Вложенный прямо в руку Марион предмет словно жег ладонь, но раскрыть стиснутый кулачок и посмотреть, что же ей дали, девушка не решалась. Только дома, взлетев по лестнице в свою комнату и заперев дверь, она разжала руку.
Бумага была редкостью, поэтому Марион удивилась, что послание написано на мятом, выдранном из какого-то большого листа клочке бумаги. Скомканный обрывок. Кривой почерк человека, знакомого с грамотой, но нечасто пишущего.
День, время и место. Просто день, время и место.
Она чуть не расплакалась от обиды. Ее выбирают королевой рыцарских турниров, Огюст Ламбер из раза в раз заказывает менестрелям песни о ее красоте, а какой-то безродный лесник смеет просто назначать время и место?
Никогда в жизни. Никогда такому не бывать. Да стоит ей взмахнуть ресницами и его вышвырнут из окрестностей Ноттингема.
Марион вытерла слезы и зарылась лицом в одеяло. Было воскресенье, в послании речь шла про вторник, и она не знала, как ей прожить эти два дня. Два бесконечных, нестерпимо долгих дня.
Наспех связанные поленья лежали на траве.
В костер пойдут, Робин поднял пару связок, чуть помедлил, перехватывая поудобнее. Граб хорошо горит. Идем?
Оставь мне вязанку. Или дай я у тебя пилу с топором заберу.
Еще не хватало.
Слушай, ну я не могу идти просто так, когда ты рядом как вьючная лошадка. Хорошо еще, Дик унес лопату и две вязанки.
Ладно, забирай пилу. Спасибо. Так правда намного удобнее.
Вот и нечего, Ясмина повернулась, чтобы забрать пилу, переглянулась с разбойником, и вдруг оба ни с того ни с сего расхохотались.
Пойдем. Отец Тук, когда мы уходили, собирался потушить пару зайцев с луком. Наверное, уже почти готово.
Почему ты ушел в лес? осторожно спросила Ясмина. Тебе были бы рады в любой дружине. Ты лучший лучник из всех, что я видела. И прекрасно владеешь мечом я же вчера смотрела, как вы тренировались со Скарлетом.
Так уж и прекрасно?
Да. Но Скарлет лучше.
Знаю. А насчет лука вот давай сегодня и посмотрим, кто сильнее. Не боишься?
Ничуть, улыбнулась Ясмина. Проиграть тебе не зазорно, выиграть трудно, но я попробую.
Пробуй, пробуй. Закончится тем, что придет отец Тук и разнесет нас обоих в пух и прах. Он может.
Ух ты, и не подумала бы! она перебросила назад свои смоляные косы, скрепленные тяжелыми медными пряжками. Кто-то еще?
Эмиль может дать жару. Он прекрасный стрелок, и если будет в себе уверен и не растеряет настрой до конца все может случиться.
А ты-то сам хоть когда-нибудь промахиваешься?
Конечно. Помню, мне было лет одиннадцать-двенадцать
Не продолжай, улыбнулась сарацинка.
Ясмина не стала снова спрашивать, почему Робин выбрал жизнь в лесу. Он не ответил в первый раз может быть, случайно увел разговор в сторону, а может, и вполне осознанно. Лучше не уточнять. Тем более они уже подошли к лагерю.
Ого, у нас гости, Робин кивнул в сторону коновязи под навесом, и Ясмина увидела чью-то чужую лошадь.
Ты знаешь, кто это?
Конечно. Алан, бродячий менестрель. Он заезжал к нам несколько дней назад, но ты была в Бирмингеме. Так, все, оставь здесь пилу, разбойник опустил вязанки дров на землю, рядом уже лежали те поленья, что принес Дик. Пойдем. Алан наверняка сидит в шатре у отца Тука и пробует его адское зелье из забродивших яблок.
Едва они вошли в шатер, Ясмина и вправду увидела незнакомого юношу. Он сидел на бобровых шкурах, обхватив голову руками, и надрывно тянул:
И даже ты не хочешь мне помочь! А еще почти врач! А еще священник!
Именно потому, что почти врач и священник.
Почти врач? тихо удивилась Ясмина.
Он врет, отмахнулся отец Тук. Я учился несколько лет в Италии, во врачебной школе в Салерно, но меня оттуда выгнали.
Почему?
За блуд и пьянство, без всякого смущения отозвался монах.
Поэтому ты меня и не понимаешь! убивался менестрель.
Что тут вообще происходит? негромко, но очень отчетливо спросил Робин.
