Спустя год история повторялась. На этот раз намерение Гитлера захватить и уничтожить Москву не выглядело таким уж беспочвенным. Как всякий авантюрный игрок, он, лишившись за два года войны многих своих козырей, собирался, видимо, одним махом сорвать весь банк и решил любой ценой сокрушить советскую столицу. В этом имелась своя логика. Впереди было целое лето, то, чего Гитлеру не хватило в 41-м. Очевидны были и политические дивиденды подобной рискованной игры. Успех мог поднять боевой дух вермахта, а Япония, союзник Германии, решилась бы наконец нанести удар на Дальнем Востоке.
Сталин вновь оказался перед трудным выбором и потому потребовал от Меркулова, Абакумова и Судоплатова получения достоверной информации о предстоящем наступлении гитлеровцев, чтобы своевременно принять ответные меры. На них была возложена задача не только по обеспечению в глубочайшей тайне плана подготовки контрнаступления Красной армии, но и проведения стратегических дезинформационных операций, которые бы ввели в заблуждение гитлеровскую разведку, а вместе с ней и командование вермахта относительно ответных действий советских войск.
После совещания у Сталина Абакумов, несмотря на поздний час, поехал сразу на Лубянку. Его мысли были заняты только одним: как выполнить задание Сталина? Он не замечал буйства природы весенней Москвы и не чувствовал пьянящего аромата молодой листвы и первых цветов. Скрип тормозов и часовой, вытянувшийся в стрункуу входа в 4-й подъезд, на время отвлекли его от назойливых мыслей. На приветствие часового Абакумов машинально кивнул головой, поднялся на лестничную площадку и, не дожидаясь лифта, энергично зашагал на четвертый этаж.
Там его встретил дежурный по главку, кратко доложил обстановку в управлениях Смерша и проводил до двери кабинета. На приставном столике надрывалась звонками батарея разнокалиберных телефонов. Абакумов прошел к креслу и, не обращая внимания на трезвон, приказал дежурному «поставить на связь» начальников 3-го и 4-го отделов, а затем потянулся к папиросам и закурил.
Начальник 3-го отдела полковник Барышников находился на месте. Начальник 4-го отдела полковник Тимофеев был в командировке, и вместо него ответил заместитель полковник Утехин. Не вдаваясь в детали, Абакумов потребовал от них немедленно представить материалы на всех перспективных зафронтовых агентов и только потом стал принимать доклады руководителей фронтовых управлений Смерша.
Первым на связи был начальник управления Брянского фронта генерал-майор Железников. Он сообщил важные разведывательные данные о прибытии в Орел бронетанковой дивизии «Мертвая голова» и нескольких отборных подразделений СС. Комиссар госбезопасности Вадис (вскоре, 26 мая 1943 г., он стал генерал-майором) с возмущением доложил об обнаружении в некоторых артиллерийских частях Центрального фронта бракованных реактивных снарядов. В танковой армии Воронежского фронта оперативные работники генерал-майора Осетрова выявили пропажу шести совершенно секретных документов. Из управления Забайкальского фронта сообщили об оперативной разработке некоего Де До Суна, подозреваемого в связях с японской разведкой.
Стук в дверь прервал разговор Абакумова с начальником управления Смерша Северо-Западного фронта генерал-майором Едуновым. В кабинет вошли ведущие разработчики разведывательных и контрразведывательных операций Барышников и Утехин. В их руках громоздились пухлые тома дел. Абакумов кивнул головой на стол. Они оставили материалы и также тихо, как вошли, удалились. Закончив разговор с Едуновым, Абакумов переключил телефоны на заместителя генерала Селивановского и принялся за работу над делами.
Они пестрели разноцветными закладками. Барышников и Утехин предусмотрительно заострили его внимание на значимых эпизодах в работе перспективных, на их взгляд, зафрон-товых агентов. Абакумов, попыхивая папиросой, внимательно, страница за страницей перечитывал рапорты оперативников и спецсообщения самих разведчиков. В отдельных делах попадались пожелтевшие от времени, со старомодными «ъ» доносы жандармских агентов на родителей разведчиков и копии записей из церковных книг.
