На следующий день после ограбления Бонифаций VIII, находясь в Ватикане, послал вызов двум кардиналам Колонна. Он вызвал их, говорилось в записке, "потому что хотел узнать, является ли он Папой". Это любопытная формула, породившая множество гипотез. Для семьи Колонна это было свидетельством того, что он сам сомневается в своей легитимности. Хоть это и тенденциозная интерпретация. На самом деле строптивый понтифик имеет в виду вот что: "Кто здесь главный? Я Папа Римский или нет?" Когда 6 мая Колонна явились, Бонифаций потребовал, чтобы они вернули его сокровища, выдали грабителя и отдали ему ключи от своего города Палестрины и замков в Загароло и Колонне.
Вместо этого 9 мая в Лунгецце, в пятнадцати километрах от Рима, два кардинала опубликовали заверенный нотариусом манифест, который был настоящим объявлением войны. В этом манифесте Бонифаций назван незаконнорожденным; отречение Целестина V противоречащим каноническому праву; Бенедетто Каэтани, чье правление было названо тираническим, должен быть смещен с поста, а для решения его судьбы должен быть собран церковный собор. Колонна не преминули воспользоваться вопросом заданным Папой: "Мы отвечаем на ваш вопрос, если его можно так назвать, являетесь ли вы Папой. Заявляем вам, что мы не считаем вас законным Папой".
Ответ Бонифация не заставил себя ждать. На следующий день, 10 мая, булла объявила обоих кардиналов лишенными кардинальского достоинства и непригодными ни к какой церковной должности. И на площади перед собором Святого Петра, перед толпой римлян и собравшимися кардиналами, он произнес речь, смешав ненависть и сарказм, против этих "червей", против "мелкого каноника" Джакомо и его племянника Пьетро. "Это Церковь потворствовала их наглости", назначив их кардиналами, что раздуло их гордыню, тогда как кардиналыничто. Именно Папа их назначает и именно он может их снять, "исправить и наказать". Он предупреждал римлян: те, кто поможет Колонна, будут отлучены от церкви. Он напомнил Орсини, как сильно они должны ненавидеть эту семью, чьи злодеяния безграничны. И последнее: "Они лишили нас сокровищ, которые мы приобрели во время нашего кардинальства", и более того, "именно у ворот Рима они осмелились украсть наши сокровища"! Как герой пьесы Мольера Гарпагон, рыдающий над кражей своей шкатулки, Бонифаций предупреждает римлян, что если они не помогут ему вернуть его деньги, он переведет всю Курию в другой город: «Если бы римский народ спокойно пропустил такое злодеяние, его ждало бы горькое разочарование: римский двор бежал бы из Рима. Это не вопрос денег, это вопрос принципа: Бог нам свидетель, мы не жалеем о похищенных деньгах, но если мы проявим терпение или небрежность и оставим безнаказанным такой поступок, кто не постесняется сказать нам: "Вы утверждаете, что судите царей и князей вселенной, и не осмеливаетесь нападать на червей?"».
И далее в словах Бонифация прорывается его мания величия: "Яверховный владыка, представитель Христа, имя римского понтифика известно во всем мире и является единственным высшим из всех". Авторитарность, воля к власти и эгоцентризмэти черты подчеркивают все, кому довелось встретиться с Бенедетто Каэтани. "Никто не обладает властью, кроме Папы", сказал представитель графа Фландрии. "Только то, что он делает, имеет ценность", подтвердил посол короля Арагона. А Маттео Россо Орсини заметил: "Если Папу просят провести консисторию, он воспринимает это очень плохо, как будто его режут". "В любом случае, на консистории ни один кардинал не осмеливался публично препятствовать тому что Папа хотел сделать, ни даже говорить об этом", говорит хронист из Орвието. Неосторожный человек, который, как кардинал Жан Лемуан, пикардиец, осмеливался противоречить ему, получал резкий и неканонический упрек: "Если ты не умеришь свою пикардийскую глотку, я укорочу тебя и сделаю так, что ты будешь говорить подобные вещи вне курии, лишенный состояния и чести, которые принадлежат тебе [] ты будешь бормотать на своем пикардийском языке в другом месте, не передо мной, и в состоянии, отличном от нынешнего". Поэтому мы склонны верить Пьетро Колонна, когда он заявляет, что "если бы кто-то из нас и наших коллег высказал мнение, не соответствующее его взглядам, он бы посчитал, что против него выступили в оскорбительной манере". Бонифацию приписывают слова, что: "Церковь была бы лучше, если бы не было кардиналов, а был только Папа, и что мир был бы лучше, если бы не было королей, и если бы он был разделен только на баронства".
