Как себя чувствовала в школе Алиса Розенбаум? Не очень комфортнони при белых, ни при красных. Она ни с кем не дружила и уж тем более ни в кого не влюблялась. Детство и подростковый период были для нее не более чем увертюрой, «подготовкой к будущему, без особого значения». Она почти всегда всем перечила:
«Я спорила по малейшему поводу, хотели ли люди слышать об этом или нет. Я критиковала себя за это. Я прекрасно понимала, что они не особенно хотели говорить, но я заставляла их делать это. Я знала, что это было неправильно».
1920/21 учебный год стал для трех сестер последним в Евпатории.
Проигравший платит!
Розенбаумов, бежавших из Петрограда от власти Советов осенью 1918 года, большевики всё же настиглив ноябре 1920-го в Евпатории. Пришел час, когда Крым стали покидать тысячи знакомых и незнакомых Розенбаумам людей. Бурная политическая жизнь Евпатории этого периода подпитывала в Алисе рано пробудившийся интерес к политике. Кроме того, для нее это было повторением пережитого в Петрограде, интереснымхотя и жутковатымматериалом для анализа и сопоставления. Два с половиной года жизни в Евпатории представили будущей писательнице ярчайшие картины того, как в Крыму реализовывался главный догмат коммунистической доктриныотрицание частной собственности, как ее повсеместно и беспощадно экспроприировали.
В четверг 11 ноября 1920 года белогвардейские войска получили приказ о приготовлении к эвакуации из Евпатории. «В ночь на 12 ноября морская контрразведка даже погрузилась на пароход», могли прочитать Розенбаумы в газете. На следующий день в евпаторийскую бухту вошло шесть пароходов. К вечеру уже было известно, что войска Врангеля оставили Ишуньфорпост, прикрывающий путь на север Крымского полуострова, в 100 километрах от Евпатории. Военным поступил приказ немедленно уходить из города, так что «на скорую руку началась эвакуация»{165}. Прошла она довольно спокойно.
Именно из Евпаторийского порта в 23 часа 13 ноября, первыми из Крыма, вышли в море корабли с «крымскими контрреволюционерами», взяв курс на Константинополь. Официальные «Известия Военно-революционного комитета» со ссылкой на французские газеты через несколько дней сообщили евпаторийцам, что «к 22 ноября в Константинополь прибыло 140 000 крымских беженцев, из них военных не менее 29 000»{166}. Розенбаумы могли знать и то, что еще годом ранее, 15 ноября 1919-го, министр юстиции второго Крымского краевого правительства в 19181919 годах В. Д. Набоков вместе с семьей покинул Крым на греческом судне «Надежда».
Правитель и главнокомандующий Вооруженными силами на Юге России П. Н. Врангель навсегда запомнил эпическую картину: «13 ноября полуостров Крым в величайшем молчании принимал красные войска, направлявшиеся для занятия городов: Евпатории, Севастополя Феодосии, Керчи». Действительно, в ночь на 14 ноября части Латышской советской дивизии заняли Евпаторию. Так как политические процессы в Крыму задержались, большевики вынуждены были, энергично наверстывая упущенное, исполнять советские декреты. Таким образом, Розенбаумам дважды пришлось испытать на себе большевистское переустройство жизнив столице и в провинциальной Евпатории.
В ноябре 1920 года евпаторийцы, включая семью Розенбаум, стали свидетелями того, как красные сразу же по возвращении в город организовали комиссию по увековечению памяти своих товарищей, погибших от рук белогвардейцев{167}. 19 декабря в Евпатории состоялось торжественное погребение «жертв контрреволюции, погибших от рук Врангеля». Учебные заведения получили установку: учащимся от двенадцати лет, а также членам Союза просвещения и социалистической культуры строго обязательно принять участие в траурном шествии. Сбор школьной колонны назначили на девять утра возле здания 1-й женской гимназии; школьная колонна под флагами Союза просвещения и соцкультуры присоединилась к процессии около бывшей земской больницы{168}.
