Я кивнул, угу, мол, правильно.
А тем временем директор, видимо, впал в своё любимое настроение. Его в такие моменты начинает нести в дебри рассуждений. Так часто случалось на линейках по всяким торжествам. Как начнёт грузить, так потом фиг остановишь.
Мы вам уже и тут и там на уступки идём. Вот не захотели вы форму носить? Пожалуйста! Разрешили ходить, как хотите. Демократии, так сказать, немножко привнесли. Погляди теперь на себя, разве запрещаем? Он поочерёдно стал показывать пальцем. Кофта эта с капюшоном. Джинсы вон болтаются мешком. Кроссовки несуразные. В других-то школах сейчас бы в туфельках, в брючках, в пиджачкекрасота! Но нет, мы вам позволяем! А вы
А что мы? не выдержал я.
Не цените вы! подвёл басом итог Бугров.
Тут он прав. Единственное, что в нашей школе нормального (помимо неплохой кормёжки в столовой)форму носить не надо. У них там какая-то договорённость по этой части, поэтому нам можно хоть в чём ходить. В пределах разумного, ясен пень. Все остальные школы нам завидуют!
Я сразу была против этого, взвизгнула Ястреб, да так, что я вздрогнул от неожиданности. В Министерстве образования эксперименты в головах сплошные! А мы отдувайся с этой либеральной системой. Я ещё тогда сказала, что до добра это не доведёт.
Ну, ладно, Антонина Петровна, так сразу не надо на министерство грешить, отмахнулся директор. Там, знаетеОн постучал пальцем по столу, Тоже не дураки сидят.
Устав держать скейт, завуч положила его на пол.
А что же в других школах с формой порядок и дисциплина не хромает? Ястребова уже явно завелась и решила продолжать спор. А у нас? Что ни день, так какая-то катастрофа! Позавчера Портнова из девятого «Б» караоке устроила посреди алгебры. Сегодня этот меня чуть не убил! Им дай волю, так они нас к стенке с вами, Виктор Фёдорович, поставят.
То есть, по-вашему, выходит, что я не справляюсь со своими обязанностями, так, что ли? недовольно пробасив, директор со скрипом отодвинул кресло, медленно поднялся и стал ходить туда-сюда от стола к стене и обратно.
Дело набирало какой-то непредвиденный оборот.
Я этого не говорила, замотала головой Ястреб, я лишь хотела указать на то, что из-за этих экспериментальных программ страдает весь учительский состав и часть учеников.
Да, да, целились в программы, а попали в меня! Бугров ткнул себя в грудь и продолжил гнуть свою линию: Это же я согласился, чтобы у нас была экспериментальная школа.
Нууу
Вот вам и ну, Антонина Петровна! Между прочимэто и прибавки к зарплате Вашей зарплате в том числе! Или забыли? повышая голос, директор остановился на полпути и грозно взглянул на завуча. Он выше её на целую голову, а потому смотрел сверху вниз, и это внушало ещё больший страх.
А при чём тут моя зарплата? отбила атаку Ястреб. Мы здесь не мою зарплату обсуждаем, а катания на этих досках! Она легонько пнула скейт носком туфли.
Прозвенел звонок на урок.
Похоже, что в порыве разборок директор про меня напрочь забыл. А вспомнив, сильно смутился, и быстро проговорил:
Так, Драбин, выйди пока за дверь, нам с Антониной Петровной надо серьёзно поговорить о твоём поведении.
Не став дожидаться окончания скандала, я вышел из кабинета в коридор и от усталости прижался к стене. Все разбрелись по классам. У нас же было окно, так как учительница литературы отпросилась по срочному делу, а нового урока нам не придумали. Медленно сползая по стене, я гонял мысли о возможном наказании. То, что родителей вызовутэто сто процентов. Но дальше что? Домашний арест? Скорее всего. А это означало, что катаний в парке я могу не увидеть ещё очень долго Эх, а как красиво пролетел!
Ну, чё? подбежав и рухнув рядом со мной, зашептал Витёк. Чё сказали-то?
Да пока ничё, лениво отозвался я.
Решают судьбу?
Угу.
Внезапно я вспомнил, как поругались Бугров с завучем и, тихонько посмеиваясь, стал пересказывать Витьку. Тот пришёл в полный восторг и время от времени затыкал себе рот, чтобы громко не заржать.
Я уже в третий раз повторял фразу: «А при чём тут моя зарплата?», передразнивая Ястреба, когда Витёк толкнул меня в бок и показал взглядом в другой конец коридора.
