Вот ты, канадец, выдумывать горазд! Ничего, органы разберутся, как ты связан с бывшим генералом. Всё, пошли. Отвезу тебя в ИВС. Шнурки вынимай и ремень снимай. Живо, прикрикнул, видя, что Вовка смотрит на него оторопело.
Так вот и оказался в камере. Ну, теперь точно до утра делать нечего. Вовка снова прикрыл глаза и постарался удобнее разместиться на пальто. Воротник в крови. Наверное, не отстирается. Брюки в крови, фуражка в крови. У него из одежды-то ничего не останется, даже если удастся выпутаться из этой передряги. Как дальше жить? И на что? С «Динамо» могут и турнуть. Он теперь играть долго не сможет, да и тренировать Молодёжку только сидя на скамеечке.
Тьфу. Какие нахрен тренировки, для начала надо в тюрьму не сесть, прошептал Фомин. Нет, не спалось. Мысли дурную и больную голову распаляли.
Эй, просыпайся, не на курорте, сержант милиции тряс его за ногу.
Что? Фомин в первую секунду не сообразил, где он и что тут милиционер делает.
Вставай, сейчас на дальняк отведу, потом завтрак, а там и следователь дежурный придёт, пояснил усатый товарищ, что Вовку разбудил. Вот, сразу всё и на свои места встало. Следователь это хорошо. В десять часов утра прилетают динамовцы из Ашхабада, там-то его знают и объяснят местным «Ху из Ху».
Пойдёмте, Вовка приподнялся. Чуть замутило. Серьёзное всё же сотрясение схлопотал, на сколько, интересно, запретят врачи заниматься?
Завтрак состоял из четвертинки хлеба чёрного-пречёрного и кислого и половины чашки какого-то супа, но идентифицировать его не удавалось. Плавало в нем пара мелких картох и кусочек жёлтой моркови. А ещё парочку зёрен перловки. Рассольник, должно быть, только мяса с огурцами маринованными забыли положить. Горе, а не повара.
Но, несмотря на отсутствие некоторых ингредиентов, суп Вовка выхлебал, во-первых, есть хотелось, а во-вторых, неизвестно в свете сложившихся обстоятельств, будет ли вообще обед сегодня.
Голова почти не болела, так саднил затылок, по которому арматурой и прилетело, а ещё как-то зрение чуть расфокусировалось. Напрягаться приходилось, чтобы всё резко видеть. Не дай бог, что серьёзное со зрением, как же потом играть, если мяч двоиться будет.
К следователю тот же сержант, что и завтраком облагодетельствовал, отвёл. Кабинет находился здесь же в ИВС. Маленький, вдвоём еле уместились. Столик, прикрученный к полу, и два стула, тоже намертво притороченные.
Фомин, Владимир Павлович? лысый майор вертел в руках Вовкин паспорт
Событие тридцать третье
В любой день в больнице ты сможешь найти людей с лучшим днём в их жизни, с худшим днём в их жизни, с первым днём в их жизни и с последним днём в их жизни.
То же самое может произойти и в городской больнице. Сначала деньги, затем всякий бюрократизм, и уже потом помощь.
В целом самочувствие Вовкино всё же даже до троечки не дотягивало, и он с радостью приземлился на стул.
Фомин. Да, Владимир Павлович, лоб от прохода по коридору испариной покрылся. Или это нервное?
Ну, и что вы мне скажите, гражданин Фомин?
А что вам сказал тот бандит, который на меня напал? ничего говорить Фёдор Челенков пока не собирался. Семидесятилетний опыт жизненный приучил больше слушать, чем говорить.
Майор с неприкрытым любопытством уставился на Фомина. Пожевал тонкими как ниточки губами, провёл рукой по лысине, очевидно, что-то для себя решая и решился таки.
К сожалению, этот гражданин уже ничего не скажет
Вовка похолодел. Неужели он вторым ударом что-то тому в черепушке серьёзно повредил. Хреново. Стоп, но ведь он жив был. когда он милиционеру рассказал, того на скорой увезли. Значит, жив был. Ну, хоть не убийство, а нанесение тяжких телесных. Ничего, Стрельцов сидел, и он, в худшем случае, лет пять отсидит. Может и по УДО, как Стрельцов выйдет.
Помер? вздохнул и от тяжёлого вздоха сразу голова заболела.
Помер? майор мотнул головой, Нет, сбежал из больницы. Пост поставили, а он как очнулся, из окна вылез, больница-то одноэтажная.
