Я пожимаю плечами. Мне же лучше. Ей же хуже. Сажусь за стол и беру из вазочки остро заточенный карандаш. Начинаю колоть себя в пальцы, поочередно, во все подушечки мне это нравится. Успокаивает.
Как там Питер?
Не Питер, а Петербург, морщится Верка. Нормально.
Как бабушка?
Просто я ее бабушку немного знаю, Викторию Петровну. Мы жили в ее квартире на Литейном несколько дней, во втором классе.
Бабушка нормалек. Чего ей сделается?
Слушай, мне очень жаль Ну что тетя Света умерла
Заткнись.
Что?
Что слышала.
Прости, я не.
Ну можешь ты хоть минуту помолчать? Верка приподымается на раскладушке и злобно на меня глядит.
Извини. Я не хотела тебя расстроить.
Да закроешь ты свой рот или нет?!
Вера! Ты.
Завали пасть, дура!
Я в ужасе. Она сейчас на меня накинется, как в тот раз.
Мне становится так страшно, что я вскакиваю из-за стола, выбегаю из комнаты, хлопаю дверью и замираю посреди коридора.
Дальше-то мне куда бежать?
Сильно старше
Мы с Веркой сидим во дворе на перилах под старыми тополями. Мама с тетей Светой готовятся к празднику. У Евгения Олеговича круглая дата сорок лет. Нас выпроводили погулять, чтобы мы под ногами не мешались. Праздновать решили у нас, конечно, это из-за мебели. У нас есть стулья, диваны, кресла и раздвижной стол. Рассядется почти весь оркестр та его часть, с которой Евгений Олегович не враждует.
Твоя мама раньше моей умрет, ни с того ни с сего заявляет Верка.
Что?
В этом вся Верка, понимаете? Вот кто еще такие вещи может вслух сказать? Или даже думать об этом. Я больше никого не знаю, кто так может.
Тетя Люда моей мамы сильно старше.
Ну и что из этого? говорю. Это еще ничего не значит.
Конечно же значит. Верка смотрит мне в глаза и улыбается.
Я отвожу взгляд. Зачем она мне это говорит?
Люди в старости в основном умирают. Поняла? А моя мама молодая.
Моя тоже! кричу. Я вскакиваю с перил. Дура, она не умрет!
Все умирают. Успокойся и сядь.
Я подчиняюсь. Снова усаживаюсь рядом. Некоторое время мы молчим.
Я замечаю, что Верке на голову падает тополиная почка. Прилипает к волосам. Я протягиваю руку, чтобы ее убрать, Верка вдруг размахивается и бьет меня по лицу. Со всей силы ладошкой.
Потом она убегает за гаражи, где курят взрослые мальчишки. А я поднимаюсь домой и с ревом рассказываю все маме.
Через час приходят гости, начинается праздник.
Глава 5Цифровой детокс
Что, прямо так и сказала?
Маша, кажется, мне не верит. Она вообще такой природный уникум: верит исключительно в доброе и светлое. Всех людей вокруг считает ангелами небесными, как минимум. На нее один раз наехала машина, там за рулем какой-то парень оказался. Без прав, еще младше нас, кажется. Он решил на папиной машине покататься, а тут Маша идет.
В общем, она ногу сломала, когда от этого безумца отпрыгивала в сугроб. А когда дело дошло до суда, Маша позвонила его родителям и сказала, что претензий не имеет. Я чуть с ума не сошла! Представляете, она не имеет! Хотя сама три месяца в гипсе проходила, мы его всем классом расписали фломастерами. Красиво получилось.
Мы идем с ней по Ленина. В «Свитер» направляемся, там наши уже заждались, наверное.
«Заткни рот», представь! У меня в доме сидит, главное, и «заткни рот»!
Слушай. Маша в задумчивости останавливается. У нее все-таки мама умерла. Я представляю, каково ей сейчас.
Маш, я тоже прекрасно представляю. Я так волнуюсь, что не знаю, какие слова лучше подобрать, чтобы Маша меня поняла. Ну то есть Ты знаешь, она всегда такой была. Всю жизнь, сколько я ее помню. Мама тут совершенно ни при чем!
Не знаю. Машка шмыгает носом. Мне кажется, это все-таки травма у нее. Психологическая. Может, ее к психологу сводить?
У меня мама психолог! Вернее, психиатр. Куда ее еще вести?
Вот видишь. Тебе надо просто потерпеть. Она оттает.
А почему я должна терпеть? Почему именно мне это нужно делать? Мне так горько. Меня лучшая подруга не понимает, чего от родителей-то ждать? Или я просто злой человек
Нет, нормальный. Как все я.
