Две апсары нежно и почтительно разоблачили его, затем вылили на низ его живота немного ароматического бальзама из алебастровой бутылки и стали нежно, но настойчиво массировать сморщенный мужской корень. Кашьяп стонал, ворчал и мотал головой из стороны в сторону, но под воздействием умелых ручек апсар и наркотика его член стал набухать и подниматься.
Когда он полностью отвердел, Самана подошла к матрасу и приподняла подол оранжевого платья, обнажив ноги прекрасной формы и округлые, крепкие ягодицы. Оседлав Кашьяпа, она взяла мужской корень старика в руку и направила его в себя. Как только они слились, женщина опустила подол, скрыв их наготу, и начала медленно раскачиваться.
Господин, я готова принять все знания, что ты дашь мне, тихо шептала она.
С охотой вручаю их тебе, глухо и слабо прозвучал голос Кашьяпа. Распоряжайся ими мудро и во благо.
Он снова замотал головой, его старческие черты исказились в ужасной гримасе. Потом настоятель вдруг напрягся и застонал, по телу его пробежали конвульсии. Никто из них больше не шевелился в течение почти целого часа. Затем из горла Кашьяпа вылетел хриплый вздох, и старик откинулся на матрас.
Самана сдержала вскрик.
Он умер, промолвила она с величайшей печалью и состраданием.
Потом осторожно слезла с трупа и, опустившись на колени, закрыла веки на широко распахнутых бледных глазах настоятеля.
Сегодня на закате мы предадим огню его внешнюю оболочку, сказала жрица, повернувшись к Таите. Кашьяп был моим покровителем и наставником, он для меня больше чем отец. Теперь его сущность живет во мне, слившись с моей душевной субстанцией. Прости меня, маг, но мне требуется время, чтобы оправиться от пережитого только что тяжкого испытания. Когда я смогу быть тебе полезной, я приду.
Тем вечером Таита стоял вместе с Тансид на затененном балкончике своей комнаты и наблюдал за пылающим во дворе храма погребальным костром настоятеля Кашьяпа. Он ощущал глубокое сожаление, что не познакомился с ним раньше. Даже за время краткого свидания маг успел ощутить духовную близость, установившуюся между ними.
Тихий голос, прозвучавший в темноте, вывел его из задумчивости. Таита обернулся и увидел, что к ним незаметно присоединилась Самана.
Кашьяп тоже сознавал связь между вами. Она стояла рядом с Таитой по другую руку от Тансид. Ты тоже слуга истины. Вот почему ему так необходимо было увидеться с тобой. Он бы сам пришел, если бы его тело обладало способностью вынести столь долгий путь. Во время плотского обмена, свидетелем которого ты стал, этого последнего его подношения на алтарь истины, Кашьяп передал сообщение для тебя. Но прежде чем я это сделаю, я должна по просьбе настоятеля подвергнуть испытанию твою веру. Скажи мне, Таита из Галлалы, во что ты веришь?
Таита задумался ненадолго, потом заговорил:
Я убежден, что вселеннаяполе битвы двух могущественных сил. Первую рать составляют боги правды. Вторуюдемоны лжи.
Какую роль в этой судьбоносной битве играем мы, жалкие смертные? спросила Самана.
Мы можем посвятить себя служению правде или позволить лжи поглотить нас.
Если мы избираем правый путь, как нам защититься от темных сил лжи?
Взбираясь на Вечную гору до тех пор, пока с нее нам ясно не откроется правда. Достигнув этого уровня, мы вступаем в ряды благих бессмертных, являющихся воинами истины.
Такова ли судьба всех людей?
О нет! Лишь очень немногие, самые достойные, достигают этого ранга.
В конце времен возьмет ли правда верх над ложью?
Нет! Ложь не отступит, но и правда тоже. Бой будет идти с переменным успехом и не закончится никогда.
Разве правда не есть Бог?
Называй его Ра, Ахурамазда, Вишну, Зевс или любым другим именем, которое кажется твоему слуху самым священным, Бог есть Бог, один и единственный, завершил Таита исповедание своей веры.
По твоей ауре я вижу, что в словах твоих нет ни тени лжи, заявила негромко Самана и опустилась перед Таитой на колени. Духовная сущность Кашьяпа, вселившаяся в меня, удовлетворена тем, что ты действительно на стороне правды. Теперь ничто не мешает приступить к нашему предприятию. Мы можем продолжить.
Поясни мне насчет нашего «предприятия», Самана.
В наши суровые времена ложь снова начинает брать верх. Новая и страшная сила угрожает всему человечеству, в особенности же народу, проживающему в твоем Египте. Тебя призвали сюда, чтобы вооружить для борьбы с этой ужасной вещью. Я открою твое внутреннее око, чтобы ты мог ясно видеть тропу, по которой должен следовать. Самана встала и обняла мага. У нас мало времени. Но прежде мне нужно избрать помощника.
Есть ли здесь достойный выбора? спросил Таита.
Твоя апсара Тансид помогала мне прежде. Она знает, что нужно делать.
Тогда выбери ее, согласился старик.
Самана кивнула и протянула Тансид руку. Женщины обнялись, потом снова посмотрели на Таиту.
Тебе следует выбрать помощника себе, сказала жрица.
Поведай, что от него требуется.
Он должен быть наделен силой, чтобы не отступить в бою, и симпатией к тебе. Ты должен быть уверен в нем.
Мерен! без колебаний ответил Таита.
Ну конечно, согласилась Самана.
На рассвете четверо направились к подножию гор; они пробирались через джунгли и поднимались по склону, пока не достигли бамбукового леса. Самана долго приглядывалась к раскачивающимся желтым побегам, прежде чем выбрала матерую ветку и велела Мерену вырезать требуемую часть, которую он затем отнес в храм.
Из ветви Самана и Тансид кропотливо изготовили набор длинных бамбуковых игл. Женщины отполировали их так, что они стали тонкими, как человеческий волос, но острыми и прочными, как если бы их сделали из лучшей бронзы.
Атмосфера напряженного ожидания нарушила покой храмового сообщества. Не слышалось смеха и радостных возгласов апсар. Во взглядах Тансид на Таиту угадывалась смесь благоговения с чем-то вроде жалости. Самана находилась при маге почти неотлучно, готовя его к предстоящему испытанию. Они обсуждали множество тем, и Самана говорила голосом и словами Кашьяпа.
Однажды Таита коснулся вопроса, давно занимавшего его:
Как догадываюсь, ты, Самана, принадлежишь к числу Долгоживущих.
Как и ты, Таита.
Как получается, что некоторым из нас удается достичь возраста, далеко превышающего срок, отведенный остальному человечеству? спросил он. Это противоестественно.
Применительно ко мне и другим, как настоятель Кашьяп, это может объясняться образом жизни: тем, что мы едим и пьем, о чем думаем и во что верим. А быть может, есть некая цель, побуждающая нас жить дольше.
А как же я? Хотя по сравнению с тобой и настоятелем я чувствую себя младенцем, мой век длится намного дольше, чем у большинства других людей.
Самана улыбнулась:
Тыобладатель доброго разума. Пока мощь твоего рассудка преобладает над хрупкостью тела, но рано или поздно всем нам суждено умереть, как это произошло с Кашьяпом.
На первый мой вопрос ты ответила, но у меня есть другой. Кто избрал меня? потребовал сообщить Таита, хотя и понимал, что ответа ему услышать не суждено.
Блеснув нежной и загадочной улыбкой, жрица приложила палец к его губам.
Ты избран, прошептала она. Этого довольно.
Маг понимал, что подвел собеседницу к пределу ее познанийбольшего она сказать не могла.
Весь остаток того дня и половину ночи они сидели вместе и медитировали, и больше пока между ними ничего не происходило. Затем настоятельница отвела его в свою опочивальню, где они уснули, обнявшись, как мать и дитя, и спали, пока восход не озарил комнату своим светом. Оба встали и вместе искупались, после чего Самана проводила гостя к древнему каменному зданию, расположенному в потаенном углу сада, где Таита прежде не бывал. Тансид уже находилась там, суетясь вокруг мраморного стола, установленного в середине большой центральной комнаты.
Я готовлю последние иглы, сообщила она, подняв глаза на вошедших, но уйду, если вам угодно побыть одним.
Останься, возлюбленная Тансид, остановила ее Самана. Твое присутствие нам не помешает.
Взяв Таиту за руку, жрица провела его по комнате.