Впереди на дороге видны три крытые повозки. И кому это в такую погоду охота путешествовать? Либо беда гонит, либо где-то припоздали, теперь наверстывают.
Подъезжаю. Да это табор кочует. Цыгане.
Везет мне на этот народ. Это я удачно заехал.
- Лачё дывэс! Доброй дороги, рома. Я Сергей, брат Ильи Черного, может, слышал кто про меня?
- Далеко ли кочуешь, пшало? Слыхали мы о тебе, земля слухом полнится для того кто умеет слушать.
Есть нужда в чем? Или нам чем поможешь? Может, коней продаешь? Совсем загнал красавцев. От кого убегаешь? Или догоняешь кого? - Еще довольно молодой, но явно старший в этой ватаге цыган говорил от имени всех на хорошем русском языке.
- Судьбу свою догоняю, от неволи убегаю. Хороших хозяев для своих коней ищу, а то ведь пропадут. Жалко, из беды меня выручили теперь бы отблагодарить их. Походили под военным седлом, пусть походят под цыганским.
- Отдохни Сергей, дальше не надо ехать. За час метель будет, до утра не стихнет. Не бойся, судьба дальше не побежит, и неволя тоже пережидать метель будет, не нагонит. Айда с нами, до утра отдыхать будешь в тепле.
А и верно, ветер крепчает. Сворачиваем под защиту деревьев в распадок . Тут и ветер потише, да и укрытие есть. Громадный сруб. Склад или сарай, но по мне больше похож на авиационный ангар. Окон нет, только двое ворот в разных концах строения. Хватило места под крышей и для кибиток, и для людей, и для коней.
Я так подумал, что это помещение используется только летом, как временное хранилище для урожая. Оказалось - нет. Здесь планировался военный магазин. Магазин не в понятии торговая точка, а склад фуража и продуктовых запасов армии. Поставили уже года три тому, но пока пустует. Вскоре явился и смотритель за добром, пожилой отставной солдат.
Видно процедура по получению мзды за возможность комфортно заночевать была отработанна всеми сторонами, проходила не впервые и много времени не заняла.
За стеной воет вьюга, а мы сидим в тепле у огня самодельного очага. Лишних лошадей и ружья с пистолетами я оставил в таборе, переведя стрелки за расчет на Илью, моего названного цыганского брата.
Мол, встретите, что положено за лошадей и стрелялки ему и отдадите.
Ужином меня покормили и теперь пришла пора подумать, в какой ситуации я оказался.
Насколько я понимаю, меня втравили в одну из государственных афер, где задействованы несколько различных интересов сильных мира сего. Каких?
Что я помню о министре финансов Гурьеве? Да маловато, пожалуй. Знаю только, что он был третьим министром по счету.
Ну да, Васильев, родной дядя капитана, был первым. Служил еще у Павла, потом у Александра. Был ценим независимо от власти.
После его смерти назначен второй, фамилии не помню, но тот накосячил и его сняли и в этом году назначили графа Гурьева. Вроде справлялся, налоги собирал на войну, за что его в дворянской среде не любили. Чего еще? По-моему какая-то реформа, связанная с банками и бумажными деньгами. Или это уже не он? Не помню, но уже теплее.
Точно, изымались излишки ассигнаций с заменой на серебро.
Так, так - это что же выходит?
Россия изымает необеспеченные собственные бумажки, выплачивая при этом компенсацию, а Париж эти бумажки штампует. Здорово. Включили печатный станок и получают в обмен на бумагу золото от контрабандистов. Те тоже не в накладе, вернее их высокие покровители. Меняют французскую бумагу на русское серебро по официальному курсу. Все в плюсе, в минусе только Россия. Блин, как все знакомо.
Что еще по министру?
В памяти потомков остался больше не как министр финансов, а как любитель манной каши, которой присвоили его имя. И, похоже, был несамостоятельной фигурой, а так - хороший и преданный исполнитель. Пусть это будет - сила раз.
