В течение нескольких лет на нее были записаны не только «Невидимка» и демо-версия «Разлуки» группы «Наутилус Помпилиус», но и альбомы «ЧайФа», Насти Полевой и Егора Белкина. Всё это происходило словно в виртуальной реальностибез оглядки на худсоветы, Союз композиторов, «запретительные списки рок-групп» и лютую цензуру.
«Я всегда хотел перевести на профессиональный уровень записи альбомов моих друзей»,признавался мне на диктофон Кормильцев. На бестактный вопрос про судьбу драгоценностей Илья Валерьевич спокойно заметил, что выкупал из ломбарда тещино золото еще в течение многих лет. Так до конца, наверное, и не выкупил.
Но одно сказать можно точно. В тот далекий 1984 год Кормильцев впервые почувствовал, что границ у подвига нет. И что в жизни он сможет сделать многое. Над головой у Ильи пел хор нелегальных ангелов и незримо звучали фанфары. Так будущий издатель, переводчик и общественный деятель начал свой путь навстречу новым и неизвестным огням. Теперь главное былоуспеть
Часть I. Запах юности 1959-1984
Семейные реликвии
У нашего поколения было чудовищно длинное детство.
Меня всегда интересовало, кем был Роберт Циммерман до того, как стал Бобом Диланом. В течение многих лет будущий лауреат Нобелевской премии активно шифровался и уходил от рассказов о своей юности. Даже собственную биографию он начинает с переезда в Нью-Йорк в двадцатилетнем возрасте. А что происходило до этогопо сути тайна, покрытая мраком.
С похожей историей я столкнулся, общаясь с Кормильцевым. «Я очень не люблю ту часть моих сверстников, которая в своих мыслях погружена в семидесятые,признавался Илья Валерьевич.У меня, например, об этом времени сохранились весьма неблагоприятные воспоминания».
Шумный и коммуникабельный, Кормильцев при подобных ретробеседах резко замыкался в себе. Я чувствовал, что антенны Ильи были направлены исключительно в будущее. Было непонятно: то ли он не любил оглядываться назад, то ли стеснялся истоков, то ли ему нравилось выглядеть эдакой загадочной фигурой. После его смерти я попытался эти вопросы разгадать.
Как известно, Илья Валерьевич Кормильцев родился в Свердловске 26 сентября 1959 года. Впоследствии ему очень нравилось подмагничивать к этой дате массу событий вселенского масштаба: начиная со дня рождения американо-английского поэта Томаса Элиота и заканчивая полетом Юрия Гагарина.
«Мы стартовали с Гагариным практически одновременно, каждыйв свой космос»,писал позднее Кормильцев в одном из стихотворений.
Вырос Илья в многонациональной семье: по линии матери он был на четверть поляк, а по линии отцанемец и русский. Его дальние родственники переехали из Сибири в уездный Екатеринбург еще в XIX веке. Они были настоящими прожженными купцами, которые любили крепко выпить и повоевать. В свое время принимали участие в Первой мировой войне, а до этогов походе русской армии на Шипку.
Прапрадед его бабушки был из тех безбашенных германцев, которые по призыву императрицы Екатерины Великой приехали «поднимать» Россию. От своих немецких родственников Илья перенял педантизм и здоровый авантюризм, а от польской ветви по линии красавицы-мамытрепетность и романтизм.
Но основную роль в судьбе будущего поэта сыграли не мать и отец, а дедушка по отцовской линии. В тридцатых годах доцент Виктор Александрович Кормильцев преподавал геодезию в горном институте. Деда ожидала стремительная научная карьера, но судьба забросила его в высшие эшелоны партийной элиты. Вначале товарища Кормильцева избрали первым секретарем Ленинского райкома КПСС, а затемвторым секретарем горкома партии.
Это была крайне ответственная должность. В годы Великой Отечественной войны Виктору Александровичу приходилось курировать множество направлений: от деятельности эвакуированных с Украины на Урал заводов до бесперебойной работы муниципального транспорта. В хрущевские времена вернулся он к преподаваниювозглавил факультет в горном институте, где проработал доцентом кафедры рудничного транспорта вплоть до ухода на пенсию.
