И что, Коля, нам отвечают?
Мы остановились у остановки и обернулись:
Наш троллейбус.
На лицах морячков разочарование, а у моегодаже усики дрогнули:
Мы лично свободны до двадцати трех ноль-ноль. Может, продолжим знакомство, сходим в кино? «Любовь земная». Лучше бы, конечно, неземная, но
Ребята, говорит Лариска, нам правда пора.
У вас мамы такие строгие?
Нас дети ждут.
Приняли за обнадеживающую шутку, обрадовались:
И сколько у вас детей? У вас, например? указывает морячок на Валюшку.
Ой, она всплеснула руками, у меняштук пятьдесят!
Морячки засмеялись.
А у меняодин, отвечает Лариска.
И у меня один, говорю я и вижу, что мой морячок, не спускавший с меня глаз, все понял и окончательно загрустил.
Ну вот, печально пробасил его товарищ. Я ж говорил, Коля, что такие девушки не могут быть не замужем! Это против законов природы! Не повезло.
Повезет, мальчики, не отчаивайтесь. Лариска подсаживает меня в подошедший троллейбус. Нас на свете много. Привет Крыму.
Троллейбус тронулся, удаляются наши морячки, понурившиеся на остановке. И мы снова замолчали.
Ну и что такого? рассудительно произносит наконец Лариска. Что случилось? Ты что, не знала? Данный факт существовал всегда, просто ты его увиделавот и все дела. И потом, вы жерасстались, или я неверно поняла?
Верно поняла, отзываюсь я и думаю: хорошо бы еще и мне понять
А волосы у нее крашеные, сообщает злорадно Валюшка. Я ходила поближе поглядеть. Вот тут морщины и вот тут. Поганка она, а тыкоролева!
Девки, вдруг говорит Лариска. Если морячки нас за своих приняли, может, мы все и вправду еще королевы?
А я что говорила! завопила Валюшка. Ой, давайте сегодня не расставаться!
У меня сухое есть. Лариска поворачивается ко мне, смотрит на мою кислую физиономию. А? Ау! Олька, очнись. Ну их всех к черту! Мужики приходят и уходят, а мы остаемся. И дети остаются. Ну? Улыбнись! Покажи зубки! Ну покажи, красавица
Толкает меня в бок, Валюшка наваливается с другой стороны, мы возимся на широком сиденье, я поначалу вяло отбиваюсь, но вот уже не улыбнуться нет сил, барахтаюсь и смеюсь вместе со всемии мчится по Ленинграду наш повеселевший троллейбус
Глава шестаяДом с палисадником
Чудо, но в списке на овощебазу я себя не обнаружила. Подумала даже, что девчонки не шутили в ресторане. Но Кирилл Иванович держался со мной обыкновенноне хуже, не лучше, чем всегда. Так или иначе, угроза миновала, и я забрала Антошку с пятидневки.
И снова со мной мой сынуля, мой бурундучок, мой солдатик при сабле и доспехах. Мы помирились на всю жизнь. Нам хорошо и весело вдвоем, и солнышко светит, и за окнами плывут осенние поля. Мы едем на электричке в Приозерск к моим родителям, к его бабушке с дедушкой.
Дом на улице Дачной, номер 20, старый наш дом с палисадником, из которого я отчалила в самостоятельную жизнь вот уже двенадцать лет назад. Соседские старушки на лавочке со мной чинно поздоровались. Просовываю руку к щеколде, отпираю калитку, поднимаюсь на крыльцо.
Встречает нас отец, загорелый, моложавый, несмотря на свои шестьдесят пять, старая рубашка хаки без погон вся забрызгана белой краской.
Это кто к нам явился? Что за солдат, какого полка?
Здлавствуй, деда!
Не по форме. Как я учил?
Здлавию жела вию!
Антошка взлетает на его сильные руки, отец целуется со мной.
Витька приехал, мы ремонт затеяли.
Витька, брат, стоит в такой же, как у отца, рубашке, весь заляпанный, с кистью под потолком:
Привет, чувырла.
Привет, амбал.
Детей нарожали, а ума не прибавили, с укором констатирует отец. А Витька у нас со вчерашнего днякапитан!
Капитану, достаю я из сумки бутылку.
Опять навезла? отец сердится, но, тем не менее, заглядывает с любопытством в сумку, из которой я достаю гостинцы. Ну даешь: огурцы! Мать их целую кадушку уже насолила. О, селедочка.
А где мама?
Лицо отца мрачнеет, он ссаживает Антошку на пол.
