-Я тебе принесла оружие, милый, и вспомнила о Майкле покойном. Он был смелый человек, но, когда все это случилось, с Мэтью, с президентом Линкольном, Майкл не выдержал, сломался.
Марта резко встряхнула его за плечи, извинившись: «Иначе ты меня не послушаешь. Ты не ломайся, Джошуа. Убежать легче всего, но ты мне говорил, что это заповедь, выбирать жизнь. Ты всегда был смелым, и сейчас останься таким».
Он склонил каштановую голову:
-Марта, А если я, как отец, - Джошуа не закончил и махнул рукой: «Зачем я Бет? Сын умалишенного»
-Бет, то есть Элишева-Сара, - улыбнулась Мирьям, - одного тебя любит, рав Горовиц, и так всегда будет, - Марта достала из кармана передника платок.
-Вытри слезы, и поговори с ней, милый мой. Хотя бы через дверь. Вам до хупы видеться нельзя.
-Это будет правильно, - Джошуа поднялся, - расскажу все Бет. Она мне рассказала, на острове. Ничего нельзя скрывать
Рав Горовиц тяжело вздохнул: «Пусть она решает. Она еврейка. Если она мне откажет, тому и быть».
Когда он вышел во двор синагоги, у двери миквы никого не было. Марта и госпожа Судакова отправили раввинов в ешиву.
-Но рав Горовиц, он хотел, - попытался сказать кто-то. Мартаподняла ладонь: «Рав Горовиц и госпожа Фримен взрослые люди. Они сами разберутся, что им делать. Идите, идите, - она взглянула на Исаака Судакова. Дядя улыбался.
-И, правда, - рав Судаков надел шляпу, - благословения мы слышали. Остальное, - он развел руками, - остальное, господа, не наше дело. Ученики ждут, - напомнил он. Раввины потянулись со двора.
-Что там? - одними губами спросила госпожа Судакова у Марты.
Женщина закатила зеленые глаза: «Поговорят, и все хорошо будет, тетя Дина». Марта забежала в маленькую, облицованную камнем комнату. Бет стояла, опустив руки, в своем синем, скромном платье. Черные, еще влажные волосы были заколоты на затылке.
-Марта, - слабым голосом сказала женщина, - Марта, что случилось? Тетя Дина мне сказала, Джошуа здесь
-Будь тверда, - вспомнила Бет:
-Бабушка Мирьям так написала, а она никогда не ошибается. Значит, придется, - она поцеловала Марту в щеку: «Беги. Мы сами поговорим. Спасибо тебе, милая».
Она услышала звук шагов во дворе. Дверь скрипнула. До Бет донесся знакомый, такой знакомый голос: «Милая, Я тебе должен рассказать что-то»
Бет сжала руки: «Я здесь, Джошуа». Она сидела на каменной скамейке, рав Горовиц медленно, прерываясь, говорил. Он замолчал и горько добавил: «Как сказано у пророка, отцы ели зеленый виноград, а на зубах у детей оскомина».
Когда рав Судаков начал заниматься с ней Торой, он удивился тому, как хорошо Бет знает Писание.
-Я баптисткой росла, - рассмеялась Бет, - моя мама проповеди читала, для женщин, а я в классы воскресные ходила. Да и в Оберлин-колледже было много студентов, друзей моих, что хотели священниками стать.
Ее голос зазвенел под низким сводом:
-Джошуа, пророк нас учит, в той, же главе: «Вы говорите, почему же сын не несет вины отца своего? Потому, что сын поступает законно и праведно, все уставы Мои соблюдает и исполняет их; он будет жив. Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается. Сын не понесет вины отца, Джошуа, - повторила Бет.
-Ты знаешь, пророки не ошибались. Если ты веришь в одно пророчество, то веришь и в другие. Господь не будет тебя наказывать, Джошуа. Правда праведника при нем остается, - Бет почувствовала, как бьется ее сердце.
Вода миквы была свежей, прохладной, как вода океана на острове, под Чарльстоном. Бет погрузилась в нее с головой: «Как хорошо. Теперь все правильно. Все, как надо».
-Я люблю тебя, Джошуа, - она подобралась ближе к двери, - люблю, что бы ни случилось. И я всегда буду с тобой.
Рав Горовиц слушал ее твердый голос, вспоминая белый песок острова и птиц, что вились над хижиной.
-Как я могу? - разозлился на себя Джошуа, - Бет мне поверила, пошла за мной. Я всю жизнь должен о ней заботиться и оберегать ее, как дядя Исаак тетю Дину. Всю жизнь. Господи, как я ее люблю, - Джошуа, внезапно, понял, как давно он не видел Бет.
-Какой я дурак, в день хупы, Теперь долго у нее прощения просить будешь, - велел себе рав Горовиц.
