-Марта их встретила, - напомнила себе Мирьям.
-Менева о ней заботится, и так будет всегда. Он ей отдаст Тору. Он ей все расскажет, Может, и увижу еще мою дочку, может быть, они в семью вернутся, - она поднесла Шмуэля к окну.
В саду Кардозо, на другом берегу канала, где когда-то стоял их дом, цвел жасмин и сирень. По каналу медленно плыла баржа. Мирьям весело сказала племяннику: «Мама тебя покормит, переоденешься, и пойдем, погуляем. На уточек посмотрим».
-О! - согласился Шмуэль, вцепившись ручкой в ее косы. Мирьям, даже после брака, не покрывала голову.
Невестка дала грудь ребенку. Мирьям смотрела на шпиль Аудекерк, на черепичные крыши Амстердама: «И у нас будут дети, обязательно. Я уверена».
-А что пустыня, - Мирьям присела рядом и погладила мальчика по темноволосой голове, - муж мой туда едет. Это его дело, его работа. Значит, мне надо быть рядом. Ты сама Давида каждый день в передней встречаешь, хотя здесь до Лейдена меньше часа по железной дороге.
-Я все равно по нему скучаю, - призналась Рахиль, краснея.
Мирьям, внезапно, подумала: «Глаза у него грустные, у Давида. Я видела, он мой брат, всего на год меня старше. Я его хорошо знаю. Не такие глаза, как у Рахили».
Она ничего спрашивать не стала, да и брат был занят. Он преподавал в университете, оперировал в двух госпиталях и ездил на консультации, по всей Голландии. «И я врачом стану, - твердо сказала себе Мирьям, - на канале, продолжу заниматься, и сдам эказмены».
Марта исчезла за поворотом улицы. Мирьям глядела ей вслед, вспоминая ровный почерк бабушки: «Элишеве-Саре скажи, чтобы тверда была. Ей это понадобится».
-Понадобится, - пробормотала Мирьям и спустилась на кухню.
Марта знала, куда побежал Джошуа.
-Он в дедушку Тедди такой, - женщина быстро дошла до особняка рава Судакова, и взяла в своей комнате то, что ей было нужно, - у Джошуа благородство в крови. Он, наверняка, сказал им, что хочет свадьбу отменить, из-за того, что его отец., - Марта вспомнила, где женская миква и выскочила на улицу.
Квартал опустел. Мужчины, после молитвы, ушли в ешивы. Двери домов были распахнуты. Марта слышала голоса маленьких детей. Женщины мыли полы, выплескивая воду в канавы, камни блестели от воды.
-Бедно они здесь живут, - Марта торопилась, - однако все изменится.
Когда Стивен привез сына обратно в Иерусалим, Бет и Марта пошли к ним на шабат. Моше заявил, пережевывая халу:
-Очень хорошо, что я в Каире побывал. Увидел наших братьев, в изгнании. Я вырасту, - мальчик обвел серыми, материнскими глазами комнату, - и буду добиваться, чтобы все евреи обосновались здесь, на Святой Земле.
Марта заметила раву Судакову:
-Дядя Исаак, христиане здесь землю покупают. И евреи тоже должны. Те, кто из Европы приезжают, из России
Раввин затянулся трубкой и, весело, ответил: «Милая моя, те, кто приезжает из России и Польши, не знают, с какой стороны к земле подойти. У них такое запрещено».
Марта пожала плечами и взяла папиросу:
-Надо их обучать, дядя Исаак. Устроить школы, курсы, Надо собирать деньги на покупку земли. У вас все равно, - Марта кивнула на красивую, серебряную коробочку для цдаки, - на благотворительность жертвуют. И на землю тоже дадут, когда узнают, что артели появились. Все евреи, - решительно заметила Марта, - а не только богачи, как покойный дедушка Натан.
Исаак отложил трубку и показал ей свою руку: «Меня отец покойный на участок привел, когда мне три года исполнилось, милая. Я этими руками все делать умею. И Моше таким вырастет, обещаю».
Марта остановилась перед воротами миквы. Она поправила платок. В Иерусалиме Марта покрывала голову.
-Это лучше, милая, - смешливо сказала ей Дина Судакова, - наши мужчины к такому, - она погладила Марту по бронзовым косам, - не привыкли.
Дина поцеловала Марту куда-то в веснушки вокруг изящного носа: «У нас солнце еще. Видишь, как ты приехала, сразу расцвела».
Она и вправду, цвела. Тошнота прекратилась. Марта, по ночам, лежала, думая о девочке, о том, как они с маленькой будут гулять по берегу озера Эри, под соснами.
-Поедем в Лондон, - шептала она, - к твоему брату старшему, Петенька ее баловать будет, - улыбнулась Марта, - и там другие девочки, Джейн, Мария, они подругами станут. Вот и хорошо. И Питер женится, наконец.