В церковь отправилась. Совсем твоя мать с ума спятила. За двадцать километров в автобусе ездит, это надо придумать
Деда, а что такое целковь?
а мне как прикажешь к этой блажи относиться? Офицеру!
Ты же в отставке, отвечаю я примирительно.
Из партии меня никто не отставлял. И сын у нас не в отставке!
Да ладно тебе, отец. Витька спустился, стоит у порога, вытирает руки, вид озабоченный. Так что я за Нинкой сбегаю?
Ох разгулялась я, живу от стола к столу. Пришла от соседей Нинка, жена Виктора, грудастая, щекастая, всего много, улыбказа уши завязывай, разделали мы мою городскую закуску на кухне, вдарили по стопарю, пока матери нет, и пошел у нас задушевный разговор.
Во что верит? горячится отец, с первой же рюмки раскрасневшийся. Что она об этом знает? Где этому ее Богу есть доказательства?
Вообще, вера доказательств не требует, замечает Витька.
Ты, оппортунист, молчи. Грехи решила на старости лет замаливать!
Тут Нинка возмущается, горячо и шумно:
Ну, это вы глупости говорите, Николай Митрофанович. Какие грехи? Когда нам, работящим женщинам, грешить? Господи, и рада бы согрешить, да некогда! И на всякий случай толкает Витьку в бок: шутка.
Ты своих троих родила и сиди, не о тебе речь. А вот ты, это уже мне, допрыгалась в своем Ленинграде.
Здрасьте.
Вот тебе и до свиданья.
До чего это я допрыгалась?
А подумай. Как живешь?
Да ладно тебе, отец Виктор тянется к бутылке.
Нет, Витька, подожди, как я живу?
Филиппу зачем дала уйти?
Отец, да ладно, сколько можно об этом Что же мне, за хвост его было держать?
Действительно! возмущенно вздыхает Нинка.
Женщина захочетза что хочешь удержит.
Ну вы даете, Николай Митрофанович!
Отец, ты того Больше майору не давать.
Жила бы как все люди, полной семьею.
Значит, важнее, по-твоему, казаться, чем быть?
Вот, вот, с этого все и начинается. С этой самой философии, которую вам, дуракам, подбрасывают И вдруг суровость отца исчезает. Генерал явился. И на лице появляется радостная, но вороватая улыбка. Здравия желаем, товарищ генерал!
На пороге кухни стоит мама. В строгом, черном платье, тоже удивительно молодая, без единой морщинки. Вся иконописная и отрешенная, что не мешает ей мельком и с презрением оглядеть наш стол.
Она молча уходит в комнату, и я вижу, как там крестится на иконы, потом возвращается, уже сняв платок.
Антошка почему без куртки бегает?
Тепло, мама!
Антон в деда, солдат! бодро заявляет отец, но глаза у него беспокойные.
А ты, солдат, уже прикладываешься?
Так дочка же приехала, как же Под такое дело!
Из стаканов, без скатерти, креста на вас нет. Надолго к нам?
До завтра.
Значит, завтра на рыбалку махнем! подхватывает отец. Витька, как насчет рыбалки?
Заговорили, заспорили о чем-то, мне непонятном.
Здравствуй, дочка.
Здравствуй, мама.
Мама глядит на меня, а я гляжу на маму.
Все одна кукуешь?
Все одна, слава богу.
Не верит, что слава богу, глаза печальные.
Мама, ты вовсе не строгая, а самая добрая и понимающая на свете. И тепло от тебя родное, и запах, знакомый с детства. И так бы стоять с тобой, обнявшись, долго.
Выживу, мама, не бойся.
Утро такое раннее, какого я в городе давно не видела. На речке тишина, дыхание слышно. Мужчины, включая моего Антошку, засели на берегу с удочками. Нинка разводит костер. А мы сидим с мамой на пригорке, среди высокой травы, говорим тихо, почти шепотом.
Нас ведь как всю жизнь учили, рассказывает мама, будь готов! Живи начеку. С войны отца ждалавсе время готовилась, что вот оно случится, вот случится. И в мирное время ночные тревоги, готовность номер два, командировки. Сидишь с вами, ждешь, вы еще несмышленые, кому поплакаться, кого попросить, чтобы минула отца чаша сия? Одного Бога. Стала молитьсяспокойнее стало. Раньше тайком в церковь ходила, а теперь что таиться. Мама смолкает на минуту, наклоняется ко мне: К Богу, дочка, все больше людей прибегает. И молодежь. А у тебя Антошка некрещеный. Покрестить бы надо