Он так и сказал невесте. Джошуа сказал, что любит ее, что он виноват, и что не может дождаться сегодняшнего вечера.
-Я тоже, - всхлипнула Бет, - тоже, милый мой. Тебе заниматься надо, - спохватилась Бет, но Джошуа попросил: «Поговори еще со мной, любовь моя. Хотя бы немного. Я так скучал, так скучал»
Марта осторожно заглянула во двор. Джошуа сидел у приоткрытой двери, на каком-то камне, затягиваясь папиросой. Она увидела, что кузен улыбается, и повернулась к госпоже Судаковой: «Все у них будет хорошо, тетя Дина. Пойдемте».
Когда они возвращались к ешиве, Дина вздохнула:
-Моше бы еще женить, и умирать можно.
Марта взяла ее под руку и прижалась к теплому, мягкому боку:
-Лет через двенадцать и жените его, вы и дядя Исаак. И правнуков увидите, непременно, - они уходили вниз по улице, к Стене. Над крышами Еврейского Квартала сияло осеннее, ласковое солнце. На серых камнях лежали желтые листья, птицы клевали сухие гранаты. Марта закрыла глаза: «Все у них получится».
Рав Горовиц увидел свою невесту в огоньках свечей. Дина Судакова и Марта стояли по обе стороны ее кресла. Лицо Бет прикрывала непрозрачная, атласная фата. Джошуа осторожно, почти не дыша, приподнял ее. Он едва сдержался, чтобы не поцеловать ее прямо здесь, в окружении раввинов, рядом с дядей Исааком. Рав Судаков держал в руках брачный договор и собирался благословлять невесту перед хупой.
Ее смуглые щеки раскраснелись. Губы цвета вишни приоткрылись, темные, большие глаза взглянули на него. Голову ее окутывал атлас и кружево, Джошуа видел только немного темных, тяжелых волос.
-Какой он красивый, - Бет все смотрела на него, - как я его люблю, Уговорил его дядя Исаак капоту и шапку надеть, - смешливо подумала Бет, - и хорошо. Дядя Исаак танцевать собирается, и все остальные раввины тоже.
-Я тебя люблю, - прочла Бет по его губам. Она шепнула: «И я тебя. Скоро, милый».
Джошуа увели к хупе, а потом и ее подняли из кресла. Марта надела шелковое, закрытое платье Дины Горовиц. На голове возвышался тюрбан зеленого атласа. Бет, внезапно, приникла к ее сильной руке: «Спасибо тебе, спасибо, милая.». Марта, весело, сказала: «Я к вам на обрезание приеду, не сомневайся». Они вышли во двор и Бет ахнула: «Сколько людей!». Бархатный, расшитый балдахин поставили на деревянном возвышении. Дина, поддерживала Бет:
-Моше тоже здесь женится. Немного подождать осталось. Господи, спасибо, спасибо тебе
Над ними сияли крупные звезды, горели факелы. Бет услышала хруст стекла. Джошуа наступил на стакан. На ее губах остался вкус вина, сладкий, сухой вкус винограда и осени. Они пробежали к ешиве. Дверь комнаты, где уединялись новобрачные, захлопнулась. На мужской стороне зала запели: «В земле Иудеи на улицах Иерусалима будет слышен голос радости и веселья, голос невесты и жениха!».
Перегородка задрожала, мужчины танцевали. Дина, обняла Марту, усаживая ее за стол:
-Скоро жених и невеста выйдут. Посмотришь, как мой Исаак с платками танцует. У меня на хупе и отец его танцевал, и дедушка Аарон Горовиц.
-Скоро? - Марта вздернула бровь и взглянула на закрытые ставни комнаты: «Я бы не была в этом так уверена, тетя Дина».
Ее волосы больше не скрывала фата. Джошуа, стоя на коленях, целовал ее ноги. Бет опустилась к нему: «Наконец-то, милый, мы вместе, мы вместе».
-И так будет всегда, - уверенно сказал Джошуа ей на ухо.
-Иди, иди, ко мне, любовь моя, там уже танцуют, они и не заметят, что, - он шептал:
-Мореника, моя Мореника, Как ты прекрасна, возлюбленная моя, как ты прекрасна, - Бет наклонилась над ним. От нее пахло теплым, пряным, ванилью и специями. Где-то за ставнями слышался шум голосов. Бет успела подумать: «Словно море..., На острове. Господи, спасибо, спасибо тебе, - она откинула голову назад и выдохнула: «Я люблю тебя!»
Огоньки свечей, расставленных по комнате, заколебались, зашипели. Ее волосы разметались по половицам, они лежали, держась за руки. Джошуа, целуя ее маленькие, нежные пальцы, устроил ее голову на своем плече:
-Сильнее смерти, любовь моя. Сильнее всего на свете.