В итальянском справочнике, изданном в 1938 году, о Бахар-Даре написано следующее: «Бахар-Дар в переводе означает «Ворота в озеро». Почта, телеграф, лечебница, аэродром, катер до Горгоры. Прекрасное местоположение в глубине полуовального залива, в трех километрах от истока Голубого Нила. Деревня состоит из хижин амхара и уойто. Церковь св. Георгия». Не густо!
Самолет резко пошел на посадку. Сидящий слева от меня высокий араб, облаченный в длинный белый балахон, поверх которого надет щегольской пиджак европейского покроя, с малиновой феской на бритой голове и в туфлях на высокой микропорке, сдергивает с совиного носа очки и начинает что-то бормотать, я часто слышу слово «алла». Мне кажется, что он вспоминает какую-то суру из Корана или просто клянется аллахом никогда больше не перемещаться на самолете. Выпученными, остановившимися глазами смотрит на стремительно надвигающуюся на нас землю.
Такое же мокрое, как и в Дебра-Маркосе, Но зато идеально ровное поле. Из-под шассидва фонтана желтоватой воды. Самолет вздрагивает и останавливается. Пассажирычетверо эфиопов, трое итальянцев, английская парочка, полуживой сосед-араб и яидем к выходу. В Дебра-Маркосе я увидел, как мои итальянские попутчики натягивали резиновые сапоги. Я сделал то же самое и теперь бесстрашно ступаю по залитому водой полю.
Нас встречает большая толпа зевак, укутанных (разгар эфиопской зимы!) в шамма, преимущественно представители мужского населения Бахар-Дара. Стоят, сидят и даже лежат на влажной траве в самых живописных позах. За неровной шеренгой с любопытством разглядывающих нас бахардарцевнебольшое, облупившееся здание «аэровокзала»полусарай с навесом. Еще дальше, в зелени эвкалиптов, соломенные и жестяные крыши бахардарских жилищ.
Беспомощно оглядываюсь. В Бахар-Даре уже два месяца живут семеро москвичей. Меня никто не встречает (позже я узнал, что подвел местный телеграф). Ко мне подходит паренек лет пятнадцати. Знакомимся: Парис Ванжелатос, сын главного инженера подрядной фирмы, строящей Техническую школу. Парис с удовольствием предоставляет в мое распоряжение автомашину главы фирмы.
Широкая серая машина, осторожно переваливаясь с боку на бок, идет, вернее, плывет по главной и почти единственной улице Бахар-Дара. Под колесамикрасноватая жижа. Наш Лендровер выталкивает ее в затянутые тиной лужи, вплотную подступающие к прокопченным хижинам. Парис смеется. Я начинаю понимать, что «ворота в озеро»это не Рио-де-Жанейро.
ПЕРВЫЕ НЕДЕЛИ
Маленькая советская колония в Бахар-Даре разместилась в двух небольших симпатичных коттеджах. Здесь наш оффис, жилые Комнаты, красный уголок. До стройплощадки Технической школы метров 150.
Наше жилье и будущая школа расположены на длинном, вытянутом полуострове, образованном заливом озера Тана на западе и севере и Голубым Нилом на востоке. В тихую погоду, особенно ночью, если нет Дождя, отчетливо слышно, как шумят речные пороги, это в двух километрах от нашего жилья вырывается из озера Голубой Нил.
Задняя ограда участка идет по самой кромке огромного, в несколько квадратных километров болота, поросшего густым высоким папирусом. С «боков» нас «подпирают» заросли акаций, шиповника, мимозы и других, пока мало известных мне растений. Кажется, нет больше на свете другой такой страны, кроме, может быть, Австралии, где произрастало бы такое великое разнообразие акаций. Местное население объединяет их одним словом«грар». В гуще непролазного колючего кустарника торчат, словно лапы гигантского, опрокинутого на спину краба, стебли канделябрового молочая. Они действительно похожи на канделябры, эти трех-, четырехметровые мясистые отростки, усеянные редкими крепкими колючками. Мы, обнаруживая явное пренебрежение к научной ботанической терминологии, называем их просто кактусами, или, по-местному, колкуал. Поближе к сырым низинамКрасивые клумбы «делеба», борассовой пальмы. Ее листьями эфиопы иногда, по большим праздникам, украшают входы в свои жилища. Мы пересадили с берегов Нила несколько молодых деревьев. Вырубить пальму даже полутораметровой высоты не очень простое дело: крепчайшие корни, и колется этот делеб самым ужасным образом.
