Запросили они по 300 рублей.
По 300 академики им не дали.
Дали на двоих 60. Есенину досталось 20.
Зато со службой всё, насколько возможно, шло на лад.
11 февраля 1916 года 1-е отделение мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба дало Ломану ответ: «Последовало Высочайшее соизволение на перечисление в санитары»далее семь фамилий, и седьмаяЕсенин.
Отдельно про Есенина было прописано, что призыву он подлежит в Петрограде, а служить будет, как и все остальные, в военно-санитарном поезде 143.
Таким образом, Есенин на тот момент даже призван ещё не был и санитаром под непосредственным началом Ломана его определяли в обход всех правил.
5 апреля Ломан вызвал новоопределённого Сергея Есенина в Царское Село для начала прохождения службы.
Перед отбытием успели заглянуть к Городецкомупомириться: он тоже собирался на фронт.
Вид у обоих, запомнит Городецкий, был чересчур франтоватый: шикарные поддёвки, старинные кресты на груди, лоснящиеся сапоги.
Пришлось, напишет Городецкий, выслушивать «медоточивые» речи Клюева.
15 апреля Есенин и Клюев читали свои стихи в зале Тенишевского училища; помимо них выступали Анна Ахматова, Михаил Кузмин, Георгий Адамович, Георгий Иванов, Рюрик Ивнев, Осип Мандельштам
Толпились все в гримёрке, сменяли друг друга на сцене.
Вообразите только:
Господа, кто у нас после Есенина?
После Есенина должна корова выходить, шёпотом цедит Кузмин. Но она покурить вышла, волнуется.
Слышащие это Иванов и Адамович смеются в кулачки.
Клюев неприязненно косится на них, но молчит.
Так кто идёт, дорогие наши, Ахматова? Или была уже? Мандельштам? Осип Эмильевич, просим!
Нет, невозможно вообразить.
16 апреля Есенин получил на руки воинские документы и обмундирование: на погонах вензель с буковкой «А», ниже ещё четыре буквы «ЦВСП» и цифра «143»; всё вместе означает Царскосельский военно-санитарный поезд 143 императрицы Александры Фёдоровны.
20 апреля явился к месту службы. Его определили в шестой вагон.
В этом вагоне, кроме него, служили фельдшер Иконников и ещё три санитараГречишников, Ежов и Зубин. Готовая стихотворная строчка! Но Есенин о своей службе не напишет ни слова.
Поезд состоял из двадцати одного вагона: синих, с белыми крышами, очень комфортабельных.
Имелся специальный вагон на случай, если император или члены августейшей семьи решатся в нём поехать: салон-столовая, спальня, кабинет.
Перед отправкой поезд посетила императрица Александра Фёдоровна с дочерьми.
27 апреля состав тронулся.
Был определён маршрут: ПетроградМоскваКурск БелгородХарьковМелитопольЕвпаторияСевастопольСимферопольЕвпатория. Целью было доставить в Крым на лечение раненых из петроградских госпиталей.
Затем поезд должен был выдвинуться к линии фронта.
Настроение у Есенина было несколько взвинченное. Приятелю Мише Мурашёву отписал: «Живи, чтоб всем чертям было тошно, и поминай меня».
* * *
Есенин ухаживал за ранеными. Выносил-приносил утки, таскал грязное бельё в стирку, стираное возвращал. Следил за чистотой и порядком в поезде.
К 2 мая добрались до Севастополя. Там поезд посетила великая княгиня Ксения Александровна, ехавшая своим путём из Петрограда в крымское имение. Позавтракала вместе с персоналом в вагоне-столовой.
В ночь на 5 мая поезд направился за ранеными на Юго-Западный фронт по маршруту СимферопольСинельниковоЛозоваяПолтаваКиев.
7 маяуже в Киеве, прибыли в полдень, а в пять вечера вся команда отправилась в Киево-Печерскую лавру на всенощную.
Сразу после неё, в ночь, выехали в Ровно и спустя сутки были там. От Ровно было совсем недалеко до передовых позиций.
10 мая на станции Клевань поезд принимал раненых, только что с поля боя: одного офицера и 125 нижних чинов.
На следующий день15 раненых на станции Здолбуново. В тот же деньна станции Кривин ещё 100 человек.
Поезд наполнился ужасом, кровавыми тряпками, криком, смрадом.
В один из дней угодили под налёт австрийской авиации.
