Сначала, чуть улыбаясь, кивнула головой. Есенин в ответ непонимающе тряхнул своими золотыми кудрями:
О чём ты? Что имеешь в виду? Скажи словами!
Рядом уже сидел Ганин.
Зинаида твёрдо произнесла:
Да.
Ганин поначалу удивлённо, а потом, словно о чём-то разом догадавшись, оглядел их.
Есенин не сводил с Зинаиды глаз. Та чуть покусывала губу.
Уже из Вологды Райх отбила отцу телеграмму: «Вышли сто, венчаюсь».
Ганин не стал устраивать сцены: Райх даже не намекала на возможность их сближенияну пусть хоть Есенину повезёт.
Венчаться решили немедленно.
У Зины оказался отличный отец: даже не спросив, на кого пал выбор дочери, выслал деньги.
Хватило на обручальные кольца и оплату венчания. Нарядиться Зинаиде было не на что. Она стояла перед аналоем в белой блестящей кофточке и чёрной шуршащей юбке.
Венчались 30 июля 1917 года в древнем храме Святых Кирика и Иулитты Толстиковского церковного прихода Вологодского уезда. Шафером со стороны невесты был Ганини это трогательно, как в какой-то либо очень плохой, либо очень хорошей повести.
Букет невесте Есенин нарвал на лужке по дороге к храму.
Ночевали у кого-то из ганинских родственников.
Есенин был уверен, что Зина невинна. Для него это было крайне важно. Даже успел до венчания спросить, так ли это. Она соврала, что так, куда ей было деваться?
Есенина несказанно удивило, что это оказалось неправдой. У его 23-летней жены уже были мужчины.
* * *
Вернувшись в Петроград, вместе они не поселились.
Райх жила на 8-й Рождественской, Есенин на Литейном проспекте, дом 49,не один, а в компании левых эсеров, бывших подпольщиков. Среди них он чувствовал себя вполне органично. Не хуже, чем с молодой женой.
Раздора между ними пока не случилосьпросто договорились друг другу «не мешать».
Но визит вежливости родителям Райх всё-таки следовало нанестив конце концов, отец должен был знать, куда ушли его 100 рублей.
В конце августа молодожёны отправились в Орёл.
Дед Зинаиды Райх потом расскажет: «приехали трое в Орёл, Зинаида с мужем и какой-то белобрысый паренёк. Мужвысокий, темноволосый, солидный, серьёзный. Ну, конечно, устроили небольшой пир. Время трудное было. Посидели, попили, поговорили. Ночь подошла. Молодым я комнату отвёл. Гляжу, а Зинаида не к мужу, а к белобрысенькому подходит. Я ничего не понимаю. Она с ним вдвоём идёт в отведённую комнату. Только тогда я и сообразилмуж-то белобрысенький. А второйэто его приятель».
Вторым был Ганин.
Рассказ деда передаёт одну важную есенинскую черту: при всей своей кажущейся ласковости с женщинами, в том числе с прекрасной Зинаидой, он вёл себя сдержанно, по-крестьянски, даже, быть может, несколько отстранённо. Мало кто вспоминал Есенина наглядно заботливым по отношению к очередной своей жене или подруге.
После Орла, в середине сентября, они всё же поселились вместевторой этаж дома 33 по Литейному проспекту, две комнаты в квартире 2, окна во двор.
Начиналось всё в какой-то степени идиллически.
Есенин ночами работал, вставал поздно, долго умывался и растирал себя полотенцем. Он был очень чистоплотен.
Владимир Чернявскийпожалуй, в то время лучший друг их семьиописывал быт молодых так: «Жили они без особенного комфорта (тогда было не до этого), но со своего рода домашним укладом и не очень бедно. Сергей много печатался, и ему платили как поэту большого масштаба. И он, и Зинаида Николаевна умели быть, несмотря на начавшуюся голодовку, приветливыми хлебосолами».
Райх отлично готовила; Есенин потом не раз об этом вспомнит. Борщ у неё получался особенно вкусным. Она стряпаетон смотрит: семья.
Сергей с удовольствием рассказывал приходящим к ним в гости и про путешествие к Соловкам, и о поездке в Орёл. Всё-таки это был первый его настоящий семейный опытс Изрядновой он едва ли прожил более двух недель кряду.