Теперь по Кочубею. С этим полегче. Интересовался его фамилией, как связанной с Петром и Мазепой после прочтения 'Полтавы' Пушкина. Попутно и про князя Виктора Павловича прочитал - личность примечательная.
Англофил, ненавистник Наполеона, сторонник отмены континентальной блокады. Входил в Негласный комитет при Александре, но держался особняком. Всегда был у власти в разных должностях, вплоть до министра внутренних дел, а позже и канцлера. Дружил со Сперанским, даже выдвигал его, но не ладил с Аракчеевым. Сейчас являлся членом Государственного Совета и курировал там один из четырех департаментов. Экономики, между прочим. Значимый дядя. Пусть это - сила два.
А мой-то капитан, похоже, слуга двух господ. От министерства финансов занимался золотом Сигизмунда, и под этим прикрытием, от князя Кочубея французскими фальшивками и русскими предателями. Что-то типа контрразведки. Полковник, пусть земля ему будет пухом, тоже что-то копал именно под крышей Кочубея и, скорее всего, Сперанского. Сперанский сейчас в фаворе, и будет в силе еще год вроде.
Третья сила - деятели, делающие бизнес на фальшивых ассигнациях и, скорее всего, на торговле Родиной.
Вычислить можно? Попробуем. Судя по тому, что за нами гонялись полицейские чины и в деле плотно завязаны контрабандисты, которых полиция должна гонять, плюс Васильев обмолвился о ненадежности полиции - это следы мышек, ведущие в одну норку. Везде - ключевое слово полиция.
И кто у нас во главе доблестной ми, блин, полиции?
А это, выходит, ее глава - Балашов Александр Дмитриевич, генерал и чего-то там шеф и комендант. Имеет кучу чинов. Главмент.
Так, а про этого что знаем?
Был противником Сперанского, сам его арестовал в 1812. Один из врагов реформ, умен и прагматичен. На словах - истинный русак, но всегда держал сторону немцев. Крепостник. Масон. Сторонник союза с Пруссией и Австрией. Соратник Аракчеева. Всегда - при Александре, до начала 1814 года, а после - больше по заграницам. Не хотел Александр его видеть рядом. А вот Николай вообще, турнул в отставку. Еще был вхож в круг приближенных сестры императора. Чуть не первая скрипка.
Умная и властная баба была, великая княжна Екатерина Павловна, своим влиянием на брата делиться не желала ни с кем. Тем более с реформатором, или как его окрестили в свете, 'бездушным преступником' Сперанским.
Да тот и сам постарался. Ему было просто интересно просчитать задачу - обустроить Россию так, чтобы она стала первой в мире. Он ее успешно решил, но вот с внедрением решений в жизнь лоханулся. Слишком многим его реформы были не по нраву.
Екатерина Павловна собрала кружок, в который входили кроме главмента еще куча влиятельного народа, в том числе Карамзин и какой-то швед на русской службе. Фамилию вот не помню, Арфельд или Армфельд, вроде.
Его мемуары попадались мне как-то на глаза, вот только осилить до конца не смог. Основной тезис в них таков, все русские - свиньи и от Европы их надо держать подальше.
А денежку и чины этот швед, между прочим, именно в России и рубил, и влияние на императора имел. Мразь, одним словом.
Вот они тепленькой компашкой Сперанского и свалили.
Карамзин убедил Александра, что русские могут жить только в крепостном состоянии, да по старине. Доказывал свою концепцию исторического развития яркий представитель русской интеллигенции, блин. Доказал таки императору, что мы - дикие и к изменениям не способные, низкий ему поклон.
Балашов материальчик на реформатора собрал, я так понимаю, свою собственную шкуру спасая, а бывший шведский подданный преподнес в нужном свете.
Александр - в гневе, Сперанский - в опале, реформы - под сукном, страна - в заднице. Финита.
