-Это моя кузина, из Америки, - радостно вмешался Питер, - миссис Марта Бенджамин-Вулф.
Она протянула руку, по-американски. Гордону больше ничего не оставалось, как пожать тонкие пальцы.
-Очень, очень рада встрече, мистер Гордон, - услышал он ледяной голос.
-Уверена, у нас найдется, о чем поговорить, - женщина все смотрела на него, пристально, будто изучала. Гордон вспомнил сожженные паспорта, русский и американский, вспомнил почти три фунта золота, пыльный двор в неприметном китайском городке, и следы крови на известке вокруг вырванной решетки камеры, где он велел держать предполагаемую русскую шпионку.
Гордон, невольно, опустил глаза. Ногти у женщины были отполированные, блестящие. «Подполковник проводит меня в гостиную, кузен, - Марта, спокойно качнула перьями, - мы с ним поболтаем о Китае. Мне знакома эта страна, - обратилась она к военному. Марта коротко кивнула на дверь, откуда доносился звон бокалов: «Я жду, мистер Гордон».
Он сжал зубы и предложил женщине руку.
После мусса из крабов и фуа-гра подали холодный суп с водяным крессом, салат, бресских цыплят со спаржей, и лосося с молодой картошкой. В хрустальных бокалах переливалось вино, темно-красное бургундское, и золотистое, почти прозрачное, белое бордо. Она сидела между Гордоном и своим кузеном, тонкая, бледная рука, лежала на крахмальной скатерти. Колец она не носила.
В гостиной, к облегчению Гордона, она даже не упомянула тот, как предпочел о нем думать подполковник, инцидент. Она пила шампанское, и слушала его рассказ о войне с тайпинами. Женщина заметила, подняв бровь:
-Я была знакома с покойным генералом Ши Дакаем, подполковник. Кузен Питер, - женщина кивнула в сторону окна, - присутствовал на его казни. С него, - Марта помолчала, - медленно срезали кожу и мышцы, пока он не истек кровью. Это заняло шесть часов, - Гордон увидел, что она улыбается и отчего-то поежился.
-Китайцы очень жестокие люди, миссис Бенджамин-Вулф, - пробормотал он.
Зеленые глаза посмотрели на Гордона.
-Да, - согласилась женщина, - вы правы. Я слышала, что они используют голодных крыс для того, чтобы пытать своих пленников. Вы мне это обещали, подполковник, я помню, - она склонила изящную голову. Гордон, побледнев, открыл рот.
Марта повела рукой:
-Было очень интересно поговорить с вами, но простите, я должна сказать кое-что мистеру Кроу.
Женщина отошла. Гордон, взяв у лакея еще один бокал шампанского, невольно потянулся вытереть лоб.
-Она страшнее, чем орды тайпинов, - неслышно пробормотал военный, - такой не захочешь, а все расскажешь.
Он разозлился:
-И что я волнуюсь? Я исполнял свои обязанности. Арестовал подозрительную личность, изъял у нее паспорта, Она консула просила вызвать, но где бы я ей в той глуши взял консула? Я был в своем праве. А золото, - он допил шампанское, - это мое слово, против ее слова. Ей никто не поверит.
Больше она с ним не говорила, даже когда Гордон вел ее к столу. Его беспокоили лазоревые глаза мистера Питера Кроу. Промышленник иногда смотрел на Гордона, коротко, будто оценивал его, а потом возвращался к общей беседе.
Это был последний обед сезона. Лондонцы разъезжались в деревню до осени. Эми-сан сидела рядом с братом, Оказавшись за одним столом с настоящими японцами, гости говорили только о них.
-Миссис ди Амальфи, - восторженно заметила графиня Карисфорт, - вы обязательно должны написать роман о востоке. Так интересно! Тем более, - она лукаво улыбнулась, - теперь у вас есть невестка. Она вам обязательно поможет. Миссис Эми, - обратилась дама к девушке, - как жаль, что вы не умеете читать. Ваша свекровь, знаменитый литератор. Она выпустила больше двадцати книг.
Марта, невольно, улыбнулась. Эми управлялась с приборами четкими, отточенными движениями. Прямая спина в гранатовом шелке была твердой, будто выкованной из железа.
-Конечно, - подумала Марта, - я помню, как они детей воспитывают. До трех лет им все позволяют, особенно мальчикам, а потом начинают требовать. Тем более Эми девочка. С той поры, как она на ноги встала, ее учили кланяться отцу и братьям, учили держать осанку, учили скромности. Впрочем, там кровь Одноглазого Дракона, - Марта услышала нежный голос женщины:
-Отчего же. Я умею, и читать, и писать. И на английском языке, и на японском, ваша светлость, - она наклонила увенчанную перьями, темноволосую голову.