Так была объявлена война между Папой Каэтани и семьей Колонна. Последние, с их клиентурой и древностью рода, не были готовы уступить. 11 мая они составили второй манифест, который вывесили на дверях церквей Рима, в том числе и собора Святого Петра. В нем они выдвинули новое обвинение: "Бенедетто Каэтани, который называет себя папой", был "жестоким отцеубийцей", который, держа Целестина V "в очень суровой тюрьме" и стал причиной его смерти. Поэтому они делают нечто большее, чем предположение, что Бонифаций просто убил своего предшественника. Многие охотно поверили этому, и слух вскоре широко распространился. Во время судебного процесса 1311 года свидетели сообщали о более чем компрометирующих высказываниях. По словам клирика Неаполитанской церкви Берардо де Сульмона, Папа сказал своему племяннику: "Почему ты не убил Целестина V? Не приходи ко мне больше, пока не убьешь Целестина". По словам Джакомо де Паломбара, он приказал своему брату: "Позаботься об этом, потому что пока жив Целестин V, я не буду Папой". Эти заявления более чем подозрительны и не более последовательны, чем слухи о способе убийства Целестина путем удушения. Пьетро Колонна на суде обратил внимание на то, что камергер Папы, Теодорико д'Орвието, не позволил никому увидеть тело Целестина, который он отправил в гробу, "чрезвычайно хорошо заколоченном и закрытом со всех сторон", чтобы не было видно следов преступления. Можно считать все это сплетнями, но, тем не менее, эти истории послужили оружием для противников Бонифация, которые были готовы использовать любые средства.
23 мая Папа ответил: кардиналы Джакомо и Пьетро Колонна были отлучены от церкви, а их имущество конфисковано как у раскольников. Такому же наказанию подверглись сыновья Джованни Колонны, брата кардинала Джакомо: Агапито, Стефано, Джакомо "Скьярра", Джованни ди Сан-Вито и Оддоне. Все их имущество, земли и замки были конфискованы навечно. Они были объявлены непригодными для занятия любой юридической должности и изгнаны из Рима и окрестностей. Церковники, помогавшие им, лишились своих церковных должностей; их вассалы были освобождены от присяги верности. Бонифаций просто хотел уничтожить семью Колонна. Он приказал схватить двух кардиналов и их братьев.
Это были не пустые слова: в июне Папа поручил Ингирамо ди Бизарно возглавить небольшую армию, которой было поручено захватить имущество Колонна. Их города и замки были взяты, их земли опустошены: "виноградники и деревья были вырублены, амбары опустошены, стада расхищены, жители захвачены и убиты", хвастался Папа в письме от 14 сентября. 14 декабря он даже объявил настоящую священную войну: погибшие в войне против Колонна будут пользоваться теми же привилегиями, что и крестоносцы. Город Палестрина был взят и стерт с лица земли.
В то же время Бонифаций организовал свою теологическую и юридическую защиту. Для этого он обратился к известному богослову Эгидию Римскому, члену монашеского ордена Святого Августина, чей труд Le Gouvernement des princes (О правлении государей) когда-то был основной книгой для обучения молодого Филиппа Красивого. Таким образом, он был старым знакомым короля Франции, но перешел душой и телом в папский лагерь после того, как в 1291 году посвятил Бенедетто Каэтани комментарий к анонимной Livre des causes (Книге причин). Назначенный архиепископом Буржа в 1295 году, он жил в Риме, и Папа поручил ему написать трактат, оправдывающий отречение Целестина V от престола. Сочинение было написано в мае-июне 1297 года, и было кратко, но убедительное. Опираясь на Аристотеля и Фому Аквинского, Эгидий показывает, что если священнический сан нельзя сложить, то от юрисдикции можно отказаться. С другой стороны, когда Целестин V представил свое отречение кардиналам, Колонна присутствовали и не возражали; наконец, "несколько высокопоставленных лиц, которые еще живы, могут легко подтвердить", что кардинал Каэтани пытался отговорить Целестина от отставки, что более спорно. Жан Кост также обнаружил в архивах Ватикана черновик текста конца июня 1297 года, вдохновленный Бонифацием VIII, в котором говорилось, что последний сделал все возможное, чтобы убедить Целестина остаться на своем посту. Проповеди, которые доходили до широкой аудитории, также поддерживали точку зрения Бонифация, как, например, проповедь, произнесенная 8 сентября в Орвието кардиналом Николя де Нонанкуром.