сжато и кратко, но стараясь не потерять настроения.
- Понятно, - кивнула Санна Линдберг и сказала.Давайте-ка мы с вами поменяемся местами.
Я удивилась снова. Встала, уступая метрессе винтовой табурет. Преподавательница устроилась перед роялем и оглянулась на меня.