Выключаем телефоны, кладем их в карманы. Все уже на веранде, сидят посиживают. Вечер сегодня теплый, а посетители все равно внутри кофейничают.
Привет!
Маша взбегает по деревянным ступенькам и сразу в Борькины объятия! Тот подхватывает ее на лету, как птичку, и кружит, кружит. У нее голова, наверное, сейчас оторвется.
Не оторвалась, слава богу. Машка с Борькой целуются и лопочут друг другу нежности. Как будто они не виделись пятьсот тысяч лет. Они вообще такие у нас шумные люди, любвеобильные. Им все остальные до лампочки, могут прямо на перемене взасос целоваться. Прямо в коридоре, рядом с учительской им все равно.
Я сажусь на перила рядом с Ксюшей. Вижу Мишку. Кто его опять позвал? Я лично нет.
Но мы же знаем, ради кого он тут обитает, ради кого на автобусе через весь город сюда пилит.
Все наши рядом живут, в одном районе. И учатся в одной школе, только мальчики на год старше, они из десятого. Ксюша, Маша и я мы лучшие подруги. И мы круты! Нет, правда. С Зайцевым, Зыбаревым и остальными из класса мы не общаемся. Не почему-то там, а просто они маленькие. Я не про рост, а про поведение они сильно от нас в развитии отстают. Честно говоря, я даже не в курсе, где мальчики из нашего класса собираются. Наверное, нигде дома сидят, каждый у себя. Печалька «ВКонтакте».
Это Маша придумала всем вместе удалиться. В смысле из «ВКонтакте» и прочих инстаграмов. Такой синхронный антифлешмоб. Только она по-другому назвала цифровым детоксом. Это временный отказ от интернета и гаджетов. Маша говорит:
Раньше люди умели общаться. А теперь только друг у друга репостят. Из головы даже уже никто не пишет. Это обезличивает, понимаете?
Наши поняли. Не сразу, конечно. Но им Машина идея понравилась, особенно Борьке. Типа мы элита. Родоначальники нового тренда и все такое. У нас теперь даже телефоны под запретом. Если собираемся в «Свитере» все, никаких девайсов. Маша называет это «общением глаза в глаза».
Поначалу жутко было, если честно. Трудно. Никто не знал, о чем разговаривать. Мы обычно тут собираемся, на веранде, а когда холодно внутри сидим. Приколы из «Лепры» обсуждаем, фотки друг у друга лайкаем и все такое. Беседа льется рекой, если смартфон перед глазами. А нет его?
Первые две недели «флешмоба» мы вообще слушали тишину, образно выражаясь. Оказалось, в нашем коллективе всего один оратор от природы. Ну да, это Маша. Даже Мишкино знаменитое остроумие куда-то резко улетучилось. Он ведь с нами решил расконтачиться, хотя опять же ему никто приглашения не высылал. А Беляев из десятого «Б», наоборот, смылся. Сказал, что ему без айфона не комильфо. Зря он шестой, что ли, покупал? На веранду больше не ходит.
Ну и ладно. Мало-помалу мы разговорились это Маша придумала как. Она придумала брать друг у друга интервью, по очереди. Вопросы можно было любые задавать, а отвечать не задумываясь. Сразу выяснилось, кто у нас тормоз что ни на есть. Нет, не я. Я много художественной литературы читаю, поэтому особых проблем с самовыражением у меня не возникло. А вот у Ксюши да. Но я все равно ее люблю.
Ксюха, я тебя люблю!
Кем ты видишь себя через десять лет? Маша спрашивает у Борьки. Перчатку кожаную сняла и держит перед собой это вроде бы у нее микрофон.
Борька нас уложил наповал.
Антрепренером, говорит.
Антрепренером! Я это слово только с третьего раза выговорила.
Кем-кем? хихикает Ксюша. Она сразу почему-то решила, что это что-то не совсем приличное.
Частным предпринимателем в сфере искусств. Как отец.
У Борькиного папы картинная галерея в старом доме напротив бассейна. Мы у него иногда багетные рамы заказываем для маминых натюрмортов.
То есть ты хочешь пойти по стопам своего отца? Маша в роли журналистки очень даже хороша.
Нет. Это он хочет. Семейный бизнес чтобы у нас был.
Ну а ты? не отстает Маша.
А я Борька медлит. Задумался. Мне нравится одна передача. «Вокруг света», знаете? Хочу ее вести. Ездить по разным странам, с интересными людьми встречаться, с туземцами, с альпинистами. На Эверест еще забраться хочу.