Слава богу
Вы не комсомолец, вот же комсомольский билет при вас? посуровел майор.
Простите, а как вас зовут, товарищ майор.
Товарищ, ну, пусть будет пока товарищ. Зовут меняследователь Авдеев.
Товарищ майор, у вас имени отчества нет. Неудобно мне шестнадцатилетнему пацану к вам «Следователь Авдеев» обращаться, Челенков в голове продолжал работать.
Иван Александрович, снова губами тонкими пожевал.
Иван Александрович, невиновному человеку зачем убегать из больницы? А виновному как раз есть, зачем бежать. А узбека, что плов варил, нашли? Хоть искали? Следы костра? Казан не маленький?
Ох, тяжело с тобой Фомин. Я думал, ты чистосердечное признание напишешь. Да, чего там Трошин написал про то, что ты назвался канадским шпионом?
Знаете, Иван Александрович, сейчас в Ташкент должна прилететь команда «Динамо» по футболу, там есть те самые люди, что в 1945 году ездили в Англию играть в футбол. Заслуженные мастера спорта, орденоносцы. И они вам подтвердят, кто я. А я чемпион СССР по канадскому хоккею или по хоккею с шайбой, а ни какой не канадский шпион. А ещё я тренер Секции «Динамо» по футболу. Молодёжной команды. Как восемнадцать лет исполнится, пойду служить в МВД. Ну, если вы сейчас дров не наломаете. И последнее, я летел отсюда не с командой, чтобы успеть на матч «Зенит»«Торпедо» (Горький), куда меня пригласил бывший заместитель министра МВДгенерал полковник Аполлонов Аркадий Николаевич. Это тоже могут подтвердить люди, что прилетят сейчас из Ашхабада, где я вчера, играя за основной состав «Динамо» забил четыре мяча, такая длинная речь. Фомин просто еле последние слова проговорил, зрение совсем расфокусировалось. Мне плохо, товарищ майор, вызовите врача. В больницу мне надо, и я не сбегу.
Твою следователь выскочил в коридор, Врача. Скорую вызовите.
Дальнейшее Вовка помнил урывками. Несли на носилках, грузили в машину, машина не доехала до больницы, заглохла (не везёт Вовке с транспортом в последнее время), и его пересадили в такси. Потом дали пару каких-то таблеток, перевязали голову и все ушли. Только рядом на табуретке через минут десять обнаружился сержант милицейский со зверским видом на Фомина посматривающий. Накрутили, наверное, милиционерам хвоста за побег извращенца фиксатого.
Вовка полежал, и вырубило его, очевидно среди выпитых таблеток и димедрол какой был, или ещё сейчас не придумали его. Ну, другое снотворное. Вырубило.
Проснулся внезапно. Рядом на табуретке, уронив фуражку на пол, спал сержант. Очень хотелось в туалет. Не решился один идти, ещё проснётся не вовремя милиционер и пальнёт в спину.
Товарищ сержант, потрогал спящего караульного за ногу.
А чего? Фомин? подорвался тот и, на самом деле, за кобуру схватился.
Товарищ сержант, мне бы в туалет, не проводите, озвучил просьбу.
В туалет? тупой, что ли, всё по два раза повторяет.
В туалет, проводите меня. Где здесь?
Пойдём. И у меня придавило, вдруг стал человеком. Может и был, просто спросонья перенервничал. Ещё бы, не каждый день, поди-ка, опасные преступники из-под стражи сбегают.
Пожурчали вместе. Вовка отметил, что боле-менее себя чувствует, голова не болит, вот только живот подвело. Голод не тётка пожаловал. Не зря утром до последней крошки и ложки завтрак съел.
Эх, сейчас бы хлебушка, вслух помечтал.
Так у тебя на тумбочке обед стоит. Остыл, конечно, но хлеб-то там есть, обрадовал Фомина сержант.
Ну, вот, а жизнь-то налаживается
Глава 12
Событие тридцать четвёртое
Честь дороже золота. Ибо не продаётся. Свобода тоже дороже золота. Ибо не покупается.
Что у тебя там?!
Золото, брильянты!
Сволочь ты, Володька!
Я-то
Ты старших не перебивай. Сказал, сволочь, значит, сволочь. Да, не простая ещё сволочь, апоследняя ты сволочь. Девок моих до истерики довёл. Два министерства заставил меня на ноги поднять.