* * *
Теперь, задним числом, невозможно определить, мелькал ли Санкт-Петербург в мыслях Иммануила Нобеля с самого начала или же эта идея вызрела у него в тот год, который он провел в Або. Так или иначе, он ясно осознал, насколько притягательна российская столица для финляндских предпринимателейи для шведов, эмигрировавших в Финляндию.
23 сентября 1838 года, в воскресенье, Иммануил прогуливался по набережной реки Аурайоки, когда к пристани причалил пароход из Швеции. К своей великой радости, Иммануил увидел, как по трапу сходит его старый знакомыйгофмаршал кронпринца Оскара. Они перебросились парой фраз, и Иммануил, по его собственным словам, упомянул, что намеревается отправиться дальше, в Петербург. Как раз в эту минуту рядом с ними остановился русский полковник барон Юхан Мунк10. Гофмаршал представил ему Нобеля и попросил Мунка, выходца из Финляндии, позаботиться о шведском изобретателе по прибытии того в Петербург. Мунк пообещал.
В декабре 1838-го время пришло. И опять пароходы по зиме не ходили, так что Иммануилу предстояло несколько дней трястись по унылым каменистым дорогам в почтовом дилижансе. Когда выпадал снег и можно было пересесть в сани, дорога становилась более сносной, однако путешественник того времени описал ее так: «постоянная мукато и дело впадать в сон от полного физического изнеможения, чтобы тут же проснуться от резкого толчка, стукнувшись о стенку дилижанса или о своего спутника»11.
В утешение на последнем отрезке пути при въезде в Санкт-Петербург глазам путешественника открывалось роскошное зрелище: могучая река Нева, мраморные дворцы, позолоченные шпили, голубые куполавсе это в обрамлении бесконечных гранитных набережных.
Барон Мунк, с которым Иммануил познакомился в Або, выслал ему навстречу офицера, говорящего по-шведски, и накануне сочельника Иммануил зарегистрировался в петербургской полиции.
Новая жизнь начиналась великолепно. Рождество 1838 года Иммануил Нобель отмечал вместе с Мунком и еще несколькими финляндскими офицерами благородного происхождения. Среди прочих он познакомился с родственником Хаартмана, который через жену имел доступ ко двору императрицы, и адъютантом Меншикова, генерал-губернатора Финляндии. Иммануила тронуло, как изысканное общество, собравшееся за ужином, старалось отвлечь его от мыслей о семье, «что, впрочем, не удалось, хотя и не могло быть замечено теми, кто знал меня поверхностно»12.
* * *
Семье, оставшейся в Стокгольме, Рождество 1838 года выпало безрадостное. В начале осени 36-летняя Андриетта с четырьмя детьми переехала в дом в нескольких кварталах от прежнего и сняла комнату по адресу Хумлегордсгатан, 18. Там ей уже во второй раз довелось пережить страшную потерю. В начале октября умерла двухлетняя Генриетта. Вскоре последовали новые несчастья. В конце января 1838 года в возрасте 81 года умер дедушка детейхирург, «бывший госпитальный врач» Евле Иммануил Нобель-старший13. Поскольку личная переписка тех времен в архиве Нобелей не сохранилась, мы не знаем, что было известно Иммануилу Нобелю об этих потерях, потрясших семью.
Андриетта с мальчиками решила отказаться от комнаты на Хумлегордсгатан и поселилась в полудеревенском квартале Ладугордсландет (ныне Эстремальм) вместе со своей матерью Каролиной Альсель14. Семья переживала тяжелые и голодные времена. Племянница Альфреда Нобеля Марта Нобель-Олейникова позднее напишет в своей семейной хронике, как трем братьям пришлось пойти на улицу торговать серными спичками. Не без душевного трепета она делится семейным преданием о том, какая драма разыгралась в семье, когда старший брат Роберт, посланный в лавку за провизией, потерял по дороге деньги15. Похоже, дальше продажи спичек у братьев дело не пошло, в то время как в других районах Стокгольма их ровесники с раннего утра и до позднего вечера трудились на чадящих фабриках, хотя труд детей моложе девяти лет был запрещен законом.
