Не нормально, подала голос Валя. Не нормально изменилось. Этот бред уже стал просто страшен.
Молчи, проплаченный агент Чехословакии! со смехом ответил ей Сергей.
Но ее больше нет, грустно сказала Валя.
Вот видишь, ты ее развалила, а теперь приехала сюда, ну или родилась тут, какая, в сущности, разница?
Ну точно гуманоиды и космонавты, вдохнул Руслан, но по толпе внезапно прокатился новый лозунг:
Лукашенко в автозак!
Да-а, прошептал Артур, одновременно чувствуя согласие с обеими смыслами этих слов, ведь автозак уже превратился в символ абсолютного беззакония, и получалось, что это призыв и к справедливости, и мести одновременно.
Лукашенко в автозак! согласился он с этим всем своим сердцем и впервые закричал со всей толпой, думая только об одном: «Долой изменника родины, долой предателя Беларуси, долой тирана и самодура!»
Уходи! кричала толпа, а в голове возникали совсем другие слова: «Убирайся! Исчезни! Свали уже куда-нибудь!», потому что каждое утро белорусы просыпаются в надежде узнать, что Александр Лукашенко просто сбежал куда-нибудь и оставил их в покое.
У стены одного из зданий с большим плакатом стояла девушка с очень грустными глазами, а на плакате было написано: «Отпусти нас!», и не согласиться с ним было трудно, но прокомментировать это никто не успел, потому что сквозь рокот толпы стал доноситься бой колоколов архикафедрального костела Девы Марии.
У Вали от этого факта даже слезы навернулись, потому что колокола били явно не во время службыбили непрерывно и гулко.
Спасибо! закричала в ответ на это толпа, чувствуя облегчение и просветление, еще больше наполняясь чувством праведности собственного гнева.
Лукашенко в автозак! разносилось по улице, заставляя вздрагивать окна, а улица Ленина сужалась, приближая здания, и уже у самого проспекта от крика толпы, казалось, дрожали стены.
Уходи! требовали люди, и между зданиями поднимались не только флаги, но и гул, эхо такие, что, кажется, сам город, сама земля уже кричит от негодования.
И как такое можно игнорировать? спросила Валя, пораженная звуковым эффектом и молчанием властей, молчанием о насилии, о протестах, о том, от чего гремит город за окном. Тут же никакого СМИ не нужно, просто окно открой.
И правда, интересно, как далеко нас слышно? задумалась Инна, но тут и предположить стало сложно, да и лозунг появился новый, крайне уместный:
Выйди и посчитай!
И учти, что это не все, а только самые смелые! рявкнул со всей злости Сергей и рассмеялся. Каким-то чудом, как бы ни вскипал внутри праведный гнев, а сама толпа его гасила, превращая в крик без надрыва. В призыв «Уходи» превращалось отчаянное желание рвать за себя и свою страну голыми руками, а согласие всех вокруг заставляло даже улыбаться, выходя на проспект и двигаясь потоком в сторону площади.
Черт, я так давно не ходил по проезжей части, признался Артур и потянул всех с тротуара на «захваченный» проспект, чтобы медленно, почти с явным наслаждением шагнуть с тротуарной плитки на асфальт, улыбаясь с видимым облегчением.
Сергей буквально спрыгнул к нему, словно тротуар не был едва заметной ступенькой.
У вас мусора нет? спросила при этом девушка у Кирилла.
Ой, как раз есть, ответил тот, сделал последний глоток из уже пластиковой бутылки, а потом кинул в большой мешок, в который волонтеры собирали мусор. Спасибо.
И вам, с улыбкой ответила девушка. Если что там впереди есть еще вода.
Спасибо, но у нас есть, ответил ей Кирилл, помахав рукой, и поспешил к другим.
Не теряйся, с несвойственной для нее улыбкой сказала Валя.
Не буду, пообещал Кирилл, внезапно понимая, что правда сильнее даже негодования, когда они все вместе.
Когда мы едины, мы непобедимы! кричала толпа, двигаясь вперед, и меняла лозунг, приближаясь к зданию КГБ. Здесь толпа подхватила совсем другие призывы: Выпускай! Трибунал! Лукашенко в автозак!
Это наша страна. Это наш город, шептал Артур, шагая впереди остальных, и улыбался, слыша со стороны:
Мы народ и нам решать, кто будет нами править.