Твои идут, быстро шепнул он. Лан, бро, держись. Я слиняю, а то мало ли. Хлопнув меня по плечу, Витёк подскочил, сбежал по лестнице и скрылся за углом.
Я стянул с головы шлем, снял наколенники, повернулся к родителям и виновато развёл руками.
Здрасти, натянуто улыбаясь, поприветствовал я предков и поднялся с пола.
Довыёживался? спросил отец, но продолжать не стал. Мама забрала шлем и наколенники, убрала всё в сумку и молча метала молнии в мою сторону.
Антонина Петровна вышла из кабинета директора и пригласила нас войти.
Дальше, как вы понимаете, проходила форменная головомойка. Меня сделали чуть ли не главным зачинщиком всего, что связано со скейтами в школе. За мои попытки возразить мать меня одёргивала и повторяла только: «Замолчи!» Отец слушал завуча с директором, попутно качая головой. Скейт уже лежал на расстеленных на столе газетах. Директор, показывая пальцем то на него, то на Ястреба, рассказывал о моём полёте на заднем дворе. А завуч-то! А завуч! Стояла, как бедная жертва чуть ли не бандитского нападения! Всё обрисовали так, будто я свалился на неё на тракторе! Это ж надо так врать! Но высказать мою версию произошедшего мне не дали. Конечно, кто будет слушать какого-то там подростка? Они ведь взрослые, им якобы видней, что произошло. Родители меня разочаровали своим поведением. Разве можно так слепо верить всему, что говорят в школе? Ну и что, что директор и завуч? Что они, врать не могут? Но этого следовало ожидать. Взрослые всегда договорятся между собой. Есть и такие, спорить не буду, которые за своих деток горой. Причем дети их, как правило, те ещё придурки, достающие всех так, что житья от них нет. Но родители их защищают и они у них всегда невиноватые. Где, спрашивается, справедливость? Решительно непонятно!
Чем всё это тогда закончилось? Скейт родители конфисковали. Меня обрекли на домашний арест. Мне, в свою очередь, пришлось извиниться перед Ястребом. Она сделала вид, что прощает меня из величайшего чувства благородства.
Пойми, Тимофей, вкрадчиво заговорила она, я ведь не за себя, я за тебя Я за всех вас тут переживаю. Чтобы вы шеи себе не свернули.
Мать с отцом согласно кивали. Директор разглаживал усы.
«Ну-ну, а полчаса назад ты не то орала, подумал я про себя». Но, ясен пень, промолчал. Меня просто достала вся эта катавасия.
Очередной звонок оповестил о конце урока. Родители со скейтом ушли домой, а я отправился досиживать оставшиеся занятия. С этого дня меня ждало несправедливое наказание, разом лишившее всего, что так дорого. Антоха, Лёха и Сашка сочувствовали мне, но что они могли поделать? Витёк вообще исчез, сбежав с уроков без предупреждения. На наши сообщения он не отвечал.
Чего эт он? только и спросил Лёха. Никто из нас не мог сказать, что задумал наш конопатый хитрец.
Интернет в тот день вырубили во всей школе. Во время уроков и после все смартфоны проверяли на наличие злосчастного видео. Всех заставили стереть запись под страхом вызова родителей и перевода в другие школы. Я, если честно, был рад такой зачистке. «Видосы удалят, через пару дней всё забудется. В инете не затроллят», примерно так я тогда наивно размышлял.
Глава 3
Если вы никогда не были под домашним арестом, то мой вам советстарайтесь его избежать, если он вам грозит! Что угодно покажется лучше, чем это монотонное пребывание в четырёх стенах. Смотрите сами: после школы сразу домой. Строгая проверка домашнего задания. Компьютер только для уроков (и то на час!), никаких прогулок, карманных денег и тем более скейта. Смартфон предки тоже отобрали, всучив вместо него кнопочное ископаемое. Ну и ежедневная уборка комнаты, ясен пень. Брр, отстой полный!
Но и это ещё не всё. Через три дня после случившегося со мной и Ястребом директор собрал всех в актовом зале и выступил с очередной речью. Суть её сводилась к тому, что мы, дескать, все распоясались и доброты не ценим. Вместо полезных дел занимаемся галиматьёй, ежеминутно подвергаем опасности себя и окружающих. И, чтобы не доводить до греха (он так и сказал!), с этого дня на территории школы запрещается катание на роликах, скейтах, самокатах и так далее и тому подобное. Ну, вы поняли.