Ехидничает, зараза.
И совершенно напрасно он беспокоился, вечер прошел совсем неплохо. Пили, пели, смеялись, соревнуясь в рассказывании анекдотов. К нам присоединились знакомые и незнакомые офицеры и даже несколько молодых вполне гражданских преподавателей из кадетского корпуса. Было уютно и весело. Меня никто особо не напрягал. Как-то выпало, что в этот вечер было совсем мало посетителей, что для этого заведения вообще-то не характерно. Ну и славно.
Очередная встреча с князем Кочубеем должна состояться у меня сегодня вечером. Явился в канцелярию сразу с утра. Задал вопрос о возможности встречи с князем и тут же предъявил бумагу с вызовом сразу по моему выздоровлению после ранения. Вручал ее уже знакомому адъютанту. Тот попросил обождать и ушел.
Адъютант долго не гулял, после непродолжительного отсутствия пришел и велел мне быть к шести вечера в кабинете Кочубея при параде. Я поблагодарил и отправился убивать время до встречи. Полдня свободных.
Еще в приемной написал письмецо барону Корфу с уведомлением, что нахожусь проездом в столице и, хоть сегодняшним вечером дела службы требуют моего присутствия у начальства, в любое иное время буду рад видеть его в известном ему заведении, где и снимаю комнату. Либо, если он позволит, сам навещу его с визитом.
Адъютант мне помог с толковым вестовым, передать письмецо по адресу.
Заваливать просто так с улицы в гости сейчас как-то не принято.
С бароном у нас установились почти дружеские отношения, завязанные в совместной переписке. Он был не слишком разговорчив, видимо стесняясь своих шрамов, но в письме имел прекрасный слог. Всего несколько писем проложили между нами приятельский мостик, и я всегда с удовольствием читал его послания на которые исправно отвечал.
Прогулка завела меня на знакомый двор конского барышника. Если у меня есть возможность покрутиться возле лошадей, то непременно этим случаем воспользуюсь.
Там меня тоже признали. Барышник с достоинством поздоровался и пригласил осмотреть свой товар. А поглядеть было на что.
К концу зимы многие продавали лошадей, но покупателей было маловато. Содержать строевую лошадь в зиму - удовольствие не из дешевых, многие не рассчитывают своих возможностей.
Добрые кони, на любой вкус. Мне, кстати, нужно подбирать себе строевика. Морету скоро в декрет в имение отправлять надо. Кобылка временно из разряда транспорта переходила в разряд мамы. Природа свое берет, тем более что жеребенок обещает быть выдающихся статей.
Глянулся мне рослый вороной жеребец со злющими глазами. Во, зверюга. Истинный, боевой конь, с чернющей аж отливающей синевой, длинной гривой и роскошным хвостом. Шестилетка и из хороших рук видно забран. Но норов - тот еще, чувствуется характерец.
Заметив мой выбор барышник только головой покачал.
- Это Ворон, конь кирасирского ротмистра Щербины. Ротмистр намедни от горячки помер, вот вдова и продает.
С ним сладить никто не может, ваше благородие. В горе конь. Кроме старого хозяина никого признавать не хочет. Но коняга стоящая. Андалузцы у нас не часто на торг выставляются, а этот - чистых кровей.
Так мы кроме всего еще и тезки, оказывается. Конь носит мое гладиаторское погоняло. Значит судьба. Будем брать.
Подошел к жеребцу. На дикий, злой и вызывающий взгляд отвечаю спокойным и уверенным взглядом. Играем с конем в гляделки.
Ворон всхрапнул и попытался цапнуть меня зубами. За что и заработал упреждающий крепкий удар кулаком в лоб. От неожиданности конь попятился.
Так-то вот, в моем табуне я - самый главный! Ты поняла, морда твоя лошадиная?!
Крепко взяв под уздцы, не пускаю его даже дернуть головой, при этом даю полную волю своим приобретенным способностям и устанавливаю прямую связь с самой сущностью этого непокорного зверя.