На полвека откинули ребятки державу. И добро бы это произошло в средневековье, так ведь нет. Уже наступил век пара - век скоростей. Каждый год шел за три. Почти все реформы потом прошли, только с временной задержкой и позором Крымской войны. Мы отстали, как в том анекдоте про электронику, навсегда.
ГЛАВА 12
Метель дала передохнуть и мне, и лошадям. Особенно мне, ведь сутки перед этим не спал, просто не имел возможности отдохнуть.
Снега намело не слишком много, но вот ветер был действительно сильный. Сек сухой снежной крупкой кожу лица до крови. В такую погоду путешествуют только самоубийцы.
Цыганский Гидрометцентр оказался точен, перед рассветом вьюга стала затихать. Проверяю сбрую перед дорогой и выслушиваю последние напутствия атамана. Старики предсказывали затишье на сутки, может чуть больше, а после уж зимушка разгуляется настоящей вьюгой на несколько суток.
Встреча с табором позволила мне не только согреться и отдохнуть, но и превратить предприятие по обгону противников из почти безнадежного дела во вполне исполнимое предприятие.
Фокус оказался прост. Я не могу менять лошадей на станциях, а мои противники могут. Это минус. Но я очень хочу выжить и помочь своему командиру. В помощь мне - моя удача и цыганская конокрадская тропа. А это - большой плюс.
Лошадиная подмена есть в зимующих таборах, на лесных хуторах, в помещичьих усадьбах и даже военных частях, нужно только знать где они находятся и к кому обратиться с нужным словом. Так и уходили от погони при нужде конокрады и воры, растворяясь среди дорог и теряясь на лесных тропках. Свежие кони уносили их от измученных лошадей преследователей, срезая путь более короткими хоть и малоезжеными маршрутами. Ветер в поле поймать легче, чем цыгана на коне. Как там в песенке про российские дороги, что распевали с Гаврилой: 'Здесь спасаться легче, чем ловить'.
Вот уж точно сказано.
Кроме того, за обещание подарить чалого, я приобрел попутчика и проводника в лице чаворо (паренька), которого все называли Мурш (удалец, мужчина). Неплохое имя для совсем молоденького паренька. На вид ему не больше пятнадцати лет но, как я убедился дальше, парень действительно абсолютно безбашенный, а о таком попутчике в скачке можно только и мечтать.
Чалый ему глянулся, да и он чалому тоже. Пацан даже ночевал возле него. А утром заявил мне: - или отдай, или продай, или уведу.
Перед всем табором.
Вот смеху было. Подарил, конечно. На эту парочку надо было посмотреть. Стоят, как двое влюбленных, а чалый все головой о плечо Мурша трется и на шаг отойти не хочет. Картинка.
Я себя вспомнил и подаренный бабулей тайком от родителей мотоцикл на мое четырнадцатилетие. Как я его тогда обхаживал. Очень похоже.
Вьюга почти стихла, выезжаем. Последнее - Джя Дэвлэса! ( Иди с Богом) - и в путь.
С места стартуем размашистой рысью. Гонка началась.
Дистанция, которую нам нужно пройти - около семисот верст. Но прямых дорог тут нет, так что верст семьдесят лишних набежит, а может и больше. На машине - часов десять езды. Верхом, на подменных лошадях не теряя время на отдых и переброску седла - дольше раза в три, а то и четыре. И это летом. Но мы с чаворо решили побить летний рекорд.
Наша средняя скорость при скачке держалась в районе двадцати двух верст в час. Это очень много. Время теряли только на смену коней и переговоры с хозяевами точек, где мы меняли лошадей. Себе позволили лишь два коротких отдыха по часу, когда уже совсем валились с седел.
Нас передавали как эстафету от адреса к адресу, от человека к человеку, сообщая секретное слово по которому нас встречали и оказывали помощь. Доплачивать, естественно, тоже приходилось, но не много, весьма по-божески. Пока переседлывали лошадей, нам от хозяев давалось описание маршрута, видные приметы, ориентиры.
