Итак, миссис Флетчер, обратился к ней Паксман, вашему сыну Роберту сделали прививку, когда он был еще совсем маленьким. Какие побочные эффекты от нее развились?
Ровно через 10 дней после MMR он серьезно заболел, ответила она, и вся наша жизнь изменилась.
Помимо платья, в глаза бросались ее волосытемные, до плеч, резко зачесанные от центраи пронзительный карий взгляд. Она описала, как у ее ребенка в возрасте 13 месяцев случился припадок, а позже у него развилась тяжелая эпилепсия и проблемы с обучением (не заболевание кишечника, не аутизмэпилепсия!). Она утверждала, что родителям нужна дополнительная информация по таким вопросам, и косвенно упомянула группу, которую она основала 16 месяцев назад, с двусмысленным названиемJABS. В большей части Британии на жаргонном сленге это слово обозначает введенную вакцину, а официальная расшифровка звучита как «justice, Awareness, and Basic Support: справедливость, осведомленность и базовая поддержка».
Бывшую работницу банка, 38-летнюю Флетчер, нельзя было на 100 % назвать бескорыстной. После запуска JABS она собиралась подать в суд на производителей вакцины. Но у нее не было шансов сделать это в одиночку. Оплатить такую колоссальную битву в Великобритании могла только государственная юридическая помощь. И это означало, что ей нужно было найти сотни семей с такими же претензиями.
В то время безопасность тройной вакцины не вызывала сомнений. Флетчер надеялась разрушить эту аксиому. Таким образом, после появления в той же передаче, что и Уэйкфилд, она позвонила ему в Хэмпстед и посоветовала другим сделать то же самое.
Мисс номер Два оказалась первой. Ей тогда было 40 летженщина была на два года старше Уэйкфилдаи она выросла в Престоне, некогда известном заводском городке в 350 километрах от Лондона. Когда он поднял трубку, Мисс номер Два быстро, уверенно и настойчиво заговорила на северно-западном английском.
Пожалуйста, выслушайте меня, начала она.
И он выслушал. Звонок длился около двух часов.
Она была чрезвычайно красноречивой женщиной, вспоминал Уэйкфилд спустя годы, ее история действительно имела смысл.
Тем не менее вначале его смутил подход матери. Действительно ли она набрала нужный номер? Ее ребенку был выставлен диагноз из ряда аутистических отклонений: в то время это было целое семейство заболеваний, включающих в себя особенности, недостатки, а иногда и явные нарушения мышления, общения и поведения. Но почему она звонит гастроэнтерологу, и в придачу лабораторному? По его словам, он отреагировал с удивлением. Да, до резидентуры по хирургии он изучал общую медицину, но в начале 1980-х, когда он учился в Сент-Мэри, «аутизм» даже не проходили.
Извините, я не знаю, как Вам помочь, ответил он, я ничего не знаю об аутизме.
На что Мисс номер Два ответила (по крайней мере, по его словам):
У моего ребенка ужасные проблемы с кишечником. И я считаю, что эти нарушения и его поведение как-то связаны. Когда барахлит пищеварение, он ведет себя ужасно, когда с кишечником все в порядке, мальчик не так уж и плох.
И они продолжили разговор, объединивший их поиски. Оба позже вспоминали, что Мисс номер Два настояла на том, что ее сын пострадал от вакцины. «Она очень четко и однозначно сказала, что ее абсолютно здоровый ребенок начал регрессировать через несколько недель после MMR», подчеркнул позже Уэйкфилд в одном из бесчисленных интервью.
Регресс. Термин, который ни один родитель не хотел бы услышать о своем сыне или дочери. В то время считалось, что у четверти или даже трети детей с аутизмом болезнь возникает именно так: младенец (обычно мальчик) нормально развивается до 12 лет, а затем теряет языковые и социальные навыки. Эксперты связывали это с быстрым изменением структуры мозга и нарушением экспрессии генов.
Мисс номер Два была ошеломлена вниманием доктора. Ее никогда раньше не слушали так внимательно. Но трудовой договор Уэйкфилда не предусматривал ухода за пациентами, так что в ту пятницу у него было много того ресурса, которого часто не хватает врачамвремени. У него не было смотровой, палат или списка пациентов, о которых нужно было позаботиться. Его дни были распланированы так, как он того сам хотел. Уэйкфилд практически никого не учил, у него была только одна забота: доказать, что вирус кори, особенно в вакцинах, является причиной болезни Крона.