- Спокойно, Ворон, тихо. Я не враг тебе, я твой друг. Я - умнее и сильней, а ты - быстрее и яростней. Мы вместе непобедимы. Будь мне побратимом, и я тебе им стану. Драку любишь? Это я тебе обещаю, с таким хозяином этого добра будет валом. Скачкой живешь? Так и это я тебе обещаю. Давай дружить, Ворон. Так как?
Конь всхрапнул еще раз. Ну, решай вороной. Я отпустил повод.
Он и решил, тряхнув роскошной гривой, потерся головой о мое плечо. Признал. Угощаю его поданной барышником пресной лепешкой с кристалликами соли.
- Ну, ты, ваше благородие, и силен. - С уважением протянул барышник. - Так коня заговорить на моей памяти только человека три могло. Это - от Бога. Эх-ма, да для такого дела я тебе его за цену и продам, без навару! Твой конь. Все равно другого не признает.
Седло, знать, опять у меня брать будешь? Есть доброе мадьярское в серебре и узда к нему. Заседлаем на драгунский манер, все для того имеется. Седлать?
- Давай, седлай. Проеду Ворона, самому не терпится, да и он хочет себя показать.
Барышник конечно жук. Может на коне он не наварил, но вот на остальной справе добрал с процентами. Но оно того стоило. Серебро узды и серебряная обшивка на темно-зеленом, бархатном вальтрапе с белым в серебряной кайме императорским вензелем на вороном красавце смотрелись потрясающе.
По традиции выезжаю на Невский лед. Проверим нового друга, хоть чего там проверять, и так все ясно. Конь отличный.
Прокатился вволю. На ходу перекусил прикупленными у разносчика пирогами с рыбой, не слезая с седла и продолжая свою прогулку. Вкусно.
А после, с этаким шиком, подъехал к коновязи у канцелярии. Ворон шел мелкой грунью, бочком, лебедем выгнув шею и взмахивая гривой. Красовался. От былой угрюмости и следа не осталось. И дальше вел себя как примерный мальчик, все же конь - военный и дисциплину знает. Единственно я попросил дневальных других жеребцов рядом с ним не ставить. Кобыл, тем более. В ответ те разулыбались, пообещав, что приглядят. Попону накрыть коня они мне тоже нашли, Бог его знает, сколько меня начальство промурыжит.
В отличном настроении поднялся по ступенькам на крыльцо и вошел в здание.
Князь оказался занят. Адъютант, изрядно подуставший к концу дня, предложил мне стул в ожидании вызова. Где-то, через полчаса он последовал, и я вошел в знакомый кабинет.
Виктор Павлович сидел в том же кресле в том же статском сюртуке и крутил в руках перо. Вал бумаг на его рабочем столе, казалось, стал еще выше, лицо - уставшее и какое-то изможденное.
Укатали сивку крутые горки. Видно в последние недели князь здорово недосыпал.
Встав по форме, стал ждать.
- Здравствуйте, поручик, рад видеть вас в добром здравии. Присаживайтесь поближе, вот на этот стул. Побеседуем. - А голос усталым не был, скорее напротив, бодрый такой голос с веселыми и ехидными нотками.
- Здравия желаю, ваше высокопревосходительство. - Я присел на указанный мне стул.
- Вот тут у меня есть ваша служебная записка, в которой вы рекомендуете совершить рейд на территорию Герцогства Варшавского и уничтожить секретную типографию, и по возможности тех людей, которые заняты в печатании фальшивых русских ассигнаций. Тут и резолюция капитана Васильева стоит. Прочесть?
Ага, так 'Самоубийственно. Безумно. Невозможно. Одобряю.'.
Более того беретесь с отрядом до десяти человек провести сею дерзкую операцию самолично. Так?
- Точно так, ваше высокопревосходительство. Берусь. Только велите.
