Вот силен человек браниться! Осеня с любопытством прислушивался к бормотанию новгородца, так хорошо знакомого с богами и злыми духами славян, скандинавов и чуди. Видно, сам со всеми племенами перебраниться успел
Ступай своей дорогой, старче! Новгородец недобро оглянулся на него. Я свое дело знаю!
Пожалуй, никогда двор купца Милуты не видел столько чудинов разом. Сюда собралась чуть не половина рода старого Тармо, все, кто вместе с ним приехал в Ладогу искать пропавшего Тойво. Здесь был и приземистый Кауко, и его дочь Мансикка, ставшая невольной причиной шума на торгу.
Родичи плотной толпой сгрудились возле лавки, на которой лежал Тойво, восхваляя своих богов и благодаря Милуту за доброту. Спех мог бы обидеться, поскольку первым спасителем Тойво был все-таки он, но сейчас парню было не до того. Лежа в другом углу, он прикладывал свежие листья подорожника к своим синякам и ссадинам. Разбитый лоб Загляда перевязала ему чистым платком, и Спех старался не задевать повязки. Но сильнее боли его мучил стыдникогда прежде ему не приходилось быть так сильно битым при все народе.
Тармо хотел сейчас же забрать сына в Чудской конец, где остановился у родни, но головная боль не давала Тойво подняться с лежанки.
Да пусть лежит покуда, места не пролежит, нам не в обузу! великодушно приглашал Милута. А там на ноги встанети сам пойдет.
Чем лечили? расспрашивал Тармо Загляду. Какая трава, какое слово?
Как у нас лечатклеверовый цвет заваривали, папоротниковый лист. А заговаривала так, как меня матушка моя учила. Как на высоком своде небесном нет ни раны, ни крови, как не бывает на нем ни боли, ни треска, так бы и на челе у Тойво сына Тармо, пусть не будет ни раны, ни крови, ни боли, ни круженья, повторила Загляда, а Тармо прислушивался внимательно, но с недоверием.
Старейшине было чуть больше пятидесяти лет. Он не отличался ни высоким ростом, ни могучим сложением, но держался уверенно и вызывал уважение даже у незнакомых людей. В его светлых волосах и бороде еще не было заметно седины, блекло-голубые глаза смотрели из-под тяжелых век через узенькие щели, но взгляд их был умным и цепким.
Это все мало. Выслушав Загляду, Тармо медленно покачал головой. Ловиатарона есть мать всех болезнейсильна, а вашу речь она не разумеет. Прогнать ее вот что поможет.
Он снял с пояса небольшой продолговатый брусок с просверленной дырочкойточило.
Ты точило с собою носишь? спросила Загляда. А зачем?
Она и раньше часто видела на поясах у чудинов темный брусок, но не знала, для чего он нужен.
Точило есть сильный камень, значительно объяснил Тармо. Он есть сильнее стали. Все злые духи боятся его. И все недуги боятся. Он прогонит Ловиатар и ее дети.
Да, точило есть камень большой силы! подхватил Тормод, с большим любопытством наблюдавший за чудинами. Даже у Тора во лбу сидит кусок такого камня. Не урони его, Бьерк-Силвер! Когда люди бросают точило, камень шевелится в голове у Тора!
Тармо метнул на норвежца короткий неприязненный взгляд. Он принужден был терпеть ненавистного руотса, поскольку тот жил в доме Милуты, но его присутствие было неприятно Тармо. Ничего не ответив корабельщику, старейшина положил точильный брусок в решето, решето поставил на широкогорлый горшок и стал лить на него воду, вполголоса приговаривая что-то по-своему.
Возьми эта вода и сделай отвар из твои травы, сказал он Загляде, снова подвесив точило к поясу и передавая ей горшок с водой. Теперь сильная вода, хорошо поможет.
Загляда взяла горшок и поставила его на очаг к огню. Милута тем временем позвал Тармо и его родичей за столы, расставленные вдоль стен вокруг очага, Зиманя суетилась, выставляя все угощенья, какие успела приготовить на день: толокно, гороховую кашу, жареную дичину, похлебку из рыбы.
Нет такого зверя на свете, какой не живет в наши леса, говорил за едой Тармо Милуте. Сколько зверя ты знаешь? Белка, соболь, куница, рысь, выдра, бобер, лось, олень, лиса, медведь, волккого ты хочешь? Мы можем дать все. Что ты привез в обмен? Я даю куницу за одну бусину, три куницыза нож. За доброе копье дам сорок, даже э, виисикюмментасорок и еще десять, вот сколько. А за моего сына я дам тебе три раза по сорок куниц.