Блок однажды запишет в дневнике: «Есенин теперь женат. Привыкает к собственности». Здесь слышится мрачный юмор Блока: кажется, под собственностью он подразумевал Райх. Свою жену Блок собственностью не считалв физическом смысле, но и себя самого ничьей собственностью тоже. Блок однажды лениво прикинул, что у него было от ста до трёхсот увлечений или случайных встреч.
Есенин потребовал, чтобы жена оставила работу в редакции «Дела народа» и занятия в скульптурной мастерской:
Может, там у вас ещё и голые натурщики есть? Тебе надо рожать, а не заниматься не пойми чем.
22-летний муж сказал как отрезал.
В «Дело народа» сходил сам и объявил:
Больше она у вас работать не будет.
Из эсеровской партии тоже велел выйти.
Есенин оказался очень ревнивым.
Райх, наверное, была немного озадаченас виду такой лучистый мальчик, а смотри-ка.
Она всё сделала, как сказал муж, тем более что немедленно забеременела, чуть ли не в первые дни совместной жизни.
«Но в ней дремали вспыльчивость и резкая прямота, унаследованные ею от отца», напишет позже их дочь Татьяна.
Два стихийных характераЗинаиды и Сергеянеизбежно должны были задеть друг друга краями.
Но какое-то время протянули почти безоблачно.
Однажды Есенин отправился знакомиться с Петром Орешиным, вернувшимся с фронта, где исключительной храбростью заработал два георгиевских креста.
Душевно поговорили. Пётр предложил ему остаться ночеватьуже была глубокая ночь, но Сергей ответил:
А жену кому?.. Я, брат, жену люблю! Приходи к нам Да и вообще Так нельзя в одиночку!..
21 сентября праздновали день рождения Есенина. Свет в Петрограде отключили, но и керосиновая лампа с десятком свечей отлично освещала их компанию: Иванов-Разумник, Ганин, Орешин, художник Константин Соколов, двое соседей, с которыми познакомились и задружились.
(Чернявского не былоу него только что умер старший брат.)
Вина раздобыли, Зина ухитрилась наготовить угощений.
Свирская подошла чуть позже.
И тут в Есенине что-то взыграло.
Быть может, кто-то из гостей на Зину не так посмотрел или она на кого-то.
В отместку Сергей предложил Свирской выпить на брудершафт. Та не перевела предложение в шутку, а согласилась.
Поцеловались. Гости тактично посмеялись, Зина смолчала.
Есенин не унимался: в какой-то момент схватил Свирскую за рукуон называл ей Миной, настоящим именем, а не Мариейи, взяв свечу, увёл во вторую комнату.
Там уселся за стол и начал писать.
Свирская прислушивалась к голосам в соседней комнате, понимая, что у них тут подозрительно тихо, и через минуту не выдержала:
Сергей, я пойду.
Нет, сейчас, ответил.
Через несколько минут дописал ей стихотворениеиз пяти четверостиший:
О радостная Мина,
Я так же, как и ты,
Влюблён в мои долины,
Как в детские мечты
Она прочитала и спросила:
Серёжа, почему ты написал, что влюблён так же, как я? Ведь ты меня научил любить.
Вопрос был двусмысленный: то ли он научил Мину Львовну любить русские поля, то ли вообще любить.
Есенин двусмысленность эту понял, но ничего не ответил.
Они вернулись в соседнюю комнату и там Сергей, довершая начатое, прочитал стихи, посвящённые Мине, вслух.
С одной стороны, Зине стало ясно, что они там хотя бы не целовались.
С другойну зачем так делать?
Сам ревнует и ревности своей не стесняется, а над ней так подшучивает.
Или можно сказать «издевается»?
Когда праздник завершился, Есенин отправился провожать Мину. Хотя ведь было кому.
* * *
От Клюева я ухожу, сообщил Есенин Орешину в первый же день знакомства, когда выпили самовар чаю и съели запас орешинской колбасы. Совсем старик отяжелел.
Старик, смотрите-ка33 года.
Орешин был 1887 года рождениясаратовский, сын швеи и приказчика мануфактурной лавки, учился в четырёхклассной школе, но даже её не окончил, а позже, как и Есенин, уехал за славой.
Разница в возрасте между Орешиным и Клюевым была три года.
Но дело тут, конечно, не в годах: Клюев в прежнем качестве был больше не нужен Есенину.
Крестьянские свои наряды Есенин снял и безвозвратно забыл.
Он больше не хотел, чтобы кто-то вёл себя рядом с ним как старший и заслонял его.
В свои двадцать два Есенин сам претендовал на первенство.