-Дождусь всех, и пойду за нашей невестой. Я ночь не спала, а она пусть отдохнет. Еще не рассвело. Вчера вечером Бет, сидя в гостиной дома Судаковых, тихо спросила:
-Тетя Дина, как это будет? Мы в Америку вернемся, с Джошуа
-Вернетесь, - уверенно заметила Марта. Она любовалась белым, атласным платьем, надетым на деревянный манекен. Марта повторила:
-Вернетесь. Помни, - она наклонилась и поцеловала высокий, цвета карамели лоб, - приедете в Париж, и получишь французский паспорт. В нем раса не указана, и в Америке, - зеленые глаза засверкали искрами, - тоже так будет, еще при нашей жизни.
Дина Судакова кивнула:
-Марта права, милая. Француженка и француженка. Язык у тебя, как родной
Бет прошлась по тканому, арабскому ковру в гостиной. Открытые шкафы красного дерева были уставлены тяжелыми книгами в кожаных переплетах. Тускло блестели заглавия, сверкало в лучах заходящего солнца серебро высоких подсвечников. Осень выдалась теплая, сухая. Бет остановилась у окна и посмотрела на золотые листья гранатового дерева в маленьком дворике дома Судаковых, на высокое, голубое небо Иерусалима.
Женщины молчали. Тикали большие, ореховые часы на стене.
-Тетя Дина, - Бет провела ладонями по своему простому, шерстяному платью, - сказано: «Правды, и только правды добивайся». Это будет ложь, - ее голос угас.
Дина переглянулась с Мартой. Зеленые глаза пожилой женщины окружала мелкая сеточка морщин. Марта со значением взглянула в сторону книг на полках. Дина вздохнула: «Милая моя, рав Судаков тебе, то же самое сказал. Я помню. Никакой лжи здесь нет. У тебя есть все права на французское гражданство. Когда у тебя и Джошуа дети появятся, - Дина улыбнулась, - тогда им все и расскажете, конечно, - она поднялась:
-Марта, пойдем готовить. Невесте не след это делать. Плиты у нас разожжены, на кухне, в ешиве. Мирьям нам поможет, когда с вызовами закончит.
Оказавшись во дворе, госпожа Судакова, кисло, сказала:
-Ты ей больше об этом напоминай. Тебя она слушает, как видишь. Мы не американцы, - жена раввина махнула рукой, - она мне все время говорит, что там люди другие.
Марта уверила ее:
-Все хорошо будет, тетя Дина. Спасибо, что меня приютили.
Госпожа Судакова вздернула бровь:
-Исаак все равно, в Цфат поехал, сразу после праздников. Только к хупе вернется, вместе с Джошуа. Ты семья, милая, - она поцеловала Марту в щеку, - и Бет веселее. Я ей за два года надоела, думаю, - Дина рассмеялась.
Они вышли на узкую, каменную улицу. Марта, незаметно, положила руку на живот. Во время плавания ее тошнило, но не сильно. Когда они пришвартовались в Яффо, недомогание прекратилось.
Мирьям, тогда, вместе с мужем, еще была на канале. Они собирались приехать к самой хупе. Марта решила:
-В Лондоне к акушерке схожу. Девочка, - она ласково улыбалась, когда думала о ребенке.
В Баден-Бадене, она сухо сказала зятю:
-У вашей жены, Федор Петрович, был выкидыш, когда она из Санкт-Петербурга уехала. Во многом, благодаря вам, думаю.
Марта увидела, как похолодели его глаза и отрезала: «И больше говорить не о чем». Она спешила вслед за госпожой Судаковой и вспоминала, как Бет бросилась ей на шею, выбежав во двор дома. Они сидели, держась за руки, на скамейке под гранатовым деревом. Бет шептала: «Марта, милая, как я рада тебя видеть, Спасибо, спасибо тебе, что ты приехала»
-Я обещала, - Марта прижалась белой щекой к смуглой, теплой щеке, - помнишь, когда мы девчонками были. Я свои обещания всегда выполняю.
Марта рассказала ей о смерти братьев Вулфов. Бет, в спальне, достала письмо из Вашингтона.
-Дорогой дядя Исаак, - читала Марта четкий почерк Дэниела Горовица, - с радостью сообщаю вам, что после праздников у меня была хупа. Моя жена Сара тоже передает вам пожелания здоровья и благополучия. Я посылаю пожертвование в фонд ешивы, в честь нашей свадьбы.
Бет повертела конверт: «Полковнику Вильямсону пожизненное заключение дали». Марта кивнула:
-Я знаю, в газетах читала. Бет, - она присела на кровать и взяла руку кузины, - не думай обо всем этом, пожалуйста. Что ты мне о Мэтью рассказала, о Вильямсоне, - женщина помолчала, - забудь о них, - Марта, внезапно, улыбнулась: «Ты мне говорила, что никогда за белого замуж не выйдешь».
