Я была на седьмом небе от счастья. Мне исполнилось 23 года. Самые близкие подруги тайно завидовали, каждый творческий успех они переносили болезненно. В театре мне стали поручать ведущие партии в операх «Аида», «Кармен», «Хованщина». Я стала солисткой-дублершей.
На ленинградской оперной сцене царствовала Софья Преображенская, к которой издавна благоволил Григорий Зиновьев, в то время фактически диктатор северной столицы и области.
Бывали вечера, когда я пела почти при пустом зале. Ночью, запершись в артистической комнате, скрываясь от всех, я кусала до крови губы, плакала, кричала, билась в истерике и продолжала работать, ожидая лучших дней.
Ранней весной 1932 года наш театр выезжал в Москву. Гастрольные спектакли давались в большом театре. Нас предупредили, что ожидается приезд первого секретаря ЦК ВКП(б) Сталина. Мы страшно волновались, репетиции продолжались с утра и до поздней ночи. На отдых почти не оставалось времени.
Мне очень хотелось петь на сцене прославленного театра. Софья Преображенская заболела ангиной, пришлось заменить «Аиду» оперой «Кармен». Мне доверили главную партию. На грим села за 3 часа до начала спектакля. От волнения лихорадило, дрожали колени, лицо и тело покрылось противными красными пятнами. Но вот раздался первый долгожданный и в то же время тревожный звонок, затем второй, третий. Дирижер направился к пульту. Исполнителей основных партий попросили выйти на авансцену. Взоры зрителей и артистов были устремлены на правительственную ложу, где находились Сталин, Молотов, Калинин, Ворошилов, Микоян, Орджоникидзе, Бухарин, Рыков, Ягода, Зиновьев, Киров, Каменев, Тухачевский. Впервые я так близко увидела Сталина. Приветливо улыбаясь, он вместе со всеми стоя аплодировал. Восторженным овациям не было конца. Медленно гасились люстры. Оркестр заиграл увертюру.
Перед глазами промелькнула короткая жизнь. К счастью, дирижер Александр Мелик-Пашаев помог войти в творческую форму
Закончилось первое выступление на сцене Большого театра.
В последний раз опустился парчовый занавес. Зал неистовствует. Актрисы Малого театра и Московского Художественного Евдокия Турчанинова, Александра Яблочкина, Ольга Книппер-Чехова, Алла Тарасова преподносят корзины с цветами и огромный букет алых роз. Целуя меня, Тарасова шепотом проговорила: «Вы, Верочка, пели прекрасно. Такую очаровательную Кармен Москва давно уже не слышала и не видела. Эти волшебные цветы вам прислал И. В. Сталин».
От счастья на глазах выступили слезы. Меня пригласили в правительственную ложу. Не успела опомниться, как была представлена Сталину и его соратникам.
К своему успеху, товарищ Давыдова, тихо сказал он, относитесь сдержанно, не зазнавайтесь, смотрите, не потеряйте голову.
Ворошилов преподнес коробку шоколадных конфет. Орджоникидзеоригинальную шкатулку. После короткой паузы Сталин снова обратился ко мне:
А вы, товарищ Давыдова, хотели бы жить в Москве и трудиться в нашем Большом театре?
Я должна подумать.
Решение правильное. При любых обстоятельствах всегда необходимо думать. А мы за это время попросим товарищей, ведающих театралми, подготовить соответствующее решение о вашем переводе. Ленинград не обеднеет, там неплохо работает товарищ Преображенская.
Я поблагодарила его за внимание.
Сталин взглянул на меня исподлобья. Это был мужской, пытливый, властно-оценивающий взгляд. Прошло мгновение, какая-то доля секунды, но взгляд этот я запомнила на всю жизнь. Сталин мысленно раздевал меня и осторожно взвешивал «за» и «против»
Через месяц я получила правительственное распоряжение о переводе в большой театр».
