Итак, я заняла место в одном из рейсовых автобусов, и мы тронулись в путь. Дорога от Тананариве до Фианаранцуа оказалась ровной и приятной: она бежала вдоль зеленых рисовых полей, расположенных в долинах или террасами спускавшихся со склонов гор; небольшие кирпичные домики красного цвета выглядывали из зелени. Фианаранцуа, центр одноименной провинции, конечная остановка автобуса. Вокруг городаполя племени бецилео, что значит в переводе «рисоводы». Бецилео исключительно прилежны и трудолюбивы. Именно они снабжают рынки городов фруктами и овощами. На плато хорошо растут наряду с тропическими почти все европейские фруктрвые деревья и овощи; всевозможные плоды, в том числе бананы, ананасы, апельсины, мандарины, манго, продаются на рынках Тананариве и других городов.
В Фианаранцуа я пересела в «Трансюг»автобус, повезший меня еще дальше на юг, в Тулеар. Мы ехали целый день. Дорога была после прошедших ливней плохая, глинистый грунт размяк и скользил под колесами. В дороге нас застала тропическая гроза. Реки, через которые нам пришлось переправляться, вздулись от воды.
Уже в темноте мы подъехали к большому броду. У берега теснилось несколько грузовых автомашин, рядом спорили люди. Шофер нашего автобуса, посоветовавшись с напарником, направил машину прямо в воду. Под напором мощного потока, с шумом и бульканьем проносившегося мимо окон, стенки автобуса мелко дрожали.
Сквозь многочисленные щели внутрь устремилась вода, и вскоре наш багаж основательно подмок. Я дрожала в своем углу и никак не могла понять, почему так спокойны остальные пассажиры. Наконец мы благополучно перебрались на противоположный берег и стали подниматься по крутому скользкому склону. Неожиданно автобус забуксовал и заскользил вниз; я уже увидела себя тонущей в реке, но в последнее мгновение водителю все-таки удалось подчинить машину своей воле.
Наступила глубокая ночь, и шоферы, учитывая трудность предстоящего пути, решили заночевать в соседней деревушке. Разумеется, в ней не было гостиницы. Мои попутчики-малагасийцы разместились в «Отеле гейзи»большой комнате для проезжих. На меня никто не обращал внимания, и я беспомощно стояла, не зная, как быть. Наконец мне посоветовали обратиться к местному священнику: «Может, он приютит вас».
В ответ на мою просьбу священник-мадагаскарец сердечно пригласил меня в свой дом.
Все мы братья и сестры.
К сожалению, у него оказалась всего одна комната, но делать было нечего, пришлось разместиться на полу вместе со всей семьей. Дождь по-прежнему лил как из ведра, и я радовалась, что проведу ночь если не в постели, то хотя бы под крышей.
Из-за этой остановки мы слишком поздно приехали в Тулеар и опоздали на автобус, курсировавший между Тулеаром и Ампанихи. Следующий отправлялся только через три дня.
Несмотря на все старания, я очень долго не могла найти даже таксимикроавтобуса, прозванного малагасийцами милле-кило, так как его полезный груз не должен превышать тысячи килограммов. Эти такси курсируют без расписания. Они отъезжают, когда шофер набирает достаточно пассажиров, и останавливаются по требованию. Они почти всегда переполнены и перегружены, поэтому часто выходят из строя, а их водители нередко попадают в полицию. Один из владельцев небольшого автобусного парка сказал, что все его машины потерпели «аварию», а один шофер сидел даже в тюрьме за то, что перегрузил автобус пассажирами и багажом. Лишь случайно я натолкнулась на один допотопный автобус-такси, водитель которого согласился выехать утром в Ампанихи, если ему удастся починить машину.
С утра пораньше я явилась в гараж со всем багажом.
Мотор немного барахлит, но машина уже ходит, сказал шофер, молодой симпатичный индиец.