Контрразведка в работе не знает мелочей. Порой незначительная деталь (например, дальний родственник, занимающий высокий пост) выводила, казалось бы, безнадежную операцию из тупика и обеспечивала ее успех. Досадная мелочь, упущенная на этапе подготовки, не там поставленная отметка в документе или неточность в легенде прикрытия делала даже самого опытного разведчика легкой добычей абвера и гестапо.
Время приближалось к обеду. Стопка дел становилась все тоньше, а Абакумов так и не выпустил из руки красного карандаша. Несколько листов были сплошь покрыты его размашистым почерком. Он вникал в детали и внимательно вчитывался в эту одну из самых захватывающих книг, книгу необыкновенных человеческих судеб.
Зафронтовой агент Особого отдела Юго-Западного фронта Мосейчук (Владимир Даниленко) в январе 1942 года был заброшен в гитлеровский тыл и поступил в полицию. Сумел завоевать доверие, вырос по службе до начальника подразделения в Киеве.
Михайлов (Алексей Соболев) в июне 1942 года по заданию Особого отдела 20-й армии Западного фронта перешел линию фронта под легендой перебежчика с целью внедрения в гитлеровскую разведку. Задание успешно выполнил. Находясь в смоленской диверсионной школе, подчинявшейся абверкоманде-103, он склонил для работы на советскую разведку 12 курсантов.
Борисов (Лев Бретнер) уже в течение нескольких месяцев действовал в составе аппарата управления 721-й группы Тайной полевой полиции (ГФП, GFPGeheime Feldpolizei). Привлек к сотрудничеству еще одного кадрового сотрудника и создал разведывательную сеть из числа жителей Донецка.
Они и ряд других зафронтовых агентов Смершаработали в самом логове врагав разведцентрах и диверсионных школах гитлеровских спецслужб. Поступающая от них информация позволила разоблачить сотни шпионов и обезвредить десятки диверсионных групп. Отдавая должное их мужеству и самоотверженности, Абакумов как профессионал вынужден был признать, что только двое были способны выполнить задачу стратегического характера.
Он взял дело Гальченко, старшего техника-интенданта 1 ранга Петра Прядко, и остановился на характеристике, написанной на него еще в 1941 году начальником Особого отдела НКВД 6-й армии капитаном Павлом Рязанцевым:
«Прядко Петр Иванович, оперативный псевдоним Гальченко, он же Петренко, кадровый сотрудник абвергруппы-102, 1913 года рождения, уроженец м. Каневцы Чернобаевского района Полтавской области, кандидат в члены ВКПб, украинец, кадровый военный, в Красной армии с 1937 года.
По своим качествам исключительно толковый работник, грамотный, сообразительный. Быстро и хорошо ориентируется в боевой обстановке.
К заданиям относится серьезно и выполняет их точно, в соответствии с нашими указаниями»
Каждое слово характеристики Петр подтвердил делами. Добытые им материалы позволили обезвредить сто одного агента абвера. Такими результатами могли гордиться далеко не все фронтовые управления Смерша.
Абакумов вытащил из кармашка на внутренней обложке дела фотографию разведчика. Прядко, молодой, лобастый, с открытым взглядом, в котором таилась лукавинка, вызывал симпатию и доверие. Но одного этого было мало, чтобы обеспечить успех предстоящей операции. При всех своих способностях, смелости и надежности разведчик объективно не мог выполнить задачу стратегического уровня. Петр был уязвим. Только благодаря находчивости и везению он дважды, в Абинске и Краснодаре, избежал провала. Третьего раза могло и не бытьгестапо тоже не дремало. Но главным препятствием на пути к участию в предстоящей операции являлось то, что у него отсутствовали связи, которые могли бы заинтересовать высшее руководство абвера.
Из всего списка остался один СеверовВиктор Бутырин. У него было то, что не имел никто другой из разведчиков Смерша. Его родственник Леонов являлся ответственным работником Наркомата путей сообщения (НКПС) и находился на короткой ноге с железнодорожным наркомом Лазарем Кагановичем. Даже человеку, далекому от разведки, одна его должность говорила о многом. Иметь своего агент в таком месте, как НКПС, было не просто находкой, а мечтой для любой разведки.