Князь улыбнулся и позвонил в колокольчик. За моей спиной раздались шаги адъютанта. Кочубей постукивая пером по моей записке проговорил, обращаясь к адъютанту. В глазах чертики пляшут. К чему бы?
- Сегодня ко мне больше никого не пускать. Если прибудет нарочный, пусть ждет.
Все, ступайте. - И ко мне.
- А вы, Сергей Александрович, мне сейчас все подробнейшим образом расскажете о плане на этот рейд.
И о своих записках, в которых вы имеете рассуждения о развитии Русской разведки и контрразведки тоже поведаете. Уж простите великодушно, но пока вы при смерти лежали, князь Куракин их просмотрел.
Ну, кто такие размышления бумаге доверяет, Горский? Беда мне с вами.
Ну-с, я слушаю.
Во, Серега, а это уже пушной зверек северной национальности. Выкручивайся теперь. Как князюшко меня по-отцовски пожурил-то? Смотрит с такой всепонимающей улыбочкой завуча школы перед проштрафившимся хулиганом, а глаза - требовательные, высокомерные и смешливые. И есть с чего быть смешливыми. Видать физия у меня уж больно ошарашенная. Хотя насчет бумаги и моих писулек он прав. Вот ведь непруха, писатель я недоделанный. И кто меня просил эти записи вести?
Спокойно. Вопрос морали дворянской чести и чтения чужих дневников пока отставим, как не существенный в данную секунду. Потом к нему вернемся непременно, но не сейчас.
Так врубай мозги. Быстрый анализ своих записей. От первой страницы. Поехали.
Писать начал где-то во вторую неделю попаданства. Когда я стал учиться владеть перышком, то взял моду записи различные вести. Ну, чтобы вживаться легче было, яти c фитами осваивать. Да и информационный голод грыз со страшной силой. Вот и чиркал перышком, на свою голову.
Так, что там у меня в той тетрадке записано было? Вначале выписки из Сунь-Цзы о шпионах. Как же, сам в роли шпиона оказался. Интересно было.
Вот и чиркал все что помнил, а поскольку в свое время 'Искусство войны' была моей настольной книгой. Короче, практически вся последняя глава книги записана, хоть и не дословно.
Перышко-то я освоил, но писать им не любил, все искал, чем бы заменить. Свинцовые карандаши меня не устраивали. Потом я нормальный карандаш себе сварганил, благо пыль графитовая под руку попалась. Случайно на торжище надыбал в кузнечном ряду. Лет двадцать тому в конце XVIII века венский мастер Йозеф Хардмут смешал пыль графита с глиной и водой и обжег эту смесь в печи. В зависимости от количества глины в смеси он смог получить материал различной твердости. Повторить технологию в небольших объемах было не сложно. И пошла писать губерния.
Записал по памяти устав караульной службы, запомнившийся со времен срочной. Это когда я уже с ружьем в караулах корячился да со старым фельдфебелем беседы вел. Ну и, естественно, соображения меня, самого умного, по охране различных объектов и методах всяческого ее улучшения.
Слава Богу, что писанина была 'ваабче' без источников и фамилий. И хитрости казачков, вычитанные в разное время вспомнил, и секреты погранцов, и вохру железнодорожную, и лагеря, и ракетные точки. Это уже из других книг. Даже легионы Рима приплел, эрудит долбанный.
А где охрана там и нападения.
Наверное, по ассоциации тогда и за партизан зацепился. Вот и разрисовал обобщенный опыт партизанской тактики от скифов до Вьетконга и моджахедов, правда, все в схемах, писать лень было. Да и стержни цветные в те дни химичил, вот и чиркал схемки. Искал в них общее и различия. Игрушку себе такую выдумал, но на середине оставил. С цветными стержнями не больно-то и получилось, так и забросил, хотя Гаврила считал это дело золотым дном. Даже парнишку какого-то к моим экспериментам с карандашами приставил.
Не отвлекаться. Потом?
