Это записи впечатлений нескольких здоровых людей, познакомившихся с синтетическим королем современных психотомиметиковЛСД (диэтиламид лизергиновой кислоты).
Все то же химическое семейство индолов. И однако, «ЛСД так же относится к другим древним и современным веществам, влияющим на мозг как атомная бомба к древнему тарану Он выглядит по сравнению с ними как пик Гималаев на фоне песчаного холма».
ЛСД открыл тот же Гофман. Выскочив из пробирки, джинн, как водится, в первую очередь напал на своего освободителя. В течение нескольких часов он убедительно демонстрировал Гофману его собственный труп из пространства, где в это время витал другой Гофман, живой, а затем удалился, оставив после себя ненадолго лишь видимые звуки, и отправился путешествовать.
Один из заходов
Английский психолог Гарри Ашер был одним из тех, кого побудило принять ЛСД здоровое любопытство к нездоровым явлениям психики.
«Я уселся в кресло, и мне дали мензурку с жидкостью, в которой была одна тридцатимиллионная грамма ЛСД. Спустя полчаса препарат должен был начать действовать.
Прошло 30 минут, и врач спросил меня, чувствую ли я что-нибудь.
К сожалению, ничего, отвечал я. Ужасно меня тошнит, но это, видимо, ничего не значит.
Кстати, именно тошнотапервое проявление действия ЛСД.
Может быть, мы отправимся погулять по парку, предложил я через несколько минут. Времени у нас много, и делать нечего.
Лишь потом, когда я стал анализировать свои ощущения, я сообразил, что не выношу прогулок, и в самом предложении прогуляться уже сказалось действие препарата.
Шли минуты.
Нет ли у вас каких-нибудь необычных зрительных ощущений? спросили меня.
Я выглянул в окно.
Ничего особенного. Правда, вон у той фабричной трубы посредине что-то вроде солнечного зайчика, словно я смотрю на нее сквозь призму, но это неважно, отвечал я.
Сейчас я чувствовал себя превосходно, был полон энергии, находился в состоянии подъема, хотелось смеяться, и я смеялся так неудержимо, что у меня начали болеть мышцы шеи и груди.
Потом появились нелады со зрением, особенно в том, что касалось глубины пространства. Весьма позабавил меня вид одного из ассистентов, который носил очки. Они казались мне далеко выдвинутыми вперед, а лицо отодвинутым назад.
Вы понятия не имеете, как вы смешно выглядите, сообщил я ему, лопаясь от смеха.
Неожиданно хорошее настроение у меня исчезло. Тошнота усилилась, зрительные нарушения стали мучительными. Я был болен.
Мне казалось, что ноги мои очень маленькие и находятся страшно далеко, словно бы я смотрел на них в перевернутый бинокль. Но тут же они оказывались где-то под самой шеей и выглядели огромными. Ходьба в таких условиях была трудным искусством, к тому же у меня были трудности с сохранением равновесия, поскольку изменения в размерах ног и их расстояний от меня происходили все быстрее и быстрее.
Я направился по коридору в туалет. Путешествие оказалось недолгим. Длина коридора менялась несколько раз в минуту. Расстояние до моих подошв тоже. Кроме этого, менялись мои собственные размеры. Все растягивалось и сокращалось, как мехи гармошки. И все-таки я продвигался вперед.
Когда я вернулся в лабораторию, меня подвергли новому эксперименту: усадили в кресло, а напротив установили источник света, который с помощью механического устройства можно было зажигать и гасить через любые интервалы времени. Лампа эта мигала довольно быстро, что не было болезненным, но все же достаточно неприятным. Меня спрашивали, что я вижу. Я видел разные вещи, но больше всего меня поразила чья-то белозубая улыбка в самом центре лампы. Мне казалось, что оттуда выглядывал и глаз.
Мне велели лечь и закрыть глаза, а весьма симпатичная медсестра начала светить мигающей лампой на мои прикрытые веки, попросив говорить о своих ощущениях. Когда мы дошли до скорости 23 вспышки в минуту, появились очень приятные галлюцинации. Я находился на пляже, рядом были три милые девушки. Когда я вернулся к действительности (это случилось лишь после того, как погасили свет), то был удивлен, что рядом сидит только одна медсестра.
Затем меня исследовали при помощи электроэнцефалографаприбора, записывающего биотоки мозга. Для этого пригласили молодого человека, который пробовал укрепить электроды у меня на голове.