В литературе, посвященной истории Нобелей, то и дело упоминается, что Андриетта открыла лавочку по продаже молока и овощей, чтобы как-то выжить. Однако это предположение остается на уровне догадок. Нельзя сказать, что это совсем невозможно, однако Андриетта Нобель, как и все шведские женщиныее современницы, считалась недееспособной и не могла вести собственную коммерческую деятельность. Для этого требовалось специальное разрешение. Будучи замужней женщиной, она не могла последовать примеру своей ровесницы, незамужней писательницы Фредрики Бремер, подать королю прошение о признании ее дееспособной. Бремер происходила из более знатной и весьма состоятельной семьи, что наверняка сыграло свою роль16. Признанная писательница, будущая шведская икона феминизма, в те годы опубликовала два романа, принесшие ей успех: «Соседи» (1837) и «Родной дом» (1839). До международного признания оставался один шаг.
Фредрика Бремер с большим чувством писала о повседневной жизни, отношениях и правах женщин, но пока еще не поставила ребром женский вопрос17. Зато другие шведские писатели уже вовсю готовили для этого почву. Примерно в это же время ректор Новой элементарной школы Карл Юнас Луве Альмквист решился наконец опубликовать свое произведение, бросавшее вызов традиционному браку и запрету на предпринимательство для женщин. В коротком романе «Все возможно» Альмквист показал дочь стеклодува Сару и сержанта Альберта, решивших жить вместе, не заключая брака. Альмквист описал своего рода гостевой брак, где оба участника считаются дееспособными и Сара может открыть магазин по продаже стекла. «Здесь нам предстоит встреча с Noli tangere нашей эпохи», писал в предисловии Альмквист. Жизнь доказала его правоту. Книга вызвала бурные дебаты, и Альмквист был отстранен от должности ректора18.
Ничто не указывает на то, что мать Альфреда Нобеля воспринимала свой брак как «смирительную рубашку» (словами Альмквиста), даже в те годы, когда супругов разделяли расстояния. В роду их отношения описывались как «на редкость счастливый союз»19.
* * *
Андриетта Нобель пошла по иному пути. В годы, предшествовавшие закону о народных школах, существовал рынок малых домашних учебных заведений. Никаких лицензий не требовалось, посещали же их в основном девочки. В учебе больше внимания уделялось домоводству, танцам и вышиванию, нежели алгебре и немецкой грамматике. Злые языки говорили, что такие школы создаются женщинами, «не могущими обеспечить себя иным путем»20.
Именно такую домашнюю школу и открыла Андриетта в доме своей матери. Если верить свидетельству ученицы 1840 года, к тому же в пересказе другого человека, с интеллектуальной нагрузкой в школе у Андриетты Нобель дела обстояли так себе. «По тому, что моя тетушка позднее рассказывала мне, я не понимаю, как кто-то мог приобрести в этой школе какие-либо знания. Зато рукоделию обучали весьма усердно».
11-летняя ученица научилась у Андриетты вышивать и к тому же подружилась с Робертом, старшим братом Альфреда21. Впрочем, Роберт и средний сын Людвиг в классах мамы Андриетты не учились. К тому времени оба начали посещать апологистическую школу при церкви Св. Якоба. Осенью 1841 года их примеру последует и младший брат Альфред. Впрочем, в отношении его нельзя исключать возможности, что он кое-чему научился в маминой домашней школе.
Школа Св. Якоба находилась на улице Норра-Смедьегатан (ныне торговый центр Gallerian), примерно в пятнадцати минутах ходьбы от дома братьев Нобель в Ладугордсландет. По дороге в школу мальчики проходили мимо развалюх, окружавших площадь, и спускались вниз к мосту Нюбрун, который был тогда настоящим мостом. Оттуда они могли наблюдать за работами по засыпке вонючего болота под названием «Кошачье море». Последний отрезок пути пролегал по улице Хамнгатан мимо Вдовьего дома (ныне универмаг NK), где в окнах с утра до вечера сидели старушки, пялясь на толпу. Мальчики могли также срезать путь через засыпанный песком пустырьныне парк Кунгстрэдгорден.
В апологистической школе Св. Якоба занимались ученики из трех приходов. Сюда отдавали мальчиков, которым не хватало таланта или денег для получения высшего образования. Здесь учились сыновья ремесленников, приходившие получить самые азы знаний, прежде чем уйти в какое-либо практическое ремесло. Более способные к учебе дети состоятельных родителей учились в расположенной рядом школе при церкви Св. Клары.