Мне повезло: я устроилась на лучшем в автобусе одноместном переднем сиденье справа от шофера. Правда, у этого места был один недостаток: всякий раз на остановках я должна была вставать, чтобы пропустить пассажиров. Не успели мы отъехать от Тулеара, как в битком набитую машину влезло еще несколько человек. Многочисленные корзины с курами, горшки, связки сахарного тростника и кукурузных початков были рассованы под сиденья и ноги пассажиров, наложены на крышу машины. Дети, которых тоже оказалось немало среди пассажиров, устроились в ногах и за спинами взрослых. Они сосали сахарный тростник, пачкая всех клейким соком, но это, казалось, никого не беспокоило. Когда ветер сдул одну курицу с крыши, шофер погнался за ней на машине прямо по полю, потом выскочил из кабины, схватил беглянку, швырнул ее в автобус и поехал дальше. Курица пролезла вперед и стала клевать мою ногу. Наконец я не выдержала и попросила шофера забрать ее. Спросив несколько раз, чья это курица, и не получив ответа, шофер швырнул ее в конец автобуса, где она с грозным квохтаньем приземлилась между пассажирами.
Через десять часов утомительной езды мы прибыли наконец в Ампанихи. Машина остановилась перед ослепительно белым домом, окруженным ярко-зелеными цветущими деревьями и метровыми кактусами. После покрытой терновником равнины, пыли и духоты сад господина Шомеруса, пригласившего меня в гости, показался мне райской кущей.
Увидев господина Шомеруса, пвжилого, интеллигентного вида мужчину в белых шортах и рубашке, я была приятно удивлена. Я ожидала увидеть «полуодичавшего» европейца в глиняном жилище, а он жил на роскошной вилле!
Хозяин провел меня в большой, покрытый коврами салон и спросил, не желаю ли я принять душ.
Нет, нет, спасибо, ни к чему, заикаясь, пробормотала я, застигнутая врасплох его предложением. В Тананариве меня предупредили, что на юге почти нет питьевой воды, что ее выдают в лучшем случае по кружке в день и что мыться тамрасточительство. И вдруг Впоследствии господин Шомерус рассказал, что этот дом он построил своими руками всего лишь с одним помощником-малагасийцем. Участок, некогда каменистый, голый кусок земли, он засадил вначале кактусами, а затем и деревьями.
Цистерна на крыше была предназначена для сбора дождевой воды. Однако сезоны дождей здесь столь непродолжительны, что влаги не хватает; впрочем, при экономном пользовании она долгое время заменяет не слишком чистую воду из протекающей неподалеку речки, которая вскоре после сезона дождей, в феврале, настолько высыхает, что воду приходится черпать из ям, специально вырытых для этой цели в растрескавшемся русле. Иногда эти ямы достигают двухметровой глубины.
Господин Шомерус представил меня в деревнях племени махафали как свою «люнгокарацани»одноплеменницу. Я заметила, что жители деревень любили господина Шомеруса, так как он никогда не отказывал им в помощи. Благодаря его авторитету мне довольно быстро удалось завоевать их доверие. Вскоре после моего приезда господин Шомерус уехал в отпуск в Европу, впервые за последние тридцать лет. Я обещала ему лечить больные, воспаленные глаза детей и взрослых целебной мазью, как он делал это сам. Он посоветовал мне брать с собой конфеты для детей и жевательный табак для женщин и стариков.
Я прожила в окрестностях Ампанихи всего семь недельслишком небольшой срок для проведения глубоких этнографических исследований: ведь только на то, чтобы завоевать доверие жителей, уходит иногда несколько месяцев. Тем не менее я смогла за этот краткий период довольно подробно познакомиться с образом жизни махафали.
Это племя скотоводов до сих пор несправедливо считается отсталым, живущим в «каменном веке». Только у поверхностного наблюдателя может сложиться подобное впечатление. Махафали живут на засушливой земле. Они разводят крупные стада зебу, коз и овец. Эти же стада являются своеобразной «сберегательной кассой» и «неприкосновенным запасом». Во многих случаях крупный рогатый скот служит средством платежа. Так, например, постройка небольшой деревянной хижины о крышей из травы стоит два буйвола. Буйволами платят подушные налоги; овец и коз продают, если случается неурожай.
Но махафали не только пастухи. У каждого жителя племени, будь то мужчина или женщина, есть свой сад и огород, где они выращивают кукурузу, фасоль, маниок и бататы, а кое-ктотыквы и помидоры. Но стоит не пойти дождю, как все выгорает и наступает голод. На этот случай у махафали припасены животные: их обменивают на продукты питания.