Удивительно, но даже в сталинскую эпоху дедушка Ильи оставался отъявленным шутником и «страшным англофилом». Говорят, что когда свободолюбивый Виктор Александрович сболтнул на работе что-то европоцентристское, его чуть не арестоваликак английского шпиона. По воспоминаниям родственников, он хранил под подушкой заряженный пистолет, чтобы в случае приезда чекистов успеть застрелиться. Но в марте 1953 года Сталин умер, и дело о несостоявшемся шпионаже удалось замять.
Его сын Валерий продолжил семейные традиции и закончил с отличием вышеупомянутый горный институт. Там же познакомился со студенткой Светланой Зворской, дочкой известного геолога Алексея Иосифовича Зворского и правнучкой «бедных, но гордых польских шляхтичей». Незадолго до окончания института два молодых геолога стали мужем и женой. Всем казалось, что это брак, заключенный на небесах, и вскоре у счастливых молодоженов родился сын Илья.
Беззаботное детство закончилось у Кормильцева-младшего довольно быстро.
Случилось так, что спустя несколько лет Валерий Викторович нежданно-негаданно развелся и с головой ушел в науку. Начинал свой трудовой путь аспирантом института геофизики, а в 1981 году стал профессором и доктором геолого-минералогических наук. Выпускал многочисленные научные монографии и книги стихов в духе Омара Хайяма, которые были популярны в среде свердловской технической интеллигенции.
Всё это время отец Ильи удивительным образом не общался ни с женой, ни с сыном. В 1965 году вторично женился, и вскоре у него родился второй сын, Женя Кормильцев. И тогда жесткая по характеру мама Ильи категорически запретила сыну упоминать имя Валерия Викторовича.
Со стороны казалось, что теперь маленький Илья стал смыслом жизни Светланы Алексеевны. На каникулах она возила сына на экскурсии в Ленинград, а летом брала в геологические экспедиции. Пройдя комсомольскую «школу жизни», она мечтала вырастить из него «правильного» советского человека. Любила странной любовью, как-то по-своему, постоянно пытаясь его переделать. Но будущий вундеркинд интуитивно сопротивлялся любому давлению и в итоге рос ХОЛОДНЫМ И НЕДОЛЮБЛЕННЫМсо всеми вытекающими последствиями.
«Мир, как мать, которая не любит меня/И Бог как отец, которого я не знаю»,писал позднее Кормильцев в «Прологе к автобиографии».
Будучи ребенком с ослабленным иммунитетом, Илья часто болел. В возрасте полутора лет пережил ужасную дизентерию, у него постоянно случались проблемы с желудком. Поэтому дедушка принял мудрое и оперативное решение: срочно выкупил участок земли, на котором построил небольшую дачу. Предполагалось, что пребывание ребенка на свежем воздухе сможет в корне изменить ситуацию.
Бабушка Галина Константиновна отпаивала внука парным молоком и кропотливо выращивала для него на грядке овощи. Необходимо заметить, что баба Галя была протестанткой голубых кровей и выходцем из немецких дворян. В юности получила хореографическое образование и выступала в составе агитбригады перед бойцами Красной армии. Позднее, столкнувшись с голодом в Поволжье, крестьянскими рынками и разгоном НЭПа, она всеми фибрами души возненавидела советскую власть.
«Наша счастливая жизнь закончилась в 1917 году»,бесстрашно говорила Галина Константиновна в самый разгар сталинских репрессий. После того как ее сын Валера завел вторую семью, она считала делом чести подолгу возиться с обоими внуками. С немецкой дотошностью учила Илью и Женю латинским названиям растений и навыкам выращивать всё, что только возможно, в суровом уральском климате.
Профессорский дом, в котором жили дедушка с бабушкой, находился в «тихом центре», в Банковском переулке, неподалеку от памятника Ленину и площади 1905 года. Просторная трехкомнатная квартира выглядела настоящим «собранием драгоценностей»: начиная от уникальной коллекции марок и заканчивая громадным кабинетом с книгами.
Книжные стеллажи занимали всё пространство, от пола и до потолка. В них хранились полный каталог издательства Academia, дореволюционные фолианты по древнекитайской философии, многотомники «Большой советской энциклопедии» и Брокгауза-Эфрона, прижизненные издания Хлебникова и превосходная коллекция переводной литературы, состоявшая из книг Воннегута, Брэдбери, Лема и Шекли.