Пожалуйста, не вертитесь так, попросил он меня.
Да ведь я лежу, как колода, обиделся я. Чуть-чуть плаваю в воздухе, но очень спокойно, и вам это не должно мешать.
Оказывается, я немилосердно вертелся, и лишь с большими усилиями мне удалось заставить себя пролежать без движения около четверти часа. Позднее мне говорили, что я лежал относительно спокойно лишь с минуту.
Потом я начал без отдыха болтать. Сознавал это, но не мог остановиться.
Меня вывели в коридор. Там обнаружилось, что я состою из двух людей. Главный, который находился примерно там, где и мое обычное я, и другой, который был от меня слева. Мы могли общаться друг с другом с помощью передачи мыслей, но не голосом. Тот, что в середине, мое лучшее я, был прекрасным человеком, сильным, решительным и ловким. Второй был, несомненно, человеком неприятным.
Может быть, выскочишь в окно?предложил он мне.
Мысль показалась мне стоящей, и я как раз собирался ее осуществить, когда мое более сильное я вмешалось и ответило: Не выдумывай. Не будь таким идиотом.
Прошу отвезти меня домой, потребовал я вдруг от экспериментаторов. Молодая женщина-врач согласилась отвезти меня на своей машине. Я никому не говорил, что нас было двое. Женщина сказала, чтобы я говорил, куда ехать. Как потом оказалось, мы ехали по моим указаниям невероятно странным путем, хотя я знал дорогу наизусть. Ехали мы очень долго, но мне было все равно. Наступала новая фаза действия ЛСДфаза полного безразличия и апатии.
Дома нас встретили жена и дети. Врач предупредил жену, что длительное время я буду невыносимо болтливым.
Пойду прогуляюсь, сказал я жене. Держи детей от меня подальше, прошу тебя.
Я не сказал ей, что у меня было непреодолимое желание обижать детей.
А можно отпускать тебя одного? спросила меня жена, которая была, видимо, поражена случившимся.
Я не смог бы в таком состоянии перейти на другую сторону улицы, оправдывался я, потому что совершенно не могу оценивать расстояния, так что меня сразу собьет машина. Но я намереваюсь обходить по кругу наш квартал по одной и той же стороне, всё время сворачивая влево, и ты время от времени будешь видеть меня.
Я отправился в путь. Эффект гармошки все еще сказывался, но мышцы функционировали нормально. Я не мог бы усидеть спокойно на месте, поэтому предпочитал ходить и имел, кстати, надежду, что прогулка ускорит мое возвращение к нормальному состоянию. Все это время я говорил сам с собой вслух.
Вечером жена склонила меня к возвращению домой и даже к тому, чтобы я сел у кровати младшего сына и почитал ему. Мне казалось, что я здорово читаю, но позднее выяснилось, что читал я страшно медленно и невыразительно. После этого мы отправились к нашим знакомым ужинать.
У меня все еще продолжались неприятные галлюцинации, но болтал я, как нанятый, и забавлял всю компанию. За десертом я заметил на крыше дома на противоположной стороне улицы маленького человечка.
Там торчит маленький человечек, сказал я. Он держит в руке термометр. Мерит температуру дыма в трубе. Говорит, что она очень высокая. Мерит также массу дыма и горячего воздухасловом, все, что выходит из трубы. Таким способом он может подсчитать количество тепла, которое достается небу.
Хозяин слушал очень вежливо и с большим интересом.
Затем жена отвезла меня домой, и я лег в постель.
На следующее утро мне не хотелось вставать. Я находился в состоянии апатии и время от времени плакал, хотя и не чувствовал себя уж очень несчастным. Так себе. Коллеги приходили ко мне с визитами. Все были совершенно зеленые с ног до головы. Очень хотелось выскочить в окно, но не с целью самоубийства, а ради самого прыжка. Во мне уже не было двух людей. Увы, оставался лишь тот, неприятный, и всячески искушал меня.
Я оставался в постели длительное время и только через две недели почувствовал, что уже здоров, хотя довольно апатичен и нервен. И уже было думал, что действие ЛСД прошло, как вдруг однажды утром появилось насекомое. Оно сидело на краю раковины, в ванне, огромное и грозное, а когда я дунул на него, начало делать странные движения и шипеть. Я был поражен и лишь спустя некоторое время понял, что это кусочек сгоревшей бумаги.