Но, знаете! больной наш век
Вам повредил, ваш ум озлоблен
И сердце спит, не грех ли вам?
Нет, баронесса, я к балам
Был с юных лет не приспособлен:
Когда я гимназистом был,
Я все змейки пускать любил;
Когда в студенты поступил,
Я самого себя пустил
Под облака, и в них терялся,
Леталпока не оборвался.
Так прозевал я жизнь и свет.
Танцмейстеру же в тридцать лет
Платить за резвые уроки
И прыгать в образе сороки
Смешно тому, кто учит сам
Судить людей не по ногам.
А знаете, что я желаю
Быть вашей ученицей, и
Боюсь
Я вас не понимаю.
Недавно с вами о любви
Я спорила вы слишком строги;
Вы забываете, что мы
Простые люди, а не боги.
Конечно, жить в стенах тюрьмы
Я не хочу, но и на воле
Нельзя всегда на свет без боли
Глядеть. Вы хоть немножко тьмы
Нам дайте, для отдохновенья,
Ну хоть немножко, для меня
Камков любил определенья;
(Педантне правда ли, друзья?!)
Что значит ваша тьма? Позвольте
Спросить? к роскошному плечу
Склонясь, бормочет он.
Увольте
От объяснений, не хочу
Я объясняться, отвечает
Она поспешно. На щеках
У ней румянец, на губах
Усмешка, тихо пожимает
Она плечом, опять глядит
Ему в лицо и говорит:
Что значит тьма? Да разве с вами
Был вечно свет? Да разве сами
Вы не блуждали никогда?
Ни разу не были счастливы?
Я, никогда!
Ужели?
Да!..
Так что ж вы так красноречивы!
Вы убиваете меня
Но, баронесса, если я
В моих невольных увлеченьях
Одно мученье почерпал,
Метался, путался в сомненьях,
Как будто выхода искал
Из лабиринта иль хаоса,
И если самая любовь
Глядела на меня так косо,
Что в жилах не кипела кровь,
А застывала, неужели
За это надо вас просить
Меня, как варвара, казнить
Прощайте! накрывают ужин,
Как кавалер, я вам не нужен,
К тому же правосплю давно
И даже брежу
Уезжайте,
Бог с вами! Мне самой пора.
Итак, m-r Камков, прощайте
И до свиданья до утра
Глава 3
Ночь на исходе. Снежным комом,
Уединенна и бледна,
Висит над кровлями луна,
И дым встает над каждым домом,
Столпообразным облакам
Подобно; медленно и грозно
Он к потухающим звездам
Ползет.
Неужели так поздно?!
Лениво удаляясь прочь,
У башен спрашивает ночь.
Который час?
Да уж девятый!
Звонит ей Спасская в ответ,
И ночь уходит. Ей вослед
Глядит, зардевшись, Кремль зубчатый
Сквозь призму неподвижной мглы.
Над серыми его зубцами
Кресты и вышки и орлы
Горят пурпурными огнями,
И утро с розовым лицом
Стучится в ставни кулаком:
«Вставай, лентяй! вставай, затворник!»
И просыпается Камков.
Уже к нему с вязанкой дров
Ввалился неуклюжий дворник.
Вот он на корточках сидит
Перед заслонкою; трещит
Под пальцами его береста,
И печка топится.
«Мороз-то
Какой Бог дал, такой лихой,
Что инда жгет.
А что, большой?
Да так себе, изрядный; галка,
И та, вишь, мерзнет на лету.
Камков (ему как будто жалко,
Что птицу вольную, и ту
Не пощадил мороз проклятый),
Облокотясь одной рукой
На край своей подушки смятой,
Хандрит, и кажется ему,
Что он похож на инвалида,
Что он не может ни к кому
Пристать, как каторжник без вида,
Тайком покинувший тюрьму;
Что предаваться увлеченьям
Не смеет он, и на себя
Глядит герой мой с сокрушеньем,
И мыслит: черт возьми тебя,
Камков! ты никуда не годен.
Вот, погляди: мужик, сей раб,
И так здоров, а ты свободен,
И непростительно так слаб.
Да я б дрова колоть, да я б
Таскать тебя заставил воду,
Чтоб ты здоровую свободу
Благословлял.
Ну, словом, мой
Герой встал левою ногой.
