Ваня Петров и Женя Яцун отправились осматривать аэродромное поле, чтобы выяснить, не разломало ли его еще за последние дни сильным ветром. Кроме винтовки они захватили с собой электромостик (прибор для измерения температуры с помощью электротермометров), так как мы давно не измеряли температуру льда на опытных площадках аэродромного поля. Я ушел осматривать западную трещину.
Подошло время дневных наблюдений, а Ваня с Женей еще не вернулись. Обеспокоенный долгим отсутствием товарищей, я отправился их разыскивать. Вскоре я нашел их. Оказывается, одна из трещин так быстро разошлась, что они не успели перетащить электромостик и теперь бегали вдоль края разводья, пытаясь как-нибудь достать оставленный прибор. Трещина вскоре превратилась в широкое разводье. Боясь, что при дальнейших подвижная льда прибор может погибнуть, мы бросились в лагерь, разыскали клипербот, быстро надули его и на нартах подвезли к разводью.
Особенно неприятные ощущения охватили нас при взгляде на свинцовую воду разводья. Понятно, что ни малейшего желания выкупаться в воде с температурой около 2° у нас не было.
Шагнуть в резиновую лодку с кромки трещины, возвышающейся над водой более чем на полметра, не только трудно, но и просто опасно, потому что кромка под тяжестью человека может легко обломиться. Женя Яцун чуть-чуть не принял такую «ванну», неосторожно ступив на край снежного карниза, который рухнул в воду. Такие карнизывыступы снежного берега, нависшие над водой,представляют собой настоящие ловушки. Пришлось обрушить его. После этого стало несколько удобнее садиться в лодку. Первому это удалось легко, так как второй в это время удерживал клипербот за веревку, а последнемузначительно труднее, ибо подтягивать лодку к «берегу» было уже некому. Но все обошлось благополучно.
Мы с Ваней, оставив Яцуна на берегу, удачно переплыли 25-метровое разводье. Лодка пристала к другому «берегу», но вылезти на лед оказалось очень трудно. Мне пришлось прижимать клипербот к берегу веслом, пока Ваня осторожно выбрался на лёд сходил за мостиком и снова залез в лодку. Затем мы вернулись обратно, передали мостик Яцуну и так осмелели, что решились на более рискованное путешествиеобследовать трещины из клипербота. Осторожно оттолкнувшись от «берега», мы тронулись в путь. Сначала подвигались очень осторожно и медленно, гребя, как на каноэ-двойке.
Понемногу наши движения становились все более уверенными, и лодка заскользила на воде. Я сидел на носу и зорко следил за тем, чтобы мы не налетели на льдинки, которые плавали в разводье и легко могли порвать лодку.
Первое разводье кончилось, вернее, слилось со вторым. Если первое казалось речкой, то второешириной 50 метровбыло уже настоящей рекой только с необычными «берегами» из свежевсторошенных глыб молодого полутораметрового льда. Льдины были хаотически нагромождены друг на друга, их сочетания можно было принять за причудливые скульптурные группы и отдельные фигуры, словно изваянные из белого и голубого мрамора.
Вот перед нами белый медведь, вставший на дыбы. В первый момент я даже бросил весло и схватился за винтовку: прямо на нас надвигался ледяной берег, а на нем стоял, как живой, подавшись вперед всем корпусом и опираясь передними лапами на глыбу льда, громадный мишка. Немного дальше на самом обрыве виднелась огромная ледяная голова, напоминавшая голову из «Руслана и Людмилы». Близко приближаться к ней опасно: она хотя и не чихнет, но может легко обрушиться в воду.
Медленно плывем дальше. Встречаем и тяжеловоза-першерона, застывшего в порыве сдвинуть громадный груз, и доисторического мамонта, и какой-то невообразимый этюд ньюиста, изобразившего непонятные геометрические формы.
Мимо отвесных стен торосов по кромкам льда, возвышающимся на 2-3 метра над водой, проезжать было опасно, так как они при малейшем дуновении могут легко обрушиться и раздавить лодку. Сквозь прозрачную воду легко разглядеть причудливо выступающие подсовы льдарезультат сжатий. В одном месте подсовы полуметрового льда состояли из четырех слоев. Какие силы сжатия были нужны для того, чтобы взломать лед и нагромоздить льдины на льдины! В воде особенно резко выделяется темно-голубая окраска льда, а сама вода, казавшаяся с берега серой и холодной, здесь, у ледяных кромок, совсем другаяпрозрачная и нежно-бирюзовая, что придает ей даже теплоту.