Подобные слова от коренастого мужчины за пятьдесят, что уловил слух парня, могли лишь радовать, да и мужчина мгновенно улыбался и вместо приветствия говорил:
Жыве Беларусь.
В этом не было даже призыва, только тихая истина.
Жыве, отвечал Артур под рев толпы:
Выпускай! Вы-пус-кай!
Потому что все требовали свободы арестованным, всем арестованным, особенно тем, кто еще оставался за стенами Окрестина, тем, кого арестовали еще до выборов, тем, кто пострадал за свое мнение.
Уходи! кричала толпа, и они все разом с ней, кроме разве что Артура, который только улыбался, возвращаясь на тротуар, чтобы шагнуть на площадь первым.
Маша, Сергей, Инна, Катя и Иван с собакой бодро шагали за ним следом, а вот Руслан с Кириллом замедлились, видя, как остановилась Валя.
Ты чего? спросил Руслан.
Страшно, прошептала девушка. Я же не хотела идти так далеко, а особенно сюда. Я маме пообещала, что на площадь не пойду, и вот я тут
Это твой город и твоя страна, напомнил Кирилл.
И вообще, тебе не надоело бояться? спросил Руслан и подал ей руку.
Надоело, созналась Валя, взялась за его ладонь и зашагала вперед.
На площади было много людей. Они общались, гуляли, выкрикивали лозунги. Мимо ребят торжественно прошел мужчина в костюме железного человека, борода и прическа которого явно напоминали Тони Старка. В руках он держал табличку: «не нужно быть супергероем, чтобы бороться за правду», при этом он гордо показывал ее всем, давая понять, что супергерои тоже согласны с протестом.
Давай останемся здесь, предложил Руслан, не видя смысла уходить далеко в глубину площади. Он первый остановился у одной из клумб, в центре которой располагались круглые архитектурные композиции, на которых уже стояли люди.
Недолго думая, Сергей сел на низенький бортик клумбы и осмотрелся.
Красота!
Остальные сели рядом, наблюдая, как люди начинают заполнять площадь. Руслан же осторожно тронул Валю за руку и спросил:
А ты знаешь, что это за цветы?
Он покосился на клумбу, заполненную фиолетовыми цветами с темными сердцевинами, похожими на большие колокольчики.
Не знаю, призналась Валя.
Это петунья, у меня бабушка такие высаживает, сказала Инна через плечо Ивана.
А что, кстати, бабушка думает о ситуации? спросил Кирилл.
Она ничего не знает, сидит в деревне, вздохнула Инна. На радио, которое она слушает, больше нет выпуска новостей. Она мне звонит, чтобы узнать погоду, про остальное я сама ей не говорю.
А она за кого голосовала?
За Дмитриева, неловко ответила Инна. Ей понравилось, как он сказал, что нас просили потерпеть потому, что ситуация сложная, а теперь прошло двадцать шесть лет и наших детей просят подождать, потому что ситуация трудная.
Я тогда посмеялся, весело признался Иван. Точно сказано. Все время все трудно и сложно.
Но я не понял Дмитриева, хмыкнул Руслан. Судя по его риторике, он должен был сняться перед самыми выборами в пользу Тихановской. Это мне казалось логичным. Воспользоваться эфирным временем и соскочить, но нет
Имеет право, пожал плечами Артур, осторожно вытягивая ноги, пытаясь устроиться так, чтобы никому не мешать. Флаг при этом потрепал ветер так, что его угол ударил Валю по лицу.
Извини, тут же среагировал Артур, отводя удочку чуть в сторону от девушки.
Ничего, рассмеялась Валя, не думаю, что наш флаг может мне по-настоящему навредить.
Она, конечно, тронула щеку, но не потому, что ткань ее ударила хоть и не сильно, а потому что ей хотелось удержать это прикосновение.
Все в порядке? спросил Руслан, видя ее странную реакцию.
Да, знаешь, это как боевое крещение, что ли не знаю, прошептала Валя растерянно.
Руслан на это только улыбнулся.
Ой, а можно мы на ваше место станем? обратился внезапно один из двух парней с каким-то длинным плакатом.
Говорил он не с ребятами, а с женщинами, стоявшими там наверху конструкции.