Квартира, которую занимала в Пушкине семья художника, состояла из двух больших комнат во втором этаже Лицея. Вход был со стороны лицейского сада. Окна выходили на северную сторону. Вообще входа в квартиру было два, но второй вход был закрыт, и в этой комнате художник работал, она служила ему и мастерской и спальней. Там же была написана картина Интерьер в Детском Селе, где у туалета стоит мой сын, а девочка, играющая сидя на скамеечке, дочь художника Елена. Картина эта находится в Русском музее.
В Пушкине, как и в Шувалове, мы часто бывали. Там встречались со многими интересными людьми. Частым гостем у Кузьмы Сергеевича был композитор Попов, встречал я там Андрея Белого, Вячеслава Шишкова, Иванова-Разумника. Очень часто бывал ученик К.С., художник Голубятников, с дочерью и сыном. На вечерах у Петровых-Водкиных музицировали, читали, и сам К. С. как-то читал свою большую юмористическую поэму. В этой квартире, в Лицее, семья прожила до 1936 года, когда они получили квартиру в Ленинграде, на Кировском проспекте, в доме работников искусств. В 1930 году Кузьма Сергеевич сильно заболел. Это была первая волна туберкулеза. Однажды, придя к нему, мы застали его в кровати. М.Ф. буквально не отходила от него, заставляла усиленно питаться, причем еда была очень жирнаякак говорил К.С., заливала его жиром. В это время К. С. закончил свою книгу Хлыновск и делал к ней, несмотря на болезнь, иллюстрации, а также оформлял свою вторую книгу Пространство Эвклида. Я помню, как он возмущался, что потерялась одна из его иллюстраций, автопортрет в юные годы, и вот, лежа в постели, он восстанавливал тот рисунок.
Возвращаясь назад, хочу вспомнить еще несколько эпизодов из того, что осталось в моей памяти. Кузьма Сергеевич очень любил гулять с моим маленьким сыном и после прогулки не раз говорил: Нет, с этим мальчиком невозможно гулять, встречные женщины останавливаются и ахают, и ахаютах, какой мальчик, это ангел какой-то. Дело в том, что мой сын в детские годы был очень красив, с прекрасным цветом лица и длинными белокурыми волосами, рассыпавшимися по плечам, что и вызывало восторг встречных. Мы часто совершали прогулки с К.С., его жена Мария Федоровна много ходить не могла, так как у нее был тромбофлебит, что очень мучило ее и не поддавалось никакому лечению.
В 1929 году художник при мне писал свой автопортрет. В июле 1928 года у меня родилась дочь, и посещения города Пушкина сократились, но вместо этого К. С. стал частым гостем у нас на Таврической улице. Он говорил, что у нас он чувствует себя как дома. Через некоторое время после рождения дочери мы решили крестить ее на дому и пригласили Кузьму Сергеевича быть крестным отцом, на что он охотно согласился. Церемония крещения происходила у нас на квартире, и таким образом К. С. как бы вошел в нашу семью. Через шесть недель после крещения моя жена с семилетним сыном и полуторамесячной дочерью выехала к родителям в Каунас, в тогда еще Литовскую буржуазную республику, и пробыла там два месяца. Я, оставшись один, довольно часто стал бывать в Пушкине. Кузьма Сергеевич чувствовал себя хорошо и очень много работал. Никто не мог полагать, что злой туберкулез только притаился и нанесет в любой момент неотвратимый удар. За это время появилась чудесная Черемуха в стакане, портрет Андрея Белого и другие. Кузьма Сергеевич не любил, когда во время работы кто-либо мешал ему, единственным исключением был я, меня он приглашал присутствовать при его работе, во всех стадиях.
В 1934 году К. С. задумал картину Тревога. Так как ему нужен был натурщик, который по замыслу стоял бы у окна, то он попросил меня постоять в соответствующей позе в открытой двери платяного шкафа, надел на меня свой жилет и тапочки. Таких сеансов было несколько, пока художник набрасывал композицию картины. Когда картина была закончена, то я увидел на ней себя, вернее свою спину, во всей красе. В этом же году были написаны картины: Девочка за партой и портрет Ленина, которого художник изобразил за чтением Песен западных славян Пушкина. В 1935 году Кузьма Сергеевич начал картину Весна, которую мне удалось видеть в разных стадиях готовности. В 1936 году К. С. уезжал в поездку по Каме. В результате этой поездки появилась картина Дочь рыбака и целый альбом рисунков. Как я упоминал выше, в 1936 году семья Водкиных получила квартиру в Ленинграде на Кировском проспекте. Квартира была на пятом этаже и состояла из трех комнат, а на шестом этаже была большая комната, которая служила художнику мастерской. Она была обставлена очень скромно. Посередине стоял большой мольберт, в стороне небольшой столик для кистей и палитры, у стены мягкий диван, на который иногда, утомившись от работы, ложился отдохнуть художник. Дверь была завешена ковром, по стенам висело несколько картин, а из мебелитолько два плетеных кресла.