Синие крыши сразу же перекрасили в защитный цвет.
12 мая вернулись в Киев, выгрузили раненых.
13 мая поезд уже был на станции Бахмач. Характерно, что военнослужащим вменялось в обязанность во всякое свободное время посещать богослужения. 14 мая в Бахмаче Есенин присутствовал на всенощной и на Божественной литургии.
14 мая поезд на станции Жлобин. Снова всенощная, литургия.
Около недели Есенин пробыл непосредственно на линии фронта. Несколько раз ассистировал при операциях, навсегда запомнив молодого офицера, который пел, когда ему ампутировали ноги.
Эта офицерская песня и отрезанные ноги с белыми пальцами, торчащими из окровавленного таза, приведут к очередному серьёзному крену в его политических убеждениях.
В «Анне Снегиной» будет коротко и зло сказано об этих чувствах: «Я понял, что яигрушка, / В тылу же купцы да знать», «Прохвосты и дармоеды / Сгоняли на фронт умирать»
В дороге у Есенина случился приступ аппендицитаи он сам угодил на операционный стол.
Отлежался после операции совсем немного; зная, что поезд тащит сотни покалеченных, обезноженных, ослепших, контуженных, на вопрос, как себя чувствует, ответит: нормально чувствую, и вернётся к службе.
16 мая поезд вернулся в Царское Село.
Развернулисьи обратно.
1 июня снова были в Киеве.
3 июня в Шепетовке приняли 437 человек, в основном тяжело раненных.
Следом Казатин, Новоселицы, Могилёв-Подольский на Днестре, Окница, станция Новоселицы на границе России, Румынии и Австро-Венгрии. Именно там была сделана известная фотография команды поездас Есениным, полулежащим на переднем плане.
Если рассмотреть остальных санитаров и фельдшеров, заметно, что почти все они усаты и только тот, что оказался ближе всех к объективу, безус и оттого выглядит самым юным.
9 июня поезд вернулся в Киев, и его посетила вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Зашла в перевязочную, где раненые лежали на столах, и пожелала всем скорейшего выздоровления.
Конотоп, Курск, раненые, всенощные, утки, перевязки, операции, всенощные, умершие до операции, умершие во время операции, умершие вскоре после операции, перевязки, кровавые тряпки, тазы с конечностями И снова, 12 июня, Москва, а на следующий деньЦарское Село. Есенин получил отпуск на 15 дней.
* * *
16 июня Есенин встретился с поэтом Пименом Карповым.
Он был старше Есенина на девять лет. Родом из Курской губернии, из старообрядческой семьи. В 1905 году занимался пропагандой среди крестьянства, в 1907-м его арестовали; сидел в тюрьме в Рыльске, бежал, поселился в Финляндии.
Карпов публиковался с 1906 года, и Есенин точно его читал и заметил.
Сравните хотя бы карповское, написанное в 1914-м:
Я странник опальный
Из чащи глухой,
Крещу беспечальной
Заклятья звездой
с есенинским, написанным годом позже:
Я странник убогий.
С вечерней звездой
Пою я о Боге
Касаткой степной
В литературу Карпов пришёл примерно той же дорожкой, что Клюев и Есенин, желая заслужить внимание петербургских патентованных ценителей; но результат у него получился куда более обидным, чем в случае с Есениным.
Его роман «Пламень» (вышел в 1913 году) заметил Блок, спокойно констатировав, что главная его темараспря между дворянской интеллигенцией и народом: «из Пламени нам придётся, рады мы или не рады, запомнить кое-что о России» Тираж книги, впрочем, был изъят и уничтожен по требованию цензуры.
О своих петербургских впечатлениях Карпов высказывался более чем определённо: «Я ещё не был достаточно обтёсан и известен, чтобы с суконным рылом вписаться в калашный ряд и претендовать на свою долю пирога. Но нет-нет и заглядывал туда незваным гостем (а незваный гость, как известно, хуже татарина). Генералы и старые поэтыэто были всё маститыеБальмонт, Фёдор Сологуб, Тэффи, Уманов-Каплуновский, Зинаида Гиппиус, Мазуркевич и много другихсмотрели на меня, как на туземца. Кое-кто советовал даже поступить в младшие дворники или в трубочисты, чтобы иметь свой хлеб и не подавиться»
В Первую мировую Карпов служил рядовым 1-го запасного пехотного полка, где продолжал вести революционную агитацию теперь уже среди солдат.