Авторитет Ельцина как лидера российской оппозиции ни у кого не вызывал сомнений. Люди устали от пустых слов. Провал горбачевской политики, итогом которой стали пустые магазины и общественное недовольство, способствовал росту популярности Ельцина не в меньшей степени, чем его невероятное политическое чутье и способность объединить либеральных сторонников перестройки и лидеров рабочего движения под лозунгом возрождения России. В марте 1989 года, вопреки воле Кремля, москвичи избрали Ельцина народным депутатом СССР. Год спустя он стал народным депутатом РСФСР от Свердловска, а еще через два месяцапредседателем Верховного Совета РСФСР, обойдя по итогам голосования двух кремлевских кандидатов. Вскоре Ельцин объявил о своем выходе из КПСС.
Разрыв Ельцина с партией был обставлен максимально публичноотречение состоялось перед депутатами последнего партсъезда в июле 1990 года. Когда съезд отказался принять предложенное Ельциным новое название партииПартия демократического социализма, тот объявил о выходе из КПСС. Ельцин указал на необходимость перехода к многопартийной системе и заявил, что, будучи председателем российского парламента, не может подчиняться какой бы то ни было партии. Этот шаг дался ему нелегко. Ельцин долго правил текст заявления об отставке, а в день его оглашения не находил себе места от беспокойства. Поздно вечером, накануне выступления, Ельцин поделился опасениями с Геннадием Бурбулисом, уроженцем Свердловской области, в то время своим ближайшим соратником. Это был человек, который не просто мучился предстоящим выступлением, вспоминал Бурбулис. Он самым глубоким образом переживал то, что предстоит ему сделать И он, не скрывая, говорил: Но это же то, что меня вырастило!8
Горбачев считал выход Ельцина из партии концом карьеры последнего. Однако это привело к повальному бегству из партии. В основном происходило это без нарочитости: члены партии просто прекращали платить взносы, ходить на собрания, выполнять партийные поручения. Партия теряла былую силу. В 1990 году вместе с Ельциным партия недосчиталась 2,7 миллиона человек, и численность КПСС с 19,2 миллиона упала до 16,5 миллиона. Потери только от прямого выхода из партии составили 1,8 млн. человек. Горбачев позднее вспоминал, что за восемнадцать месяцев (до 1 июля 1991 года) более 4 миллионов членов КПСС (почти четверть общей численности) либо сами покинули партию, либо были исключены из ее рядов за антипартийную позицию или за отказ выполнять распоряжения и платить взносы9.
Массовый исход озадачил верхушку. В январе 1991 года секретарь ЦК Олег Шенин предупредил секретарей республиканских и областных комитетовмногие из покинувших КПСС в 1990 году были рабочими и крестьянами: тревожный сигнал для партии, гордившейся своей близостью к пролетариату. Еще опаснее был уход интеллигенции. Если рабочие и так не рвались в КПСС (членство мало что давало рядовым коммунистам), то многие представители интеллигенции охотно вступали в партию, чтобы влиться в ряды управленцев или попасть в номенклатурную верхушку партийно-государственного аппарата, который почти стопроцентно состоял из коммунистов. Не только руководящие должности, но и должности в вузах, а также в разветвленном и щедро финансируемом научно-исследовательском секторе нередко требовали наличия партбилета10.
Осенью 1990 года появились трещины и в стенах оплота привилегийдипломатической службы и корпуса специалистов, получивших разрешение работать на Западе. Членство в партии было важным условием получения должности, позволяющей жить на загнивающем Западе и иметь невообразимую в СССР зарплату. Многие советские граждане, бывавшие за границей, разуверились в системе, однако скрывали свое недовольство. К 1990 году негласный договор между аппаратчиками и интеллигенцией, по которому партия соглашалась принимать заверения в лояльности за чистую монету, а интеллигенция была согласна притворяться в обмен на льготы, себя исчерпал.