В 1937 году, весной, М.Ф. уговорила нас ехать на лето в Сиверскую и даже съездила туда и сняла для нас целую избу в три комнаты в так называемом Финском краю. Когда потеплело, мы с К. С. и моим сыном, которому было уже семнадцать лет, поехали на Сиверскую, чтобы посмотреть, в каких условиях мы будем жить. Как раз туда впервые был пущен автобус, и мы, как сказал К. С., явились пионерами в освоении этого транспорта. Помещение оказалось очень хорошим, а через улицу К. С. снял двухэтажную дачу со стеклянной верандой. А несколько в стороне поселился художник Голубятников с семьей. Таким образом образовалась целая колония близких знакомых, и предстояло интересное лето. Мы часто совершали целой компанией прогулки в лес, купались в реке Оредеж, играли в крокет, который привез К. С. Играли, как сейчас помню, в дождливые дни в каком-то огромном сарае, где был плотно утрамбованный земляной пол, а также в саду, возле дачи К. С. В Сиверской были написаны картины Букет цветов, который К. С. написал при мне в течение двух дней, и портрет моей дочери Татьяны, назывался он Девочка с куклой, или Портрет Татули. Кузьма Сергеевич не любил фотографироваться, но мне все же удалось сделать один снимок, у нас в саду за чайным столом. Я часто приходил к К. С., чтобы брить ему голову, поблизости парикмахерской не было, а длинных волос он не носил.
Не могу не вспомнить один случай. У меня была собака по кличке Джой, овчарка, которая ревниво оберегала наш сад от посторонних. Семью Водкиных она считала своей, и они беспрепятственно могли открывать калитку и спокойно входить. Голубятников же бывал у нас реже, и Джой к нему не успел привыкнуть. И вот как-то раз сидим мы у нас на веранде с Марией Федоровной и Кузьмой Сергеевичем, пьем кофе и вдруг слышим дикий лай. К нашему ужасу, видим, что в калитку вошел Голубятников. Не успел он сделать двух шагов, как на него набросилась наша собака, и этот полный, солидный мужчина в белом нарядном пиджаке рухнул навзничь в куст малины. Я выбежал в сад, успокоил собаку, а бедного Голубятникова, наверное, с полчаса трясло от испуга. Прошло лето 1937 года, с наступлением осени мы все перебрались в Ленинград, где наша дружба с семьей художника продолжалась по-прежнему. Помню еще одну елку, уже на Кировском проспекте, было очень весело. Елка стояла в комнате К. С., и под ней были разложены подарки. Подарки раздавал сам Кузьма Сергеевич, каждому индивидуально.
В 19371938 годах К. С. очень много работал. Как-то он пригласил меня в мастерскую. Войдя туда, я увидел на мольберте огромный холст, еле помещавшийся поперек мастерской. На этом холсте уже начала намечаться композиция будущей картины Новоселье. Все это соответствовало эскизу, размером около метра, который висел в спальне К. С. Первоначально эта огромная картина (200 × 297 см) имела несколько иное цветовое решение. В законченном виде цвет обоев темно-красный, а первоначально он был ультрамариновый, этот цвет художник очень любил и часто им пользовался (Играющие мальчики, После боя, письменный прибор из лазурита в портрете Ленина). Работая над Новосельем, К. С. часто приглашал меня в мастерскую, говоря, что у меня верный глаз, и интересовался моим мнением, даже спрашивал моих советов. Он задумал картину Пушкин в Болдине и захотел, чтобы я позировал. Я часто приезжал к нему и сидел в позе Пушкина, но в конце концов К. С. остался недоволен уже почти законченной картиной и уничтожил ее, использовав холст для других произведений. В это же время был сделан эскиз Кировский проспект, который он писал со своего балкона, с пятого этажа. В 1936 году была организована выставка произведений Петрова-Водкина, я присутствовал на вернисаже. На этой выставке были вещи, которые потом нигде не встречались, как, например, Элегия, созданная художником еще в молодые годы. В 1937 году К. С. написал целую серию очень интересных небольших картин для детского журнала (игрушки, фрукты) и начал картину Семья командира, а также Пушкин в Петербургеэтот образ не давал ему покоя. Картины были закончены в 1938 году. В ту пору у К. С. часто бывали композитор Шапорин с женой, художник Чупятов и кинорежиссер Ивановский.