Менестрель перестал скулить, поднял голову и посмотрел на главаря разбойников:
Я не хочу больше жить на этом свете! Нет смысла жить без Агнес! Все померкло для меня!
И вот это нытье я слушаю битый час, проворчал Тук.
А зайчатина-то, наверное, уже готова, Робин подошел к менестрелю и встряхнул его, взяв за плечи. Ну-ка соберись и скажи, что случилось.
Разве ты меня поймешь? Ты любил когда-нибудь так, чтобы сердце пускалось в полет в неведомые дали, а слезы сами лились из глаз?
По счастью, нет.
Никому меня не понять! Алан снова заскулил, закрыв лицо руками. Нет смысла в этой бесцветной жизни без нее!
Ты тут плачь пока, а мы все-таки пойдем и поедим.
Да все проще простого, Робин, начал монах. Алан влюблен в девицу, девица влюблена в него, а родители девицы влюблены в деньги и подыскали ей жениха-богача, с которым ее завтра обвенчают.
И все?
Почти. Он, видишь ли, решил из-за этого отправиться в мир иной и пришел просить у меня совета, какой выбрать способ, чтобы безболезненно и наверняка.
Вот же дурень.
Тебе меня не понять! всхлипнул менестрель. Агнес для меня потеряна, и моя жизнь кончена! Я не хочу горьких бесцветных дней!
Говоришь, эта Агнес тоже к тебе неравнодушна?
Неравнодушна? вскинулся Алан. Мы два сердца, созданных друг для друга! Мы родные души, и без нее мне нет жизни!
И где завтра собираются венчать твою родную душу? Откуда и куда она поедет, много ли с ней будет людей? начал расспрашивать разбойник. У богатого жениха будет какое-то сопровождение? С оружием или нет? Пресвятая Дева, во что я ввязываюсь?
В церкви в Аденсбурге. Какое оружие, ты что? Обычная деревенская свадьба!
Тебе хоть есть куда привести молодую жену?
Что? встрепенулся Алан.
Если завтра в церкви вместо жениха появишься ты тебе есть куда привести жену? И на что жить?
Как я там появлюсь? снова застонал менестрель. Ее родители против!
Ах да. Нужно же спрашивать разрешения.
Глава девятая
Алан перестал размазывать слезы по щекам и, не отрываясь, смотрел на разбойника.
Значит, невеста живет в Аденсбурге, а богатый жених с сопровождающими поедет из Ноттингема? повторил Робин.
Да, вздохнул Алан. Богатый, эх Он сборщик податей, ему хорошо платят, да еще и наследство получил.
Ага. Сборщик податей, значит. Кажется, я его знаю. Ну, поедет, да не доедет.
Нет! менестрель снова уронил голову на руки. Не надо никого убивать! Лучше я умру сам, моя жизнь бесцветна без Агнес!
Совсем с ума сошел, рассмеялся разбойник. Успокойся, ни с кого даже волосок не упадет. Хватит рыдать. Иди к ручью, умойся и возвращайся обедать. И познакомься уже наконец с Ясминой.
Джон не успеет вернуться, он и до Лидса-то еще не добрался, сказал Робин сарацинке, вытолкав менестреля из шатра. Значит, у нас есть мы с тобой, Скарлет и Эмиль.
Возьми Теодора, проворчал монах. За лагерем я и один присмотрю, ну и Дик будет неподалеку. А пятеро лучше, чем четверо. Да и дело, как я понимаю, намечается доброе и не кровавое.
Ты прав, возьму. Вернутся Эмиль и Скарлет соберемся и решим, как лучше. Ясми так, а где она, только что же тут была?
Здесь я, здесь, откликнулась сарацинка, проскальзывая в шатер. В руках ее была глиняная плошка с горячим мясом, вареной репой и несколькими кусками хлеба. Держи-ка. А то сейчас вернется завтрашний жених, тебе снова придется его утешать, и поесть тебе опять не дадут.
Мишень нарисовали углем на широкой доске и повесили на одном из дубов, обрамлявших поляну. Теодор, Дик, Марион и уже успокоившийся Алан собрались вокруг стрелков. Марион заплела причудливые косы, словно на праздник, выбрала ярко-голубое верхнее платье, подходившее к ее глазам, и надела несколько украшений из подарков Робина.
Ты ведь выиграешь? проворковала она разбойнику.
Посмотрим.
Он надел на лук тетиву, отошел от дуба с мишенью ярдов на пятьдесят и обернулся к остальным.