С плененным в начале октября 1967 года Геварой хладнокровно расправились. Представленный агентом ЦРУ кубинского происхождения Феликсом Родригесом само-оправдательный отчет о последних часах жизни Че говорит сам за себя. Родригес многословно описывает свои недовольство и возмущение, постоянно подчеркивает, что никак не мог повлиять на боливийских военных, но все это слова. Боливийский спецназ выполнил приказ сверху, и, судя по всему, спецназ понимал, что делает и чего от него хотят, невзирая на Родригеса. И как всегда бывает в подобных случаях, для приведения приговора в исполнение вмиг выискался «доброволец». Выжившие соратники Че сумели бежать, добрались до чилийской границы, где их встретил неизвестный в то время врач Сальвадор Альенде, который помог им попасть на остров Пасхи, а уж оттуда и домой.
Последние дни Гевары, которые он прожил с «достоинством и бесстрашием», в очередной раз доказывают, что лицемером он не был. Известие о его гибели внесло свою лепту в создание «бурного» периода 60-х, но символ этот создавали отнюдь не жесткие пуритане-революционеры, а как раз гедонисты-утописты. Таким образом, Че сумел достичь недостижимого, или хотя бы несочетаемого, соединить эпоху рыцарства с эпохой революций (пусть несколько гротескным способом). И посмертному его достижению был уготован весьма короткий век.
Наш же век софизмов и калькуляций сместил очень многих доживших до нынешних времен актеров на второй план. Феликс Родригес, к примеру, прослужив во Вьетнаме и Сальвадоре, снова всплыл на поверхность в качестве «шестерки» Джорджа Буша в нашумевшем деле «Иран-контрас». Отвечая на вопросы сенатского комитета Джона Керри, он не нашелся что ответить, когда ему задали вопрос не совсем, правда, по теме: почему вы тогда не попытались спасти жизнь Че Геваре?
Как можно заключить из работы Ли Андерсона, мир той поры, когда Че Гевара решил пришпорить своего Росинанта, разительно отличался от нынешнего. Большинство стран Южной и Латинской Америки были под пятой военных «каудильо». Португальская империя прочно рулила в Африке. Вьетнам (пока что) был французской колонией. Иранского шаха вернули на трон. Нельсон Мандела был полуподпольным правозащитником. Алжир принадлежал Франции, а Конго Бельгии. Зона Суэцкого канала принадлежала Великобритании. И в ходе процессов, круто изменивших тогдашнее положение дел, Гевара сыграл хоть и малозаметную, но все же реальную роль. Исходный элемент мировоззрения, придававший ему уверенность и способствовавший его бесстрашиюидеалы коммунистической революции, обрек его на историческое забвение. Уважительно и объективно поведав нам историю Че, Джон Ли Андерсон создал биографию Гевары, придав ей оттенок расставания с ним, что наверняка будет понято и по достоинству оценено и его читателями.
Список Оруэлла
Мне легко заявить, что Джордж Оруэлл оказался принципиально прав, назвав фашизм, сталинизм и империализм тремя величайшими проблемами XX века, как и то, что правота его была бы немыслима без отстаивания интеллектуальной честности и независимости. Возникает вопрос: возможно ли было придерживаться всех этих положений, и притом одновременно?
Приведу характерную цитату из книги Пола Лашмара и Джеймса Оливера «Британская тайная пропагандистская война», повествующей об истории Департамента информационных исследований (ДИИ) Министерства иностранных дел Великобритании:
«По репутации Джорджа Оруэлла, как объекта идолопоклонства левых, был нанесен сокрушительный удар, от которого не оправиться, после того, как в 1996 году вскрылось, что писатель тесно сотрудничал с рыцарями холодной войны из ДИИ и даже представил собственный черный список из восьмидесяти шести имен коммунистических «попутчиков». В «Дейли телеграф» в этой связи писали: «Некоторые посчитают это равносильным тому, как если бы герой романа «1984» Уилсон Смит сделался добровольным помощником полиции мыслей».
Это лишь одна из версий изложения событий, все сильнее раздуваемых в СМИ. Нетрудно продемонстрировать (даже на базе исключительно доказательств Лашмара и Оливера), что она абсолютна неверна. А именно их краткое описание я предпочел лишь потому, что в нем нет ненависти к Оруэллу, искажающей многие другие изложения данной истории.
Итак, лишь документально подтвержденные факты:
1. Существование оруэлловского списка интеллектуалов-сталинистов «вскрылось» отнюдь не в 1996 годуо нем в своей биографии писателя, впервые опубликованной в 1980 году, упоминал профессор Бернард Крик.
