Подъехали к 8-му блоку, где я жил пять летс 83-го по 87-й год, пофотографировали. Как обычно, набежала афганская детвора, требуя бахшиш. Дети поначалу фотографироваться отказывались. Но узнав, что я «шурави» (советский), уже сами лезли в кадр и просили их «сфоткать». Один мальчуган объяснил, что они не любят американцев и их союзников и думают, что когда те щелкают фотоаппаратом, то делают это лишь для того, чтобы потом их похитить и «сдать на органы». К русским они относятся отлично, ровно так же, как и дуканщики, продающие здесь овощи, фрукты и другую еду.
Вдоль кластеров жилых домов теперь стоят контейнеры, оборудованные под жилища для полицейских, охраняющих микрорайон. Народ здесь живет зажиточный, но есть и те, кто сумел сохранить квартиры еще со времен Апрельской революции. Иногда на жителей микрорайона совершают нападения с целью ограбления или получения выкупа, а потому полиция здесь необходима. Раньше полицейские (по-старому царандоевцы) жили прямо в подъездах, в каморках, предназначенных для хозяйственных нужд. Времена меняются, меняется и антураж: стены домов в микрорайоне носят следы былых сражений моджахедов и талибовони исхлестаны пулями и осколками. Несколько домов вообще разваленысюда попали артиллерийские снаряды. Местный маркет (рынок) цел и функционирует как и прежде, дуканщики искренне рады гостям из бывшего СССР. Как и раньше, открыт лицей для девочек, работает фонтан. Но вместо бетонных дорожек, по которым давным-давно прогуливались военные советники и переводчики с семьями, теперь стадион, где мальчишки гоняют мяч. Наш клуб теперь не клуб, а мечеть. В культовое сооружение он был превращен во времена правления талибов, а когда тех выгнали, моджахеды решили ее оставить для себя
Рынок в центре города, рядом с которым расположен следственный изолятор бывшего ХАД (служба государственной информации), а ныне ГУНБ (Главное управление национальной безопасности), уже не носит имя «Зеленый», а называется по-западному Чикен-стрит. Десятилетия назад здесь затаривались продуктами и спиртными напитками советские советники и офицеры 40-й армии, переодетые в гражданскую одежду (их отлавливали патрули), дуканщики продавали свежее мясо и рыбу из Джелалабада, здесь торговали зеленью. Сегодня от того светлого прошлого на «Зеленом» остался лишь один седовласый зеленщик, который ничего не слышит и плохо видит ввиду того, что очень стар и пострадал от боевых действий. Он продавал здесь петрушку и кинзу еще при советской «оккупации». Сегодня афганцы покупают его вялые пучки зелени неохотно, только из сострадания, чтобы ему было на что купить лепешку хлеба.
Мы много ездили по городу, посетили шашлычную в традиционном афганском стилегрязную забегаловку, где подают тэкя-кебаб с салатом из помидоров и лука. Да, грязно, да, антисанитария. Но с этим не сравнится ни один самый роскошный ресторан любой страны мира. Это память о прошлом и одновременно традиция, которую нельзя променять ни на что.
Я много фотографировал, думая, что если и не удастся открыть представительство, то хоть порадую ребят-ветеранов, служивших в Кабуле, воспоминаниями о прошлом. Но в итоге все срослось, а крупинки каши из разрозненных мыслей о том, как создать здесь представительство, непостижимым образом сложились в цельную красивую мозаику. По итогам недельного пребывания в афганской столице я вновь сидел в кабинете у Кабулова. Оказалось, что Замир готов к тому, что я попрошу его предоставить мне какое-нибудь помещение под жилье и рабочий кабинет именно в посольстве, так как, на мой взгляд, в других местах никто не смог бы гарантировать мою безопасность. Впоследствии это подтвердила жизнь: на отель «Интерконтиненталь» и гостиницу «Джамиате ислами» были совершены неоднократные нападения талибов, во время которых погибли десятки человек, в том числе иностранцев. Посол пообещал выделить мне двухкомнатную квартиру в старом жилом фондеодном из немногих уцелевших после войны советских домов. Условия аренды я должен был согласовать с бухгалтером посольства, что я и успел сделать в последний день перед отлетом.