Бет качнула черноволосой, кудрявой головой:
-Джошуа еврей, это другое, Марта. И я скоро буду, - Бет посмотрела в сторону своего рабочего стола Рава Судаков, еще тогда, два года назад успокоил ее:
-Сказано: «Черна я, но прекрасна, дщери Иерусалимские». Ты видела, у нас братья есть из стран Йемена, из Африки, Евреи не только белыми бывают.
Бет стояла, перекладывая свои тетради, гладя обложку книги. Она вышла год назад в Америке, издатель прислал ей авторские экземпляры: «Как мне их благодарить? Они меня под свое крыло взяли, Я, конечно, родня, но очень дальняя. Тетя Дина и дядя Исаак со мной, словно с дочерью обращаются».
Она вернулась к Марте:
-Скучаю о Джошуа, - пожаловалась Бет, - с той весны, когда мы сюда приехали, я его и не видела. Не положено.
-Скоро увидишь, - бодро заметила Марта. Она встала посреди спальни, оглядывая разложенные на кровати платья:
-В Америке новый гардероб сошьешь. Тебе придется с лекциями выступать, перед публикой, Можно это? - поинтересовалась женщина.
Бет кивнула:
-Это не Тора. Да и ее женщина женщинам может преподавать. Когда Джошуа пост раввина получит, я тоже буду, - Бет оборвала себя и горько подумала:
-Если получит. Даже с французским паспортом на меня косо посмотрят. Я всей Америке известна, - она открыла книгу и взглянула на свою старую, довоенную фотографию.
Марта оказалась рядом. Женщина положила острый подбородок ей на плечо: «Такая же красавица».
-Мне до тридцати год, - Бет смотрела на пенсне, между пуговицами корсета, на копну тяжелых, черных волос, на заглавие: «Элизабет Фримен. Америка в огне». Марта поцеловала ее в щеку:
-А мне тридцать, ну и что? Очень хорошая книга, - заметила она, - не зря второе издание выходит. Ты для газет будешь писать, когда вернешься?
Бет подавила тяжелый вздох:
-Еще неизвестно, что в Америке случится. На юге даже после войны негров вешают, - она положила руку на старый выпуск New York Evening Post, с жирным, черным заголовком: «Очередной случай суда Линча».
-Все это изменится, - уверила ее Марта, - увидишь.
Дина Судакова вытащила из очага противень с халами. Дверь скрипнула, раздался веселый голос: «Тетя Дина, Бет готова в микву идти».
Марта спустилась вниз, по узкой, каменной лестнице и засучила рукава простого платья: «Я вас заменю, и остальных женщин дождусь». Дина, вымыв руки, оправила платок: «Одна сюда шла»
Женщина взялась за нож,поставив перед собой плетеную корзину с луком и морковью:
-Меня проводили, тетя Дина. Рав Маркус, я его на улице встретила. А дядя Исаак с Джошуа когда приезжают?
-Сейчас должны приехать, - Дина вышла во двор. Марта, очищая лук, вытерла рукавом платья слезы, что брызнули из глаз: «Надо у рава Маркуса еще расспросить о Польше. Тяжело ему о таком говорить, - она стала резать лук, все еще всхлипывая.
Марта высыпала овощи на противень, слушая болтовню женщин. Кухня, постепенно, наполнялась людьми. Рав Маркус Ястроу приехал в Иерусалим с женой, Бертой, и двумя мальчишками, Иосифом и Моррисом. Марта познакомилась с ними на обеде у Дины Судаковой. Рав Ястроу принял приглашение синагоги в Филадельфии. Они с женой расспрашивали Марту и Бет о жизни в Америке. Сам раввин был из Пруссии, но, как он сказал:
-С тех пор, как царское правительство меня выслало из Польши, после восстания, в Германии меня никто нанимать не хочет, - рав Маркус усмехнулся, - считают, что я революционер. Придется перебираться через океан, впрочем, - он помолчал, - думаю, многие евреи в Старом Свете скоро так же сделают. Или сюда направятся.
Марта принялась за куриную печенку: «У всех семьи, свадьбу играют, а ты одна. Дмитрий Иванович, это от одиночества было. И Питер встретит кого-нибудь, - Марта бросила печенку рядом с луком, орудуя медной лопаточкой: «А ты одна и так будет всегда».
Она, несколько раз, думала написать Менделееву о ребенке, но потом вздыхала:
-Зачем? Он женат. Все это случилось один раз и больше не вернется. Не надо ему о таком знать.
Женщины были в холщовых фартуках. Марта обвела глазами кухню: «Хорошо, что я на немецком языке говорю. Здесь много евреев из Европы, идиш у них похож. Святой язык, я бы, конечно, никогда не осилила, а Бет уже и читает, и пишет свободно».