2. Черный список могут вести лишь те, кто облечен властью принимать на работу и увольнять. Внесенных в черный список лишают работы по политическим мотивам, не связанными с профессиональными качествами. Никакого другого значения ни сейчас, ни прежде у этого словосочетания не было и нет.
3. Даже если в «Дейли телеграф» подобное и пишут, не осмеливаясь прямо назвать «некоторых», кто так считает, Департамент информационных исследований никак не «полиция мысли» (не говоря уже о полиции мысли, как она описана на страницах «1984»).
Это далеко не все искажения, которым подверглись мотивы и поступки Оруэлла в стремительно распространяющейся, но поверхностной кампании «разоблачения». Тривиальные факты дела таковы. Когда-то Оруэлл со своим другом Ричардом Рисом любил играть в игру, которую сам Рис окрестил «салонной». Заключалась она в попытке угадать, кто из общественных деятелей в случае вторжения или победы диктатуры окажется коллаборационистом. Оруэлл то в шутку, то всерьез поигрывал в эту игру. В первый день нового 1942 года в длинном письме в «Партизан ревью» Оруэлл проанализировал разнообразие оттенков пораженческих настроений в среде британских журналистов и интеллигенции. В беспристрастном тоне он обратил внимание на странные альянсы весьма далеких группировок. Он также указал на возникающий у интеллектуалов соблазн приспособиться к власти и приводит в пример события по ту сторону Ла-Манша:
«И режиму Виши и немцам без особого труда удалось сохранить фасад «французской культуры». Множество интеллектуалов оказались готовы переметнуться, а немцыс не меньшей готовностьюих услугами, невзирая даже на «декадентство», воспользоваться. Сегодня Дрие ла Рошель редактирует «Нувель Ревью Франсэз», Паунд громогласно клеймит евреев по радио Рима, а Селин или, по крайней мере, его книгиценный пропагандистский символ в Париже. Все они подпадают под раздел «культурбольшевизма», но одновременно представляются козырями в игре против интеллигенции в Англии и США. Если немцы захватят Англию, произойдет то же самое, и думаю, мог бы составить, как минимум, приблизительный список людей, которые переметнутся». [выделение мое].
Обратите внимание на дату письма. Следует иметь в виду, что еще совсем недавно Советский Союз был военным союзником Гитлераальянс громогласно защищали британские коммунисты, а московское радио клеймило британскую морскую блокаду нацистской Германии как варварский способ ведения войны, направленный против гражданского населения. В 1940 году Коммунистическая партия Германии опубликовала заявление, в котором приводились диалектические обоснования того, что Британская империя хуже национал-социалистов. Оруэлл никогда не уставал подчеркивать то, что иллюзии или заблуждения подобного рода могут иметь реальные последствия. Он также не преминул упомянуть и указать интеллектуаловЭ. Х. Карра как самого известного, способных со зловещей гладкостью перейти на службу от одного диктаторского режима к другому.
Не менее важно, что в Испании Оруэлл видел, как широко коммунисты опирались на страх перед анонимным доносом, на стукачество и полицейскую слежку. Как раз в те дни официальным героем всех молодых коммунистов был Павлик Морозов, четырнадцатилетний пионер, который донес в советскую полицию на отца, укрывавшего зерно от государства. В результате Павлика убили крестьяне, и позже статуи ребенка-мученика ставили в СССР повсюду, а следовать его примеру был обязан каждый истинный партиец.
Отвращение Оруэлла к культу предательства выразилось не только в жестком стиле, которым он изобразил и осудил его в романе «1984». На протяжении всей жизни он ненавидел любые формы цензуры, проскрипций и занесения в черные списки. Даже когда в разгар Второй мировой войны из тюрьмы освободили сэра Освальда Мослиакт милосердия, вызвавший целый поток жалоб от мнящих себя антифашистами, Оруэлл отметил, что ему было неприятно видеть, как левые протестовали против применения законодательного акта «хабеас корпус». Такой же линии поведения он придерживался в отношении возражавших против снятия государственного запрета на публикацию газеты «Дейли уоркер», заметив лишь, что эту привычку к нетерпимости многие переняли от самих редакторов «Дейли уоркер». В мае 1946 года он писал, что главная опасность раскола лейбористского движения, инспирируемого коммунистами, в том, что он «едва ли приведет к власти правительство коммунистов, а скорее будет способствовать возвращению консерваторов, которые, как я полагаю, представились бы русским меньшей угрозой, чем успехи лейбористского правительства».