Она поворачивалась на бок и видела перед собой его лазоревые, добрые глаза.
-Это от одиночества, - сердито говорила себе Марта, - вот и все. Питер к тебе, как брат относится, еще с давних пор. Шестнадцать лет назад мы познакомились. Ты для него семья.
Марта увидела рава Судакова, среди других мужчин, в черных капотах и сюртуках. Они о чем-то совещались, вполголоса. Деревянная дверь, что вела внутрь миквы, была приоткрыта. Марта решительно прошла к ним и громко спросила: «Дядя Исаак, где рав Горовиц?»
Серые, окруженные морщинами глаза Исаака остановились на ней. Он снял пенсне и отвел Марту в сторону:
-Джошуа хочет отменить свадьбу. Он узнал что-то, об отце своем, - голос Исаака угас.
-Мы Элишеве-Саре пока ничего не говорили, - он кивнул на микву, - она с тетей Диной. Она окунулась, когда Джошуа прибежал, - рав Судаков развел руками, - она еврейка, и ничего с этим теперь не сделаешь.
-Ничего и не надо делать, - удивилась Марта, - а Джошуа., Он узнал, что его отец убил собственную мать, в Америке. И Мирьям похитил, хотел ее своей женой сделать. Но не успел, - добавила Марта, увидев, как побледнел рав Судаков.
-Так, где Джошуа? - требовательно поинтересовалась она. Дядя Исаак указал в сторону маленькой синагоги, на противоположной стороне двора:
-Это синагога Ари, нашего великого мудреца, Там нет женского отделения, - крикнул он вслед Марте, - она крохотная
-Молитвы тоже нет, - пожала плечами Марта, ныряя в прохладу каменного свода. Потолок был беленым, низким. Она сразу увидела кузена. Джошуа сидел перед Ковчегом Завета. Дверцы, изукрашенные виноградными лозами, рисунками голубей и львов были закрыты. В маленькие окна вливался свет утреннего солнца.
-Это прадедушки Джошуа работа, - Марта посмотрела на Ковчег, - его резьба. Какой он искусный мастер был.
Когда Марта приехала в Иерусалим, Дина Судакова отвела ее на Масличную Гору, и показала семейные участки. К францисканцам Марта сходила сама. Могила отца Корвино, в Гефсимании, у гробницы Богородицы, была в полном порядке.
-У нас теперь есть христианское кладбище, - сказал ей монах, - однако мы не хотим переносить святого отца. Он здесь с прошлого века лежит.
-И не надо, - согласилась Марта, перекрестившись, глядя на старые, вековые оливы, на серые, каменные стены.
-Может быть, - она погладила надгробный камень, - может быть, и еще кого-нибудь здесь похоронят, потом.
Она написала Аарону, что за могилой его деда ухаживают, и будут делать это и дальше.
Джошуа сидел, уронив каштановую, прикрытую кипой голову в ладони. Марта услышала, что он плачет. Женщина повертела холщовый мешочек, висевший у нее на запястье. Она устроилась на скамье, немного поодаль: «Джошуа!»
-Не надо, - рав Горовиц вытер лицо: «Не надо, Марта. Как я решил, так и будет. Так лучше, для всех».
-Нет, - донесся до него спокойный, холодный голос. Джошуа вздрогнул. Что-то знакомое коснулось его руки.
-Лучше будет так, - заметила Марта. Джошуа открыл глаза. В его ладони лежал револьвер.
-Марта, - прошептал Джошуа, отбросив оружие, - ты что? Это грех, я никогда такого не сделаю, сказано: «Выбери жизнь», - он замолчал:
-А если я сойду с ума, как отец? Что это будет за жизнь? И разве я имею право тащить Бет во все это? Она и так ради меня еврейкой стала. Не ради меня, - поправил себя Джошуа, испугавшись:
-Она может выйти замуж, за другого человека. Какой я дурак. Господи, как я мог? Как я без нее проживу?
-Именно, - кузина взяла пистолет. Женщина встала перед лавкой, уперев изящные руки в бока. Марта была в темном, холщовом платье, в переднике, пахло от нее жареной курицей и луком. Джошуа почувствовал, что он голоден. Он прибежал в ешиву, поговорить с Мирьям, сразу после молитвы. Есть ему сегодня, как жениху, было нельзя.
-Именно, - повторила Марта, заправив бронзовый локон под платок.
-Джошуа, ты соблюдающий человек, ты раввин. Ты веришь Богу. Господь о тебе позаботится. О тебе, о семье твоей. Ты не твой отец, Джошуа. Ты совсем другой человек, - она убрала револьвер в мешочек и грустно добавила: