Нати успела ладошкой зажать ему рот. Потому что шпионыони сейчас везде, и за печкой, и за портьерой. Он прикусил ее ладонь изнутриострыми, как у котенка, зубами. И смотрел на нее исподлобьязолотая, кружевная, неверная, невесомая, бездушная игрушка. И глаза его былитемный янтарь, девический акварельный этюд, трагические, заплаканныено все будто бы понарошку
- Подельщица, - сердито сказала Нати, с простецким кукуйским выговором, - Так у нас в Охотске говорили. Про точто я для тебя. На эшафот за тобой готовая
- Галатея, - он не возразил ей, скорее, дополнил, - Дура каменная, превращенная мастеромв прекрасное изваяние. Творение совершенное, создание, креатура, марионетка. Безмозглая статуя, в которую один влюбленный в нее дурак вложил свою душу.
- Но у тебя ведь нет души, Рене?
Глава 9 Случай на охоте
В мае месяце счастливо миновала коронация императрикс, подарив госпиталю, вопреки ожиданиям профессора Бидлоу, всего лишь двадцать новых пациентов с ножевыми и двадцать пятьс тяжелейшим алкогольным отравлением. Наверное, так знаменовалось начало эпохи стабильности и порядка. Весна, спорая и дружная, наконец-то нагрянулас теплым солнышком и набухшими зелеными почками (а в госпитальеще пятеро пациентовс сезонным обострением душевной болезни).
Пошли весенние охоты, императорский двор засобирался в Измайловов охотничью летнюю резиденцию, дворец и одновременно обширнейший ягд-гартен, отстроенный во всей красе еще юным царем Петрушей. Предсказание сбылосьвеликолепный ландрат Левенвольд не уехал в свою Лифляндию, остался при дворе. Ему пожалован был чин генерал-полковника и дано высочайшее поручениеорганизовать в Измайлове одноименный гвардейский полк, для охраны императорской особы.
Яков тактично напоминал дядюшке об обещанной рекомендации, без которой к ландрату не стоило и соватьсяне разглядит его с небес, такую муху. Профессор жалел отпускать от себяталантливого анатома, алхимика и акушера, но помнил о данном слове и говорил осторожно:
- Идти надо, когда зовут, а когда не зовутнавязывать себя не следует. Вот пригласят нас с тобою в Измайлово, когда прострелят ляжку очередному егерюи я про тебя не забуду. Кстати, знаешь ли, что многоумный барон Корф отбывает в Курляндию? Я могу составить протекцию для тебя, поедете вместебарон дипломат, совсем как покойный твой патрон
Барон Корф и в самом деле отправлен был от двораулаживать на Митаве дела господина фон Бюрена, который стремился в рыцарский орденкак кот стремится на обеденный стол. По версии официальной, Корф отослан был прочь от монаршего телаза безбожие, но при наличии возле государыни двух открытых братьев-агностиков Левенвольдовэто его «безбожие» выглядело жестокой шуткой.
Корф на прощание привез профессору Бидлоу два атласаанатомический, женевской типографии, и акушерский, специально для молодого Ван Геделе.
- Я знаю, что вы интересуетесь, - чуть смущенно говорил он Якову, и в фаянсовых наивных глазах его стояла печаль, - Я весьма наслышан, друг мойо ваших волшебных «чемберленах».
- Увы, то лишь неточная копия, - поправил его Ван Геделе.
- Супруга моя в тягости, и мне хотелось бы заручиться от вас обещаниембыть возле нее, когда придет срок.
Яков немедля поклялся принять у баронессы роды, и незадачливый меценат удалилсянести дипломатические вериги, представляя вдали от кипения жизни интересы ненавистного ему парвеню фон Бюрена.
- Барон пролетелмимо цели. Не выдержал конкуренции. Как я и говорилсъели его, в соревновании победила дикость, сиречь обер-камергер, - резюмировал профессор, - А жаль. Барон куда умнее и лучше. Почему ты не хочешь ехать с ним? Он дипломат, и человек приятныйа твой ландрат, прости, конечно, злодей и самодур еще тот.
- Барон не звал меня с собою, - напомнил смиренно Яков, - Напротив, просил остатьсявозле его супруги. И потом, я привык выбирать из имеющегосясамое лучшее, даже если это лучшее самодур и злодей.
- Что ж, погоди, потерпи еще немного мою московскую практикуи я непременно пристрою тебя туда, куда ты мечтаешь, мой Яси, - обещал ему дядюшка, и Яков с тоскою думал: «Когда же?»