После такой прогулки вернулись в лагерь в очень хорошем настроении. Путешествие принесло и существенную пользу: теперь на карте глазомерной съемки нашей льдины вся сеть трещин и разводья будут изображены точно.
Два месяца спустя
31 мая. Сегодня исполнилось два месяца работы нашей дрейфующей станции. Сколько вложено труда в организацию и устройство этого настоящего научного городка, возникшего на льду! Когда смотришь на лагерь издалека, то он кажется целым поселком. Вот резко выделяются на белоснежном фоне палатки: там большие, здесь поменьше, одни черные, другие белые, есть и зеленые. Среди них есть и жилые, и палатки-лаборатории, в которых установлены точные и сложные приборы вплоть до новейших магнитных «комбайнов», записывающих на пленку малеишие изменения магнитного поля земли. В отдельной палатке стоит замысловатый маятниковый прибор. Погребников иногда по целым суткам возится над определением величины ускорения силы тяжести земли.
В дальнейшем эти наблюдения будут использованы учеными для уточнения истинной формы землигеоида.
В центре лагеря выделяется большая камбузная палатка, служащая одновременно и кают-компанией. К ней от всех палаток тянутся извилистые тропинки.
А вот жилая палатка гидрологов. Прямо против входа в нее, у круглого иллюминатора, сооружен большой стол, заставленный разной химической посудой и множеством склянок с реактивами.
На полу в ящиках и чемоданчиках хранятся многочисленные бутылочки с пробами воды, взятыми с разных глубин океана. Особенно тщательно хранятся бутылочки с надписью «Хранить от мороза». В них находятся склянки с «нормальной» водой эталоном для химических анализов.
Большая палатка аэрометеорологов имеет «предбанник», отделенный от основной ее части матерчатым пологом. Здесь живут трое: Костя Чуканин, Вася Канаки и Вася Благодаров. В «предбаннике» установлен ртутный барометр, хранится разное оборудование. Здесь же, у входа, стоит всегда наготове снайперская винтовка Васи Канаки. В самой палатке кроме трех коек втиснуты еще три стола. На одном находятся приборы и рация для приема сигналов радиозондов. Эти сложные приборы с радиопередатчиками, привязанные к шарам-пилотам, регистрируют давление, температуру и влажность воздуха, передавая радиосигналы с высоты до тех пор, пока шар не лопнет. Рядом стоит второй стол, где ведется монтаж и проверка приборов, предназначенных для новых радиозондов. В другой стороне можно разглядеть и стол метеоролога, где размещены его приборы и журналы с записями.
Непременная принадлежность всех жилых палатокживописно подвешенная к потолку для просушки мокрая одежда и обувь. А сделать это в наших условияхцелая проблема. Больше всех страдаем от этого мы, ледоисследователи, так как нам все время приходится находиться на открытом воздухе и иметь дело со снегом и льдом.
Заглянем по дороге и в палатку магнитологов. Здесь живут два МишиРубинчик и Погребников. Всю середину палатки занимает стол, за которым и тот и другой часами бьются над сложными вычислениями координат станции. Нанесенные на карту, они показывают, какой сложный зигзагообразный путь проделала наша льдина за время дрейфа. Всякий раз, когда координаты удается удачно вычислить, радостный Рубинчик мчится в палатку Сомова, чтобы поскорее сообщить начальнику станции точное местоположение нашей льдины.
Рядом с палаткой магнитологов находится палатка, пожалуй, более известная как «Комаровская», хотя здесь трое жильцов. Шире всех расположился в палатке наш искусный механик Комаров«полярный Кулибин», как его называют товарищи. По всей палатке у него разложены инструмент, материал и масса приборов, ждущих ремонта. Даже снаружи палатка напоминает мастерскую. Вокруг нее высится целый лес воткнутых в снег металлических трубок, прутьев, железных полосок. Здесь же громоздятся литы железа, жести, фанеры, раскромсанные железные бочки и несчетное количество всяких других материалов.