Так он хандрил. Конечно, это
Хандра минутная была,
Но иногда она вела
Его к стихам; произвела
Его для многих в чин поэта,
Хоть элегических стихов
Своих терпеть не мог Камков.
Блажен, кто с раннею зарею,
Или к полуденной поре,
Проснувшись с свежей головою,
Не спросит: что-то на дворе?
Какая-то теперь погода?
Кому и счастье и природа
Равно всегда благоволят;
Кто сильно молод, иль богат;
Кому в минуты пробужденья
Мечта пророчит наслажденья,
Поет ему: ты мой жених,
Сердечный, милый, ненаглядный,
Тебя на крыльях золотых
Я унесу в чертог нарядный:
Там посреди зеркальных стен
Я проведу тебя украдкой
И положу в истоме сладкой
У трепетных ее колен.
Или поет: мой друг, сегодня
Лети на биржу, да бери
С собою акций пук, да ври
Бессовестней как можно, и
Авось для праздника господня
По-прежнему кого-нибудь
Я помогу тебе надуть,
И будешь ты богаче вдвое,
И разжиреешь на покое.
Или поет: начальник твой
Тебе сегодня улыбнется
Недаром у тебя так бьется
Сердчишко; ты любимец мой;
Поверь, что у слепой Фемиды
Есть на тебя большие виды,
И накануне именин
К тебе слетит желанный чин.
Итак, друзья, блажен, кто грешен
Без ссоры с золотой мечтой;
Кто ласкою ее утешен,
Тот, верно, левою ногой
Не встанет с утренней постели,
Не скоро сбросит свой халат,
И ни морозы, ни метели
Его блаженства не смутят.
Камков не долго оставался
В своем халате, потому
Что было некогда ему.
Он брился, мылся, одевался:
Ну, словом, выехать спешил.
Едва-едва он не забыл,
Что ровно в десять начинался
Урок, что целый пансион
Девиц учить обязан он;
Что ученицы молодые
Нетерпеливы, что иные
С утра долбят: Платон, Сократ,
Перикл, Софокл, Алкивиад,
И так долбят, и так спешат,
Что даже, не доевши булки
За чаем, посовали их
В кармашки фартучков своих.
Камков, как вижу я, прогулки
В Афины с ними совершал,
Их юность в древность посвящал.
Вот мой герой напился чаю,
И не в Афины едет, он
На ваньке едет к Ермолаю
В вышереченный пансион,
Туда, где, помавая бровью,
Не раз он с жаром говорил.
Где платонической любовью
Две-три шалуньи заразил,
И тем заставил их смириться,
Сидеть прямее, не болтать,
За ним в Элладу улетать,
И чуть не взапуски учиться.
Увы! подснежные цветы,
Прощайте!., выросла крапива,
Дурман, цикорий, хмель для пива;
Деревья, травы и кусты
Уже блестят в нарядах лета,
Прощайте, детские мечты!
Вы позабыты в шуме света
Под веяньем житейских гроз,
Страстей, борьбы, забот и слез.
Из пансиона к молодому
Барону едет мой Камков
(Хоть он и не совсем здоров);
Но к баронессе, даже к дому
Ее, невольно как-то он
Привык, заметно окружен
Предупредительным вниманьем
Хозяйки: мог он там курить,
Входить в гостиную, смешить,
Пугать хандрой, иль отрицаньем
Житейских всяких пустяков.
Так незаметно мой Камков
Стал баронессе тем приятен,
Что был и прост, и непонятен:
Ей нравиться не прилагал
Он ни малейшего старанья,
А потому и привлекал.
Ее намеки иль признанья
Полушутливые (давно
Другой бы понял их: одно
Из них мы слышали на бале)
Его нисколько не смущали;
Ее приязнь он принимал
За симпатию убеждений,
Других же тайных побуждений
Покуда не подозревал.
Так ездя на урок с урока,
В науке жизни недалеко
Ушел ученый мой поэт;
Но, говорят, кто с юных лет
Немецкой мудростью напудрен,
Не может быть не целомудрен.
Попробуйте вообразить,
Положим, ГегеляФоблазом,
Иль КантаКазановой, разом
Поймете вы, что совместить
Такие типы высший разум
И тот не в силах. Только брак
И может сочетать с наколкой
Философический колпак;