Худойкожа да кости, шрам на правом виске, глаза ручного тигра. И всё равно, пишет Айн Рэнд, кожанка на его фигуре казалась более военной, чем пушка, и более коммунистической, чем красный флаг. Таким Кира увидела молодого коммуниста в студенческой аудитории Технологического института, и он заинтересовал ее.
История знакомства героев знаковая. Впервые услышав в институтской аудитории «Интернационал», Кира решила, что мелодия пролетарского гимна«первая красивая вещь» в революции. Из нее, пророчески сформулировала Кира, выйдет величественный похоронный марш, и эти дерзкие слова студентки услышал Таганов. (Забегая вперед, скажем, что автор обладает удивительной логикой композиционного выстраивания текста: именно под музыку «Интернационала» будут в конце произведения хоронить Андрея Таганова.)
Девушка говорила «нет» словам, которые Андрей произносил, и «да»его голосу. (В дальнейшем любимым творческим приемом Айн Рэнд станет развернутая антитеза.) Кира открыто высказывает Таганову свои взглядыа после свидания сохраняет в памяти прикосновение молодого коммуниста к своей «контрреволюционной руке».
Теперь Кира часто встречается с Тагановым. «Быстрый секс» с Андреем («у меня нет на это времени») выписан писательницей изящно и одновременно вульгарно, по-американски. Лео не имеет ничего против их отношений, считая их чисто дружескими. Скоро Таганов становится единственным человеком, с кем Кира может говорить о своих мыслях. Любя Лео, она принимает любовь большевика, его деньги, дорогие подарки, помощь в трудоустройстве. Один раз солгав Андрею, Кира вынуждена и дальше вести эту линию поведения. И всё же однажды Киру посещает страшная мысль: что она делает с душой другого человека? Впрочем, скоро она перестает задавать себе глупые вопросы.
Самопожертвование Киры ради восьми месяцев крымского лечения Лео автор определяет формулой ее самовнушения: «Он вернется живым», и их опустевшая комната снова станет для Киры храмом. Каждый день без любимого был грустным и безнадежным, зато для него, думала Кира, каждая минута была солнечным лучом: она ела недоваренный ужин на голом столе, а он в Крыму питался молоком и фруктами: его тело покрывалось загаром, а ее тело принадлежало чужому мужчине. После возвращения из санатория Лео сильно изменился: Кира почувствовала «презрительную нежность», а позже и высокомерие, но искренне надеялась, что ее любимый вскоре станет прежним.
Она ошибласьдеградация была очевидна: он пил, тратил деньги, собранные для бегства из России, сознательно согласился на роль альфонса. Было очевидно, что между ними всё кончено. Наконец, Кира собрала вещи и ушла к родителям. Она поняла: противопоставив себя 150 миллионам людей, она потерпела поражение. Прощальные слова Киры были подобны пинку лежащему на дороге умирающему животномутак жестко пишет Айн Рэнд о конце возвышенной любви женщины.
Андрей же уверял, что высшее в человекене Бог, а благоговение, которое он испытывает перед Богом. А сам он, атеист, боготворит Киру, и никого кроме нее в этом мире у него нет! Ради любимой Таганов спасает им же арестованного циничного Лео. Неожиданно открывшаяся ему правда о страстной любви Киры к Лео стала последним убийственным доказательством того, что жизнь его бессмысленна. И всё же он чувствует нежность к Кире, любящей другого мужчину, и благородно лжет сопернику, допытывающемуся, каков характер их с Кирой отношений: «Мы просто друзья».
В романтизированном повествовании о любви писательница сумела создать цельный образ героя, олицетворяющий пушкинскую высоту мужского благородства в отношении к женщине, которая любит другого: «Так дай вам Бог любимой быть другим». Таганов «был благодарен ей за то удовольствие, которое он ей доставил». Именно этим завершилась для Андрея история любви к далекой и такой близкой ему женщине: не беспокойся о любимом, всё будет хорошо! Он прощает Кире жесткие нападки, увидев в ней любящую женщину в отчаянном порыве гнева.