Марта увидела искорки смеха в серых глазах кузена Пьетро. Вернувшись из Кембриджа, мужчина развел руками:
-Мы ходили на кафедру, где я буду преподавать, встречались с профессорами. Наримуне-сан, как ты знаешь, студентов учит японскому языку. Они все жалели, что Эми не может, открыто работать, она женщина, - Пьетро помрачнел:
-Мы договорись, что она будет переводами заниматься, с моей помощью. Коллекцию японских рукописей тоже надо в порядок привести. Кое-что мы им подарили, кое-что там было, в библиотеке, У нас, к сожалению, - он затянулся папиросой, - публика до сих пор считает, что Япония дикая страна. Однако, - Пьетро указал глазами на новый комод работы мистера Морриса, украшавший кабинет его матери, - японский стиль стал очень моден.
-И будет еще моднее, - уверила его Марта.
-В Le Bon Marche открыли целый отдел восточных диковинок. Парижанки дерутся за кимоно, гравюры и веера. Я и сама, - женщина рассмеялась, - в кимоно хожу, дома. И мама твоя тоже, и тетя Сидония. Они очень удобны.
-Масами-сан, - раздался с порога ласковый голос Эми, - чай готов.
-В Мейденхеде они чайный павильон построят, и сделают часть сада в японском стиле. Пьетро мне говорил, - Марта приняла чашку из рук женщины. «Правильно, - она искоса посмотрела на шелковое, летнее, с рисунками цветов кимоно Эми, - пусть их дети знают о своем происхождении. И в Японию они вернутся, обязательно».
-Читать на японском языке? - удивилась графиня Карисфорт: «А что на нем можно читать? У вас же нет книг».
Марта не удержалась, и, на мгновение, забыв о Гордоне, толкнула под столом ногу Питера. Она заметила, что кузен скрывает улыбку.
-Только покраснел почему-то, - хмыкнула Марта. Она увидела, как Эми, отпив вина, смотрит на графиню.
-Я сейчас перевожу на английский язык «Записки у изголовья», - Эми помолчала, - ее написала придворная дама нашей императрицы Тэйси, Сэй Сенагон. Это книга десятого века, - Эми поиграла серебряным ножиком, - послушайте.
Девушка закрыла глаза. Длинные ресницы дрогнули:
-Ты еще ведешь тихий разговор, и вдруг из-за гребня гор выплывает месяц, тонкий и бледный... Не поймешь, то ли есть он, то ли нет его. Сколько в этом печальной красоты! Как волнует сердце лунный свет, когда он скупо точится сквозь щели в кровле ветхой хижины! И еще крик оленя возле горной деревушки. И еще сияние полной луны, высветившее каждый темный уголок в старом саду, оплетенном вьющимся подмаренником
Марта, внезапно, взглянула на Питера. Лазоревые глаза кузена погрустнели. Женщина подумала: «Может быть, он в Эми был влюблен, немного. Там, в горах».
Питерсмотрел на ее правую руку, на изящные пальцы и вспоминал, как она, весело, сказала: «Мунемото мне кричал, что я никогда в жизни больше оружия не возьму. Это он ошибался».
-Ошибался, - Питер опустил веки, так ему хотелось прижаться губами к этой руке: «Оставь, оставь, она тебя не любит. Она любила своего мужа, а теперь, Но сейчас она оружия не возьмет, это я обещаю. Не будь я Питер Кроу».
Марта все ему рассказала еще в гостиной. Питер кивнул: «Я сам обо всем позабочусь, кузина. После обеда отведу его в библиотеку».
Женщина, было, хотела, что-то сказать, но Питер повторил: «Я сам. Вы будьте рядом, вот и все».
Он сидел, слушая, как восторженно ахают дамы, как тетя Вероника говорит: «За этой книгой, что написала мисс Сенагон, большое будущее, мое милые», - и все время думал:
-Ничего страшного. Мама и папа об этом знать не должны. Они будут волноваться. Все пройдет хорошо. Хотя он военный. Но я тоже отменно стреляю.
Убрали крем Шантильи и кофе, дамы поднялись. Питер, проводил глазами стройную спину Марты: «Мистер Гордон, соблаговолите пройти со мной в библиотеку, пожалуйста».
-Ничего он мне, не сделает, - подполковник последовал за мистером Кроу.
-У нее нет никаких доказательств. Трибунал не будет ее слушать, - они зашли в уютную комнату, с полками красного дерева, с большим глобусом в углу. Гордон вздрогнул. Она сидела на диване, раскинув пышный, черного шелка кринолин, выставив вперед острый подбородок. Бронзовые волосы сверкали в тусклом свете газового рожка. Женщина курила папиросу в мундштуке слоновой кости.