Апофеоза разгул низменных страстей в советском руководстве достиг при Лаврентии Павловиче Берии. Начальники его охраны Р. С. Саркисов и С. Н. Надарая проводили настоящие облавы на молодых женщин и девушек и силой доставляли их в особняк своего шефа, где был организован притон разврата «И очень часто Берия устраивал «ромашку»; притаскивают девушек в гостиную, кладут голых голова к голове, но обязательно в туфельках и бюстгальтерах. И он подходил к этому «цветку», к этой «ромашке», где лепестками были девушки, выдергивал понравившуюся за ногу, и она шла за ним следом»
Перевоплощения Антонины Пальшиной
В 1988 году психиатр Анри Жиро сказал: «Традиционная роль женщин теперь резко изменилась. И как прямое следствие этогоженщины террористки, как и все новички, проявляют необычное рвение. Они хотят захватить власть у мужчин. Паранойя гарантирует нечеловеческое спокойствие. Они убивают с такой легкостью, с которой могли бы разбить вазу».
С. С. Маслов, как старый деятель вологодской кооперации и член Учредительного собрания от Вологодской губ., хорошо осведомленный о вологодских делах, рассказывает о местном палаче (далеко не профессионале) Ревекке Пластининой (Майзель), когда-то скромной фельдшерице. Она собственноручно расстреляла 100 человек.
«В Вологде чета Кедровых, добавляет Е. Д. Кускова, бывшая в это время там в ссылке, жила в вагоне около станции. В вагонах проходили допросы, а около вагоноврасстрелы. При допросах Ревекка била по щекам обвиняемых, орала, стучала каблуками, исступленно и кратко отдавала приказы: «К расстрелу! К стенке!».
«Я знаю до десяти случаев, говорит Маслов, когда женщины добровольно дырявили затылки».
О деятельности в Архангельской губ. Весной и летом 1920 года об этой Пластининой-Майзель, которая была женой знаменитого Кедрова, сохранились и такие воспоминания:
«После торжественных похорон пустых, красных гробов началась расправа Ревекки со старыми партийными врагами. Она была большевичка. Эта безумная женщина, на голову которой сотни обездоленных матерей и жен шлют свое проклятие, в злобе превзошла всех мужчин ВЧК.
Она вспоминала все маленькие обиды семье мужа и буквально распяла эту семью, а кто остался не убитым, тот был убит морально. Жестокая, истеричная, безумная. Она придумала, что белые офицеры хотели привязать ее к хвосту кобылы и пустить лошадь вскачь.
Уверовав в свой вымысел, она едет в Соловецкий монастырь и там руководит расправой! Вместе со своим новым мужем Кедровым. Дальше она настаивает на возвращении всех арестованных комиссией Эйдука из Москвы, и их по частям увозят на пароходе в Холмогоры, усыпальницу русской молодежи, где, раздев, убивают их на баржах и топят в море.
В Киеве «чрезвычайка» находилась во власти латыша Лациса. Его помощниками были изверги Авдохин, «товарищ Вера», Роза Шварц и др. девицы. Здесь было полсотни «чрезвычаек», но наиболее страшными были три, из которых одна помещалась на Екатерининской ул., 16, другаяна Институтской ул., 409 и третьяна Садовой ул., 5. В одном из подвалов «чрезвычайки», точно не помню какой, было устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей кровавых зрелищ, а на подмостках, т. е. на эстраде, которая должна была изображать собою сцену, производили казни.
После каждого удачного выстрела раздавались крики «браво», «бис» и подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы. Но стрельба в цель являлась для тех девиц только шуточной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений выкалывали иглами глаза, или выжигали из папиросой, или же забивали под ногти тонкие гвозди. В Киеве шепотом передавали любимый приказ Розы Шварц когда уже нельзя было заглушить душераздирающих криков истязаемых. «Залей ему глотку горячим оловом, чтобы не визжал, как поросенок» И этот приказ выполняли с буквальной точностью.
И вот еще одна прекрасная дама
О ней были созданы книги, фильмы, еще посвящали стихи, ее портреты рисовали Кто же она?
И можно ли назвать «дамой» Антонину, которая с легкостью перевоплощалась в Антона
Пальшина Антонина Тихоновна (18971992) была, пожалуй, единственным участником «позорной, империалистической войны», широко известным в СССР. Уроженка деревни Шевырялово Сарапульского уезда Вятской губернии. Из крестьян. Образованиетри класса. Землячка известной Надежды Дуровой. С 1914 года воевала под видом мужчины. Георгиевский кавалер, младший унтер-офицер. Вероятно, участие в «империалистической» войне вызывало у нее чувство вины, поскольку она всячески подчеркивала лишь свои заслуги в борьбе за советскую властьработу в большевистском подполье, исполкоме, ЧК. Работала на скромных должностях машинистки, медсестры.