А потом, было вольное творчество дилетанта на тему 'Как я вижу идеальную контрразведку, и какие все начальники тупые', типичный интернетовский флуд в виде тезисов. Писал уже когда за вражиной гонялся. И это вот убожество прочитали? Ой, стыдоба!
Судя по тому, как горят уши, я здорово покраснел. Стул мне показался вдруг очень неудобным. Мою попытку вскочить князь Кочубей остановил легким движением ладони.
- Ne vous inqui #233;tez pas, mon ami. (Не расстраивайтесь, друг мой.) Никто не покушался на ваши личные записи. Все вышло абсолютно случайно. Просто тетрадь выпала из внутреннего кармана мундира, когда вас укладывали в постель. Князь лишь заглянул в нее, перекладывая на столик. Вполне простительное любопытство. Так он и прочел пару ваших рассуждений, но они его весьма заинтересовали и повеселили. Более того, он порекомендовал мне просить вас составить некий меморандум о вашем видении роли и путей развития разведки в Российской Империи на период ближайших пятидесяти лет. Занятный такой анекдотец. Хм. Да!
Так вот, мы вместе с князем посмеялись над великим теоретиком-подпоручиком, и я почти забыл об этом курьезе. Но тут такая штука, я не люблю, когда мои люди дают повод для подшучивания кому либо, кроме меня, разумеется. Но в то же время я очень люблю необычные и, хм, курьезные решения сложных задач. Нравятся они мне и именно своей оригинальностью.
Судя по вашей всполошенной реакции, вы действительно много думали и даже что-то интересное надумали в этом направлении.
Прелестно, просто замечательно!
Эк я повелся. Купил меня князюшко. Может шлангом прикинуться? Хотя с Кочубеем этот номер не пройдет, дядька жесткий. Говорит - как гвозди вколачивает. А-а-а, семь бед - один ответ! Что будет - то будет, глаза опускать не станем, не девица красная.
- Вам конечно знакомо понятие 'creative' наших островных друзей? Так они большие мастера по таким решениям. Так вот, Горский.
И не надо так дерзко смотреть, не дорос еще, поручик! Вы с некоторых пор - мой человек, а я очень требователен к своим людям и если вдруг мне взбредет в голову приказать им прыгнуть в окно, они только должны спросить в какое. Сидеть и слушать!
Так вот, Горский, вы мне этот меморандум напишете. Теперь уж точно напишите. При всех ваших недостатках у вас совсем неплохие мозги. Они у вас - creative. Не такие, как у прочих. И они мне послужат. Это может быть мне полезно, так значит, это будет мне полезно. Hoc utile erit utilis.(лат)
Разумеется, вы напишете гору полной чуши, но возможно среди этого мусора мы найдем и пару золотых крупинок свежих идей, новых и неизбитых. Сроку вам - десять дней. Это на все, на меморандум и на детальный план варшавского рейда. Если план мне покажется интересным, я, пожалуй, даже позволю князю Куракину курировать осуществление такого безумства. Да! - Тут тон князя изменился на слегка сочувствующий.
- А выбора у вас нет, поручик. Совсем. Если уж смеете суждения иметь, то извольте свои суждения защитить. Либо знать свое место. А я погляжу, как вы справитесь и справитесь ли вообще. Это моя прихоть, Горский. Я себе могу это позволить.
Вы удивлены? Ваш шляхетский гонор не бунтует? Нет?
Ага! Молчите, держите себя в руках, не пытаетесь вставить даже слово, глаза не бегают. Хм, может у нас и не все еще потеряно. Взрослеете.
Теперь я все-таки хочу услышать и вас, Сергей Александрович. Мосты уже сожжены, можете говорить абсолютно спокойно.
- Благодарю за доверие, ваше высокопревосходительство. - Мой голос спокоен и тверд, но не громок. - Сказать, что я огорошен и смущен тем заданием, которое вы мне поставили, это будет неправдой. Я просто раздавлен. Но, как вы говорите, мосты сожжены. Я выполню ту работу, которую вы мне дали и постараюсь сделать это хорошо.