Выход Ельцина из партии с сохранением должности спикера российского парламента продемонстрировал элите, что членство в партии уже не является необходимым условием карьерного роста. За четыре последних месяца 1990 года из партии вышли четырнадцать советских чиновников, работавших в международных организациях в Женеве. Этот казус обсуждался в меморандуме, который орготдел ЦК предоставил руководству. Авторы меморандума признавали идеологическую подоплеку нового явления. По их убеждению, главный виновник происходящего находился в Москве. ЦК знал, что ряд советских граждан в Женеве поддерживал тесные связи с ельцинским кругом и московской оппозиционной прессой и даже собирался учредить Женевское отделение оппозиционной Республиканской партии России.
Мятеж не ограничился Женевой. В ЦК стали поступать сообщения о том, что брожение умов отмечено также в советских дипломатических миссиях и сообществах в Нью-Йорке, Вене, Париже и Найроби. Требования деполитизировать службы внешних сношений также поступали из центрального аппарата МИДа. Аппаратчики ЦК были готовы списать такое поведение на алчность привилегированных представителей советской интеллигенции. Согласно меморандуму ЦК, бунтовщики просто отказывались платить партвзносы в иностранной валюте, которые расценивали как дополнительный налог. Рациональное зерно здесь действительно имелось: работавшие за границей бюрократы, как правило, были недовольны тем, что у них изымают львиную долю зарплаты, выплачиваемой международными организациями. Они были обязаны передавать свои твердовалютные доходы в финотделы советских представительств за рубежом. Многие отказывались это делать.
Некоторые дипломаты решили и вовсе не возвращаться домой. Меморандум гласил, что в 19891990 годах семь советских чиновников из числа работавших в Женеве отказались вернуться в СССР после истечения срока рабочей командировки. Они самостоятельно добивались продления контрактов и продолжали работать за границей. Эти перебежчики отказывались от контактов с советской миссией в Женеве и не желали подчиняться распоряжениям руководства. Брожение в среде дипломатов и граждан, работавших в международных организациях, свидетельствовало о неспособности партии удержать идеологически расшатанный управленческий класс. То обстоятельство, что люди, имеющие доступ к реальным, а не мнимым благам, перестали стремиться к членству в партии и начали ее покидать, не сулило КПСС ничего хорошего11.
После выхода из партии Ельцин отнюдь не лишился привилегий: к тому времени он уже был главой российского парламента, получал хорошую зарплату, имел просторный кабинет и служебный лимузин с водителем. Собственно, он был не первым аппаратчиком, занявшим должность в одном из новых демократических институтов. Его предшественниками стали партийные функционеры из республик Закавказья и Прибалтики, де-факто выступившие против центра еще до лета 1990 года.
Первые шаги по демократизации, предпринятые Горбачевым и его союзниками, почти не сказались на общественной поддержке усилий по преобразованию СССР. Зато они дали советским народам возможность заявить о себе и поставить под угрозу целостность Союза, в который те были втянуты без их согласия. Горбачев, как и его сторонники в СССР и за рубежом, считал, что национальный вопрос в Советском Союзе решен. В отличие от правителей Британской, Французской, а также (самый свежий пример) Португальский империи, советским лидерам поразительно долго удавалось сохранять контроль над нетитульными нациями, сберегая империю. В конце 80-х годов это осталось в прошлом.
Столкновения на национальной почве (все началось в 1988 году с конфликта между азербайджанцами и армянами в Нагорном Карабахеармянском анклаве в Азербайджане) явились полнейшей неожиданностью для тех, кто верил в успех советского эксперимента. Осенью 1988 года в демонстрациях (в основном в республиках Прибалтики и Закавказья) ежемесячно принимало участие около двух миллионов человек. Пытаясь остановить межэтнические столкновения и восстановить порядок, центр нередко прибегал к силе. Главная угроза Советскому Союзу исходила не от Кавказа, а от Прибалтики, оккупированной в 1940 году и реинтегрированной в состав империи после Второй мировой войны. Двадцать третьего августа 1989 года активисты выступающих за независимость прибалтийских организаций продемонстрировали свою силу, устроив Балтийский путьживую цепь, которая протянулась от Таллина (Эстония) через Ригу (Латвия) до Вильнюса (Литва). Акция была приурочена к пятидесятилетию заключения пакта МолотоваРиббентропа, послужившего основанием для советской аннексии, законность которой Соединенные Штаты никогда официально не признавали.