Космическая война не принесла бы такого кошмара. Кто виноват? И лишь весельчак капитан «Сароры». как обычно, не оставлявший свой космолёт даже в порту, мог дать своей расе надежду – он оказался единственным, в чреве которого зародились маленькие эмбрионы.
– Вы не посмеете? – прошептал капитан, истончаясь.
– Посмею, – уверенно похлопал медузу по бокам Хищник. – Ещё как посмею! – добавил, недвусмысленно покорёжив металлическую панель. – А что мне терять?
– Если вы сейчас уйдёте, я никому не скажу!
– Вы ничего не скажете, даже если я не уйду!
– Почему же?
– Потому, – Хищник помедлил, – потому что вы выполните все мои условия.
Капитан тоскливым взглядом окинул рубку. В кресле навигатора, не отрывая многочисленных глазок от пульта управления, сидел зирк.
Природа любит равновесие: зирки, видящие, пожалуй, даже через металлическую дверцу сейфа, были глухи, как влюблённый тетерев.
Куда надёжнее всеобщий сигнал тревоги. Щупальце капитана то, что было ближе к кнопке сигнала, начало неприметно удлиняться.
И тут же медуза посинел от боли. Хищник, коротко взмахнув лапой, перерубил щупальце. Из обрубка выступила прозрачная слизь, капнула на ковёр.
* * *
Доди зевнула, продемонстрировав любимому грозно сверкнувшие белоснежные клыки. Ссориться начали ещё с вечера, когда космический лайнер вошёл в подпространство.
Доди хищно оскалилась – Фин по-прежнему храпел, хотя уж после десяти-то периодов спаривания Доди отлично знала: Фин во сне, слава прорицателям, не храпит.
– И долго ты будешь трепать мне нервы? – ледяным тоном осведомилась клыкастая подруга у своего маленького и невзрачного супруга.
Фин молчал, мужественно сжав веки.
– Говорила мне мама: выбери что-нибудь посолиднее, так нет же! – Доди рванула на себя край покрывала.
Фин попытался вжаться в постель и вообразить себя маленьким эмбриончиком, надёжно защищённым непробиваемой скорлупой.
Причины, из-за которых Фин и впрямь чувство вал себя виноватым, были достаточны, чтобы Доди сожрала злополучного самца: как он ни старался, но и после этой ночи Доди не ощутила в брюшке приятной тяжести будущего потомства.
Доди нервничала: что скажут приятельницы и соседки, когда она вернётся из прогулки по космосу без новенькой блестящей нежным молочным лаком кладки?
Спаривание в невесомости вошло в моду только в этом сезоне, и считалось верхом изящества от правиться с партнёром в приятную прогулку, и вернуться с десятком-другим яиц.
И вот космолайнер вошёл в последний прыжок перед возвращением в порт, а Фин только и может, что прятаться под простынёй.
– Я – в бассейне, – холодно отрубила Доди, смерив партнёра уничтожающим взглядом.
Фин, раздавленный собственным ничтожеством, остался лежать бесполезной колодой, не посмев и заикнуться о завтраке: ходили слухи, правда, ничем существенным не подкреплённые, что самки в бешенстве способны сожрать незадачливого супруга. А почувствовав себя соблазнительной вдовушкой, Доди, бесспорно, кинется в самый безобразный разгул – и прощай семейная репутация рода Фина: ни его родичам, ни его знакомым никогда не избавиться от шепотка за спиной и пренебрежительного отношения. Смерти Фин не боялся куда страшнее позор, который, хоть краешком, но заденет и брата, и бесчисленных сестрёнок.
Фин хотел свою кладку, заранее любил маленьких ящерков, которые у него могли вынестись. Он виноват?
Мука стала невыносимой. А тут ещё клык, начавший прорезаться на прошлой неделе, разболелся нещадно. Фин застонал, и который раз проклиная собственную самонадеянность. Фин знал то ,о чём пока не догадывалась Доди: он подцепил подружку за три сезона до своего взросления. С подружками по курсам астронавигации у Фина всё проходило отлично.