Похоже, он ждал этого вопроса с самого начала разговора и теперь собирался с силами, чтобы ответить.- Ну к чему это, Николай Андреевич? Вы же прекрасно понимаете, о чем идет речь. К вам пришел посланец Семена Богораза, а вы, вместо того чтобы указать ему на дверь, свели его с этим... Чижиковым. Надеюсь, вы не собираетесь этого отрицать?- Нет. Не собираюсь.Голос не мог скрыть облегчения - невиданного, огромного. Услышанное, похоже, ничуть не взволновало странного гостя. Его беспокоило что-то другое, о чем Иванов не спросил; Выходит, Николай Андреевич нарушил пункт первый поправки не один раз! И данное нарушение - явно не из самых страшных...- Что ж, отпираться вам действительно не имеет смысла. Сам Чижиков конспиратор опытный, но кое-кто из его присных излишне болтлив... Итак, вы нарушили условие, Николай Андреевич. Теперь я имею полное право сделать из этого соответствующие выводы...- Попробуйте...В комнате наступило молчание. Сергей пытался представить, что делают эти двое. Стоят, глядя друг другу в глаза? Или сидят с внешне равнодушным видом, может, даже улыбаются? Почему-то показалось, что оба они - и таинственный товарищ Иванов, и неуступчивый Николай Андреевич - не верят в серьезность угрозы. Похоже, это была лишь проба сил. Интересно, кто не выдержит и заговорит первым?- Эх, Николай Андреевич... - Иванов вздохнул, и в голосе промелькнула нотка сочувствия. - Кого вы защищаете? Беглых крыс? Трусов, которые предпочли забиться в щель, оставив вас прикрывать их? Конечно, ваша система защиты надолго задержит ребят Ежова, но вы-то не успеете уйти! Ни вы, ни ваша семья. Я еще тогда не понимал, почему вы взяли на себя это поручение.- Я выполнял приказ партии.- Э-э-э, бросьте! Приказа не было. Насколько я помню, эту работенку предложили пятерым членам ЦК и все отказались. Никому не хотелось возглавлять подполье в собственной стране: уже тогда, после смерти Феликса, могли сгоряча и к стенке поставить, а уж сейчас... Вы попросились добровольно. Вас что, Чижиков уговорил? Да он же трус! Троцкий - тот хоть не боится, книжонки пописывает. Даже Бухарин - на что слюнтяй, и тот не захотел прятаться в нору! Знаете, что он сказал мне перед смертью? Что его смерть нужнее партии, чем жизнь! Кого вы спасаете, Николай Андреевич? Людей, товарищ Иванов. Сергей уже перестал вслушиваться в ощущения собеседников. Иванов по-прежнему казался каменной статуей, с Николаем Андреевичем, похоже, все было ясно. Тот был уверен в себе. Конечно, страх можно было уловить, но все же подпольщик почему-то надеялся выйти из этой комнаты победителем. Лишь однажды Сергей почувствовал слабину, но разговор благополучно миновал этот риф...- Значит, вы спасаете людей... Что я слышу, Николай Андреевич! Бывший комиссар Стальной дивизии впадает во внеклассовый гуманизм! И давно это у вас?- Вам что, действительно интересно? Николай Андреевич не скрывал своей иронии. Да, похоже, основное уже сказано, и теперь шел арьергардный бой.- Представьте себе, интересно. Давно хочу понять, почему вы и такие, как вы, - Смирнов, Ломинадзе, тот же ваш Рютин - выступаете против политики партии...- Мы не выступаем против политики партии.- Ах да, вы лишь против некоторых крайностей... Не надо! Вы что, думаете, можно построить какой-нибудь другой социализм? Хороший? Без применения наших методов, которые вам так не нравятся?- Да. Без коллективизации, лагерей и Ежова. Теперь Сергей уже не обращал внимания ни на тон, ни на эмоции, вслушиваясь в каждое слово.