Многие дороги Муршу были известны, как и многие из встречающихся нам на маршруте людей, а его, похоже, вообще все знали. Это была весьма значимая помощь. Ни разу не сбились.
Тропа работала четко. Американский Дикий Запад с его ковбоями может отдохнуть и покурить в сторонке. Здесь было круче. Даже в темноте не слишком сбавляли ход, получая вместе с лошадьми факелы или фонари.
День, ночь, еще день. Больше тридцати пяти часов в седле. От морозного ветра слезятся глаза и горит кожа на лице. Ноги немеют от постоянного напряжения. Кожа на бедрах, ну про это даже лучше не вспоминать. Вьюга нас все-таки догнала, и в Санкт-Петербург я въезжал вместе с разгулявшейся непогодой и наступившей ночью.
Хорошо, что последний отрезок дороги шел уже прямо по тракту, но задержись я еще на пару часов - все, не прорвался бы. Паренька оставил на предпоследней подмене у родственников. Цыгане только головой качали с уважением глядя на него, когда пацан рассказывал о нашей скачке.
Абсолютно измученный и ужасно гордый своим поступком Мурш уже почти засыпая, пообещал позаботиться о Морете, которую оставили вместе с его чалым граем (конем) на первой точке смены. Выдержал мальчишка, теперь он считается взрослым, всем это доказал. Молодец. А у меня оставался последний рывок.
Петербуржская ночь и вьюга. Какая романтика.
Я хоть и двужильный после переноса, но из седла почти выпадаю. Пробираюсь сквозь снег по указанному солдатом, дежурившим на въезде в город, адресу. Министерство, конечно, закрыто, но тусклый свет внутри горит. Сторож бдит.
Слез с седла. Слегка повело в сторону. Эк меня качает. Стучу в двери.
- Отопри, служивый. Кто там на стороже! Отопри! Пакет для его светлости графа Гурьева от губернатора Смоленска.
- Ступай себе. Не видишь, ночь на дворе. Какие пакеты? Утром приходи.
- Да не будет меня утром, у меня еще пакет, дальше еду. Ты, служивый, скажи, на кого мне кивать, что пакет не приняли? Обзовись, как зовут-то тебя, человече?
Мне без разницы, но ты в Сибирь поедешь. Сейчас подорожную на ближайшем посту отмечу, что был я тут, да далее двину. Там рапорт складу, а на обратной дороге через пару али тройку дней и завезу. Да только их превосходительство барон Аш, наказывали срочно.
Ты давай думай быстрей, я ведь не железный. Отмахал столько, погода поганая, а мне ехать еще. Это ты,в тепле сидишь, а я на сосульку промерз. Слыхал, али нет?!
Ну, на нет и суда нет. Прощевай, колодник!
- Эгей, постой. - Дверь приоткрылась.
- Давай свой пакет, передам с утра дежурному. И подорожную давай, отмечу уж, а сам тут жди. Не велено никого пускать ночью.
- Ну, коли по службе нельзя, так это, хорошо подожду. Давай, только быстрей. Холод собачий.
Минут через десять, когда начал терять терпение, дверь опять скрипнула. Подорожная отмечена каракулей и штампом. Порядок. Двигаем дальше. До утра оставалось еще несколько часов.
Первая задача была выполнена, теперь - к дому Кочубея. Патрули в городе в такую погоду все попрятались, но дежурные в полосатых будках на перекрестках не спят, завернувшись в безразмерные тулупы. У одного такого бедолаги и выспросил адрес дома князя.
Кочубей не любил Питер, хоть дом в нем и держал рядом с Невским Проспектом. Статус обязывал.
Особнячок, который я отыскал до двадцать первого века не сохранился, а может, я его не помню. В Питере бывал частенько до распада Союза, да и после наезжал. Вроде и неплохо знал исторический центр, что помогало ориентироваться и сейчас, но именно это здание не припоминаю.