Через печатный орган Военно-революционного комитета до евпаторийцев сразу же были донесены первые директивы новой власти, в том числе разъяснено, как будут строиться отношения с местным населением и в первую очередь с «нетрудовым элементом», к которому новая власть, безусловно, причисляла и Зиновия Розенбаума. Для точного учета профессионального состава населения и всех «трудообязанных» Крымревком объявил «обязательную регистрацию всех работающих, безработных, ищущих труда и не занимающихся общественно-полезным трудом»{169}: все отделы управления уездных и городских ревкомов в десятидневный срок должны были произвести регистрацию враждебных Советам лиц, а существующие в городе организации и учрежденияв короткий срок провести учет трудоспособного населения.
Многие владельцы предприятий тотчас выполнили требование новой власти: были зарегистрированы паровая мельница Якубовича, круподерка Верещаковского, маслобойные заводы Улицкого, Барановского и Обуховского, три мельницымукомольная Духина, паровая-вальцевая Баллеров, моторно-мукомольная и маслобойня Лейбова. Зарегистрировались и кустари: жестянщики, часовщики, сапожники, портные, шапочникивсего 373 человека, с криками «ура!» приветствовавшие власть Советов. Зарегистрировались серебряники, баштанщики, сборщики сырья для технических и других видов промышленности, мелкие торговцы, рабочие чугунолитейного и машиностроительного завода братьев Мильрудов, рабочие порта и рейда и многие другие{170}.
По итогам регистрации отдел управления Военно-революционного комитета через газету «Известия» сообщил: на 1 декабря 1920 года в Евпатории проживали 950 лиц, служивших в гражданских учреждениях Врангеля, 1105 беженцев, 206 иностранных подданных идословно«пока 210 человек нетрудового элемента»{171}. Именно для работы с этой категорией жителей при отделе управления Евпаторийского ревкома был организован специальный подотдел принудительных работ, сотрудники которого должны были работать с представителями нетрудового класса обоего пола от 18 до 45 лет, к которым относились «все бывшие помещики, фабриканты, заводчики, торговцы, все пользовавшиеся наемным трудом». Названных лиц согласно графику вызывали для регистрации. Так, 12 декабря в подотдел принудительных работ должны явиться лишенцы-беженцы, чьи фамилии начинались с букв Р, С, Т, У, Ф, X, а значит, и Зиновий Розенбаум, которым объявили, что им выдадут особые карточки, и предупредили: нарушившие требование власти будут караться по законам военного времени{172}.
А 13 декабря началась выдача хлебных карточек. С этой целью всё население распределили по трем категориям: Авзрослое население города, занятое физическим трудом; Ббезработные, домашние хозяйки, служащие учреждений, занятые умственным трудом; Ввсе остальные горожане{173}.
Конечно, Розенбаум мог рассчитывать только на категорию В, и ему с семьей, представителям нетрудового элемента, было особенно сложно выжить в трудное время. Засуха весны и лета 1921 года привела к страшному, ранее невиданному в благословенной Тавриде голоду, в результате которого Крым потерял 20 процентов населения{174}. В марте в Евпаторийском округе голодали 37 тысяч человек. В городе было зарегистрировано 250 голодных смертей, что составляло 80 процентов от общего количества умерших{175}.
Опубликованный 9 декабря 1920 года в газете «Известия» приказ 17 о регистрации, видимо, не привел к ожидаемому результату: никто особенно не спешил в подотдел принудительных работ. Поэтому вскоре один за другим последовали приказы 52, 62 и 85, которые были напечатаны в той же газете соответственно 30 декабря, 4 и 10 февраля. Последний приказ был особенно важным, так как определял механизм исполнения директивы: «Заполнившим в отделе управления анкеты нетрудового класса и не явившимся по каким-либо причинам, но подпадающим под приказы 52, 62, явиться для окончательной проверки в отдел управления с 22 по 24 февраля». Тут же приводилось расписание приема нетрудового элемента по дням. Пришедшие должны были получить особую карточку с печатью отдела управления. Названные документы, по-видимому, являлись для большевиков безусловной юридической базой для административных действий.