Вообще экзотики здесь хоть отбавляй. Об этом говорят и местные названия отдельных уголков природы: «Бухта фиговых деревьев», «Бегемотово болото», «Папирусный остров», «Дымящаяся вода». Чего стоит хотя бы уже тот факт, что мы живем у самого истока Голубого Нила! Много веков много отважных людей пыталось найти эти истоки. Радость замечательного открытия досталась неутомимому шотландцу, врачу и натуралисту Джемсу Брюсу, который пришел к озеру Тана с севера в самом начале 70-х годов XVIII столетия. «Легче понять, чем описать мое состояние, писал он, когда я стоял том самом месте, к которому стремились гений, воля и исследовательский дух людей древнего мира, а также наших современников на протяжении почти трех тысяч лет».
На нашем участке живут крошечная обезьянка Kоко и дворняга Тузик. Мартышку мои товарищи приобрели у деревенских мальчишек. Стоила она 25 центовв два раза дешевле бутылки минеральной воды. Мартышек здесь тьма! Они очень близко подпускают людей и, когда расстояние между ними сокращается до 1015 метров молниеносно устремляются вверх по ветвям громадных фиговых деревьев. Оттуда, с безопасной позиции, раздвигая лапками большие, мясистые листья, приступают к оживленным крикливым переговорам, словно приглашая неуклюжие двуногие создания попрыгать с ними вместе по деревьям.
Коко и Тузик дружат и часто играют вместе до полного изнеможения. Обезьянка вскакивает Тузику ну и погоняет его вокруг столба, к которому она привязана длинной веревкой. Цирк без дрессировщика! На ночь дворнягу и мартышку запираем в сарай, чтобы не сожрали гиены. И все-таки не уследили мы за Коко. Недавно наш сторож-шофер Гизау принес в гараж обрывок веревкивсе, что осталось от обезьянки и «обезьяньего аттракциона».
Вполне экзотические красные и голубые птички прилетают по утрам на наше крыльцо, где их ждет обильный завтраккучи обожженной электрической лампой ночной мошкары. Эти птичкинаши маленькие санитары-уборщицы. Большие санитарыгрифы «амора» как их называют бахардарцы. Неподалеку от нашего участкасвалка. Здесь собирается великое множество этих огромных птиц. Их базагромадное тысячелетнее дерево рядом с нашими коттеджами. Часами дежурят грифы на его ветвях и, увидев человека, несущего помойное ведро, срываются с дерева и начинают кружить над свалкой. Как-то по дороге к нильским порогам мы видели, как около сотни грифов, дерясь и сшибая друг друга мощными крыльями, рвали на части труп коровы. Через несколько минут они уже трясли обглоданный скелет.
Иногда, по праздникам, местные ребятишки забавляются следующим образом: привязывают к кусочку требухи нитку, а на другой конецобрывок бумаги. Эскадрильи амора пикируют на приманку, которая достается самой ловкой и сильной птице. Гриф круто уходит вверх, а обрывок бумаги, похожий на маленький воздушный змей, трепыхается в воздухе, хлопает птицу по крыльям Амора беснуется, старается схватить бумагу, проделывая при этом, к величайшему удовольствию юных зрителей сложнейшие фигуры птичьего пилотажа.
Птица эта, с голой шеей, страшным тяжелым клювом и жуткими немигающими глазами, зрелище отвратительное. Но зато грифыисключительно полезные создания: они убирают всю нечисть. В природе часто так бывает: безобразное существо на пользу человеку, а прекрасное нередко оказывается его смертельным врагом.
К годовщине Октября получили из Аддис-Абебы отличный подарокрадиолу «Эстония». Какое это действительно счастье услышать далекий голос: «Говорит Москва». Сообщения в эфире, казавшиеся на родине порой такими обыденными, приобретают здесь, у самого истока Голубого Нила, особый, торжественный смысл. До наступления темнотыработа на стройке; потом мы собираемся в нашем красном уголке у драгоценной «Эстонии».
А за окномтьма непроглядная, густая, душная, пахучая, словно наш Бахар-Дар погрузили в раствор гуталина. Надрываются ночные цикады; у цоколя, за стеной, слышны какие-то шорохи, в противомоскитную сетку стучатся большекрылые бабочки. Совсем близко воют шакалы. Мычат спросонья коровыстада ночуют в открытых загонах-времянках, а то и просто в поле, у дороги. В папирусном болоте время от времени кто-то надсадно и грустно вздыхает.