Уложив инструменты обратно в ларец, он низко поклонился и вышел, уступая место другим слугам, в чьи обязанности входило делать массаж вельможе и умащать его тело благовониями.
Когда и эта процедура была закончена, один из слуг принёс два маленьких мешочка, в одном из которых находился растёртый в порошок малахит. Насыпав немного зелёного порошка в хрустальную чашечку и смешав его с маслом, слуга нанёс эту смесь маленькой палочкой на веки хозяина. Затем он открыл другой мешочек и высыпал из него немного чёрного порошка на дощечку. Смешав и его с маслом, он аккуратно подвёл глаза Джедхору чёрной краской. В моде были именно миндалевидные глаза, и эту процедуру делал каждый уважающий себя гражданин Великой Та-Кемет. Тем более что такой грим предохранял нежные веки глаз от воспаления, вызываемого слишком ярким солнцем и пылью.
Закончив утреннюю процедуру, выслушав отчёты и отдав распоряжения, Джедхор распустил слуг и остался наедине с Апуи.
Хозяин подошёл к маленькому столику, на котором лежали хлеб, мясо и фрукты, уселся на стул с высокой спинкой и приступил к трапезе.
Апуи поставил на край столика тазик и кувшин с водой, чтобы хозяин мог ополоснуть руки.
— Так чем же, господин, закончился сон? — обратился слуга к Джедхору, поливая ему на руки воду из кувшина.
Джедхор взял льняную салфетку со стола, вытер руки и продолжил свой рассказ:
— Прижавшись спиной к скале и зажмурившись, я ждал своей смерти. Ужас, охвативший меня, был очень велик, я боялся даже взглянуть в налитые кровью глаза дикого зверя… И так простоял достаточно долго. Потом странное волнение охватило меня: в какой-то момент я вдруг забыл о смерти. Просто перестал о ней думать. «Почему лев не нападает?» — думал я. Мой внутренний голос твердил: «Открой глаза». Я подчинился этому приказу и увидел странную картину…
Апуи, внимательно слушая Джедхора, не забывал про свои обязанности. Он взял кувшин с пивом с соседнего столика, налил в кубок немного золотистого напитка и подал хозяину.
Облокотившись на спинку кресла и потягивая пиво, Джедхор принялся рассказывать дальше:
— Лев, как испуганный шакал, пятился назад, присев на задние лапы. Его глаза были устремлены вверх. Я тоже поднял голову. Наверху скалы стояла газель и смотрела на свирепого хищника. В лучах яркого солнца она казалась золотой. Её шерсть переливалась необычным сиянием. Я в растерянности застыл на месте. Через некоторое время к газели присоединилась ещё одна газель, а потом ещё одна. Их было три. Они стояли и гордо смотрели на пятившегося льва. Я не мог оторвать от них своего взора. Животные притягивали к себе и в то же время были недоступны, неуловимы, как мираж… Я даже забыл о хищнике… А когда пришёл в себя, льва уже не было. Газели тоже исчезли. Благодаря и восхваляя богов за чудесное спасение, я спустился со скалы и направился в сторону колесницы… Каково же было моё удивление, когда, подойдя к ней, я увидел трёх газелей. Они спокойно стояли рядом с лошадьми и как будто говорили мне: «Следуй за нами»… Я сел в колесницу. Газели устремились вперёд, и я тронулся вслед за ними. Через некоторое время показались стены родного города… — Джедхор остановился и отпил большой глоток пива.
— И что же газели, господин? — допытывался слуга.
— Сон мой оборвался на этом месте.
Наступила пауза. Хозяин молча сидел в кресле и не спеша допивал пиво. Апуи стоял рядом и задумчиво теребил в руках амулет-подвеску из сердолика в виде жука-скарабея. Этот амулет на длинном кожаном шнурке всегда висел у Апуи на шее. На лицевой стороне был выгравирован скарабей, а на оборотной имя владельца: «Апуи».
Носить на себе изображение скарабея — значило жить под знаком жизни, то есть обеспечить себе достойную жизнь и долголетие. Ведь жук-скарабей — священное насекомое.