С самого начала романа автор убеждает читателей, что Тагановдумающий, сложный человек. Он гордится причастностью к делу партии, строящей новое общество, он убедителен как большевистский агитатор в бою, по партийному заданию партии участвует в карательных акциях в Поволжье. Но герой меняется. Он трогательно ухаживает за возлюбленной, дает большую сумму денег, дарит зажигалку, чулки, наручные часы, золотой браслетик, флакончик французских духов, красное платье. Только мысли о возлюбленной помогают ему переносить атмосферу ГПУ. Вместо заседания партийной ячейки он идет с Кирой в ресторан на крыше гостиницы «Европейская».
Андрею сначала стыдно, что он, член партии, пришел в ресторан в «Европейской»; он успокаивает себя, что это жертва ради любимой. Но теперь ему нравится быть с ней в ресторане, нравится музыка. Он хотел бы, чтобы у Киры когда-нибудь были забавные маленькие шляпки, туфли, драгоценности, бриллианты. Благодаря хлопотам Таганова Кира устроилась лектором и гидом в Музей революции. И однажды герой делает для себя открытие о возможности другой жизни«когда живешь только ради собственного счастья». Это Кира научила его жить настоящим, считает Андрей. По замыслу автора, удивительный герой был готов даже уехать с любимой за границу.
Таганов живет во флигеле в безлюдном саду дворца. Он «устал уже думать о своей партии»; он знает, к чему пришла великая революция: расстреливают одного спекулянта, а сотня других активно жирует; уничтожаются целые деревни; крестьян, сошедших с ума от нищеты, расстреливают из пулемета; коммунисты ходят в гости к человеку с алмазными запонками на манжетах.
Так остро ставятся в романе вопросы социальной справедливости. Уже первый большой диалог Киры с Андреем Айн Рэнд превратила в психологический поединок идеологических соперников. Кира и тогда, и потом не выбирала выражений: «Мне отвратительны ваши идеалы». Заявляет, что утверждение коммунистов, будто человек должен жить для государства, превращает коммунистический «рай» в ад. Герою Гражданской войны она задает серию риторических вопросов и предвидит, что ему еще многому предстоит научиться. Он и станет учиться.
Чуть ли не в первую встречу с Кирой, отбиваясь от ее нападок, Андрей искренне заявляет: «Сознательные коммунисты не жалеют времени, чтобы разобраться в том, чего они не понимают», конечно, в первую очередь говоря о себе. Кира демонстрирует нежелание бороться ни за, ни против кого бы то ни было, она хочет просто жить: «Редкий даруважать себя и свою жизнь, желать самого лучшего, самого высокого в этой жизни только для себя! Представить себе рай небесный, но не мечтать о нем, а стремиться к нему, требовать!» Безусловно, в этих словах читатель слышит голос автора, транслирующего свою теорию разумного эгоизма. Устами Киры, накинувшейся на Таганова после ареста ее любовника Лео, писательница обвиняет всё Советское государство в том, что у его граждан нет права на личностную самореализацию, что для этого государства личность ничего не значит.
Таганову непросто отбиться от обвинений Киры: «Вы пришли и запретили живым жить вы определили критерии новой жизни, влезли во всё естество человека, каждый ее час, каждую минуту, каждый нерв, каждую потаенную мысль и заявили, что теперь обязаны жить иначе от ваших тесных оков у нас лопаются вены». Эти жесткие слова Киры автор заставляет коммуниста Таганова повторить в его последнем докладе товарищам по партии, проиллюстрировав их фактами крестьянских террористических актов. Он знает, что партия дала людям, которые до революции прозябали, возможности для образования, получения профессии и карьеры, но тоже приходит к выводу: человек живет только для себя, и рано или поздно партия должна ответить на острые вопросы: «А не выхолащиваем ли мы жизнь, для того чтобы увековечить ее? Что мы делаем? Хотим ли мы накормить умирающих от голода для того, чтобы спасти им жизнь? Либо мы собираемся лишить их жизни для того, чтобы накормить досыта? (курсив наш. Л. Н., М. К.)».
Айн Рэнд привела своего героя к высокой гуманистической идее, что человеческая жизньэто высшая ценность. После такого выступления он лишается должности и служит библиотекарем в ленинском уголке кружка домохозяек в пригороде Ленинграда. Конечно, из-за своей строптивости он не прошел бы ближайшую «чистку» в партии. И Таганов покончил с собой выстрелом из пистолета, в предсмертной записке никого не обвинив и тем самым предоставив партии возможность устроить ему громкие похороны и даже опубликовать некролог в «Правде».