Мисс номер Два не знала, что Уэйкфилдэто врач без пациентов, но Флетчер проинформировала ее о сфере его деятельности. Участница кампании JABS рассказала не только о статье в The Lancet с вопросительным знаком, но и о его более ранних работах, в частности, об исследовании в J Med Virol, где утверждалось, что вирус кори можно обнаружить при заболеваниях кишечника.
Это был момент прозрения, сказала мне Мисс номер Два, когда мы встретились, Джеки мне все объяснила, и я узрела потенциальный механизм. Это и был поворотный момент.
Уэйкфилд слушал женщину с большим воодушевлением. Ее рассказ соответствовал его интересам. По словам матери, ее сын страдал от боли в животе и диареивозможных симптомов воспалительного заболевания кишечника. И она пришла к выводу, что это было вызвано вакциной. Вирус кори привел и к отклонениям в поведении мальчика.
Иногда мне кажется, что на него повлияла MMR, сказала она доктору, теперь он ведет себя, как аутист. Мне кажется, что повреждение мозга вторично по отношению к заболеванию кишечника.
Это было предположение. Уэйкфилду оно понравилось. Как и он, Мисс номер Два была ребенком доктора. Ее покойный отец был врачом общей практики в Престоне, оставив ей в наследство большие идеи, которые в ту пятницу она репетировала по телефону.
Столкнувшись с загадками, которые так хотелось разгадать, она начала лечить сына всеми возможными средствами. Она пробовала альтернативные добавки. Сотрудник больницы предложил диету Фейнгольда, целью которой было исключить пищевые красители и консерванты. Она убедила врачей колоть ее сыну огромные дозы витамина B12 («Я попробовала, и это сработало», убеждала она меня). Женщина присоединилась к родительской группе под названием «Аутизм, индуцированный аллергией», где ее познакомили с понятием «опиоидный избыток». Согласно этой теории, определенные вещества в продуктах питания, особенно в хлебе и молоке, могут вызывать аутистическое поведение.
«Все это было озвучено четко и ясно. Очевидно, она очень тщательно изучила вопрос», вспоминает Уэйкфилд.
Он прислушался к ее идеям. Мисс номер Два говорила о «метаболических заболеваниях», «сульфатировании» и «патогенезах». А в родительской группе, как она подчеркнула, было много семей с такой же проблемой, как и у нее.
Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.
У этой женщины, похоже, было все, в чем нуждался Уэйкфилд. У них многое совпадало даже в образе мышления. Витамин B12 (который всасывается с пищей, в основном, в подвздошной кишке) интригующе отвечал его гипотезе. Забудьте об электронных микроскопах, образцах ткани или сомнительных эпидемиологических критериях из древних исследовательских проектов. Ребенок номер Два и другие дети из родительской группы могли стать живым доказательством того, что вакцины вызывают болезнь Крона.
Он тут же предложил женщине запросить медицинское заключение специалиста. «Моей единственной заботой на том этапе было клиническое благополучие ребенка, утверждал Уэйкфилд позже, во время того же дисциплинарного разбирательства, на котором допрашивали декана, мой долг, как врача и как человека, был среагировать на тяжелое положение, в которое попала мать».
Уэйкфилд порекомендовал австралийца по имени Джон Уокер-Смит; тогда он работал в другой лондонской больнице, в 7 километрах к югу, под названием St. Bartholomews, или, чаще, Barts. Этому профессору детской гастроэнтерологии было 58 лет, и он (после более чем двух лет уговоров) собирался переехать со своей командой в Хэмпстед. Он также пригласил двух консультантов, имеющих опыт в колоноскопии.
Воодушевленный звонком матери, Уэйкфилд позвонил Уокеру-Смиту. Как результат, одним ясным августовским вторником 1995 года, через 10 недель после двухчасовой беседы, которую я описал, Мисс номер Два поехала со своим сыном, которому тогда было семь, за 140 километров к югу, в Лондон.