Установку Интернета и условия соблюдения безопасности согласуешь с моим помощником. Ждем тебя здесь, сказал Замир. За день до этого я посетил по рекомендации одного из сотрудников посольства представительство компании, занимавшейся поставкой Интернета и размещавшейся на одной из вилл близ улицы Вазир Акбар Хан. Там работали бывшие соотечественникирусские ребята из Казахстана и Узбекистана.
До отлета у меня оставалась пара дней, и я их посвятил интересным встречам с афганцами. Для начала я посетил Музей войны, который раскинулся на большой ухоженной территории у подножия возвышающегося над Кабулом холма «Тапе-йе Маранджан», где расположено старинное кладбище, когда-то служившее местом упокоения королей, затем павших героев Апрельской революции, потом моджахедов, а ныне превратившееся в излюбленное место отдыха кабульцев. Хозяин и попечитель музея миллионер Карим Фазель приглядывался ко мне очень пристально, расспрашивал об участии в советско-афганской войне и отношении к пуштунам. Он намеренно говорил только на пуштуязыке главенствующего в Афганистане народаи на английском, избегая языка дари.
Внимательно выслушав мои рассказы о некоторых экспонатах его Музея войны, с которыми пришлось сталкиваться в реальности, Фазель разрешил сделать репортаж о нем, а также привести сюда всех россиян, кому это интересно, посмотреть на то, что когда-то летало, стреляло, взрывалось, убивая и калеча людей, губя судьбы во имя безумных идей и несбыточных идеалов. Высокий, плотного телосложения и уверенный в себе Фазель является владельцем и президентом одного из сильнейших и популярнейших в Афганистане пуштуязычного телеканала «Шамшад», здание которого он сам и построил, одновременно возглавляя программу по разминированию с типично афганским названием OMAR (Organization for Mine Clearance and Afghan Rehabilitation).
По словам Фазеля, идея создания такого музея появилась сразу после того, как работники программы разминирования начали находить в земле «эхо войны», причем не только афганско-советской, но и всех трех англо-афганских. После того как было найдено несколько десятков ценнейших исторических экспонатов, включая британские корабельные пушки и полевые орудия, а также собрана богатейшая коллекция мин всех мыслимых и немыслимых разновидностей, в 1994 году был создан Музей войны. Первоначально он размещался на небольшой территории района Вазир Акбар Хан, но, после того как Фазель выкупил землю и подготовил площадку, музей переехал в район Чамане Хозури, к подножию исторического кладбища.
Сам хозяин музея был в тот день сильно занят: одновременно возглавлять телеканал и программу разминированиядело довольно сложное, а потому прогулка на свежем воздухе была для него своего рода отдушиной. На площадке снимала документальный фильм журналистка из киносъемочной компании НАТО, которой надо было многое разъяснять; да и крестьяне, сажавшие деревья и цветы на газонах между экспонатами, нуждались в руководящих указаниях. А потому Фазель вызвал мне квалифицированного гидадоктора Гуляма Дастагира Хазрати, который помог разобраться в сложной структуре музея.
По словам Хазрати, музей служит не только местом паломничества сотен туристов, киногрупп, фотографов и любознательных афганцев, но одновременно представляет собой учебную базу. Программа OMAR подразделяется на два разделанепосредственного разминирования и противодействия минной угрозе. Сам он учил детей и взрослых методам обнаружения и распознавания мин, минных ловушек и взрывных устройств.
Войдя в здание «внутреннего» музея, Хазрати сразу указал мне на каменную мемориальную доску с выбитыми на ней именами и разъяснил, что на ней увековечены имена тех, кто стоял у истоков программы и погиб, очищая афганскую землю от мин. Примечательно, что это были люди разных убеждений и профессий, которых объединила одна общая идеясделать так, чтобы афганские дети не боялись ходить по своей земле спокойно. Ширпур Хансупервайзер программы противодействия минной угрозе, выпускник правового факультета Кабульского госуниверситета. Шах Мохаммадмастер программы противодействия минной угрозе, выпускник научного факультета Кабульского госуниверситета. Гулям Дастагиручитель. Абдель Мансурофицер афганской армии, получивший диплом в военном университете и учившийся пять лет в Советском Союзе. Азизуллаврач. Мохаммад Айязизвестный писатель и поэт, издавший в Афганистане десятки своих книг. Абдул Рахманводитель Этот скорбный список, по словам моего гида, можно было бы читать бесконечно.