Спасибо, да за сына тебе не меня надо благодарить. Милута оглянулся туда, где лежал Спех. Загляда сидела рядом и кормила его кашей с ложки, как малого ребенка. Сейчас он чувствовал себя слишком несчастным, и такая забота его утешала.
Сына твоего мой ратник со дна вытащил, а теперь вон сам побитый лежит, сказал Милута, поглядев на них. Гляди, как досталось парнюрук поднять не может.
Я знаю. Люди говорили. Тармо неспешно кивнул. Опять руотсы. Руотсы хотели увезти моего сына, руотсы били твой человек. Гуннар Хирви теперь не войдет в наши лесаон знает, что не выйдет назад живым. Я стану бить челом посаднику на руотсов. А ты что станешь делать? Тебе не к лицу оставить обиду.
Поймав на миг его взгляд под тяжелыми морщинистыми веками, Милута порадовался в душе, что ему этот человек не враг. В спокойствии чудского старейшины скрывалась немалая сила, сила всей его суровой земли, покрытой мшистыми валунами, через которые смотрят в мир подземные боги.
Не охотник я за судом ходить да челом бить, нахмурившись, сказал Милута.
Послушай меня! принялся убеждать Тармо. Я стану бить челом на руотсы за то, что хотели украсть мой сын. Ты будешь видокты видел Тойво на их ладья. И ты станешь бить челомони обидели твой человек. И мои родичи будут видоки. Мы с тобой будем друзья. Тогда будем большая сила.
Милута снова поглядел на Спеха, задумчиво потирая бороду Вместе с бесчувственным беглецом с варяжского струга Спех, сам того не зная, вытащил с речного дна удачу в торговых делах и поддержку в беде.
Твоя дочь есть красивая, такими словами вдруг прервал его размышления Тармо. Он смотрел на Загляду, которая стояла на коленях возле очага и осторожно сыпала в кипящую воду, пропущенную через решето с точилом, темный порошок из сухих листьев папоротника.
Да, уж дочерью меня боги не обидели! охотно согласился Милута. Сыновей не дали, так зятя, глядишь, доброго пошлют!
Он сказал это без всякой задней мысли и тем более был удивлен ответом Тармо.
Да, сказал тот, переводя взгляд с Загляды на Тойво. Твоя дочь есть красива и умеет лечить. Она лечит моего сыная дам ей сорок соболей. А послемой сын принесет тебе точило. Думай.
Милута не понял, что означают эти слова, а сидевшие поблизости чудины стали улыбаться и переглядываться, подталкивая друг друга. По их обычаю, точило дарили как часть выкупа за невесту.
Завтра перед полдень я буду с родичи у посадника, сказал Тармо Милуте на прощание. Будь и ты. Мы накажем руотсы за их дурные дела.
Тормод, тоже слышавший этот разговор, бросил Загляде короткий взгляд, смысл которого она хорошо поняла. Белый Медведь хотел напомнить ей об их утренней беседе. И теперь она с окрепшей уверенностью подумала, что он был прав.
На другое утро после драки на торгу, на самом рассвете, у ворот варяжской крепости Княщины раздавался громкий стук, как будто кто-то изо всех сил колотит в них палкой. И этот кто-то твердо уверен, что ему откроют.
Кто там? крикнул сверху по-варяжски хриплый спросонья голос.
Через кромку заборола выглянула русобородая голова дозорного в железном шеломе. По обеим сторонам его шеи больше чем на пол-локтя свешивались спутанные пряди светло-русых волос.
Внизу возле ворот стоял подросток лет четырнадцати. Белые прямые волосы в беспорядке падали ему на лоб и на узкие глаза, совсем прозрачные, с быстрым и неуловимым взглядом. На носу его золотилась богатая россыпь веснушек, щеку и подбородок пересекал давний белый шрам. В Княщине его хорошо зналиэто был Ило, приходившийся племянником Тармо и известный в Ладоге, пожалуй, даже лучше своего старшего родича.
Ты все спишь, Аскель Грива? задорно крикнул Ило на северном языке, задрав голову. Смотри, не успеешь расчесаться до ужина и снова зацепишься волосами за дверь!
А, это ты, Маленький Тролль! отозвался дозорный, узнав его. Тебя надо звать Длинный Языксмотри, сам не зацепись языком за ворота! Тебя вообще незачем пускать сюда!