- Жермен! Оттащи этого человека подальше от дороги и положи на такое место, где бы его не раздавили.
Лакей повиновался и подошел к лежавшему человеку.
Человек этот был одет в лохмотья; его лицо обросло бородой; казалось, он был без чувств.
- Бедный человек? - прошептала графиня, тронутая до слез.- Он, может быть, лишился чувств от голода.
И она, обратясь к одному из лакеев, быстро проговорила:
- Франсуа, достань скорее из сундука бутылку малаги и чего-нибудь поесть.
Арман вышел из коляски и подойдя к нищему, увидел, что это был почти молодой человек; его лицо, исхудавшее от страдания, сохранило следы необыкновенной красоты; борода и волосы были прекрасного белокуро-золотистого цвета, его расцарапанные босые ноги и загорелые руки имели изящные формы.
Граф посмотрел на этого человека и вскрикнул от изумления.
- Боже мой? - прошептал он.- Какое необыкновенное сходство! Можно подумать, что это Андреа
Графиня де Кергац также вышла из коляски, подошла к нищему и тоже вскрикнула от удивления.
- Да, это Андреа?..- повторила она.
Однако было невероятно, чтобы баронет сэр Вильямс, щеголеватый виконт Андреа, постепенно падая, дошел до того, что стал просить милостыню по дорогам; невероятно, чтобы он не имел ни обуви, ни одежды и чтобы мог лишиться чувств от голода. Во всяком случае, если это был он, его исхудавшее, бледное лицо, носившее следы страданий, говорило каким он подвергался жестоким испытаниям и лишениям.
Лакеи подняли этого человека, а Арман дал ему понюхать спирту.
Нищий не скоро открыл глаза. Когда же он пришел в чувство, то испустил вздох и проговорил несколько несвязных слов.
- Было жарко- шептал он,- я был голоден не знаю, что случилось но я упал
Говоря это, нищий, на которого де Кергац и его жена продолжали смотреть с боязливым любопытством, озирался блуждающим взором. Но вдруг, взглянув на Армана, он задрожал и стал вырываться из рук лакеев, пытаясь бежать. Но его ноги опухли от продолжительной ходьбы и он не мог сделать даже двух шагов.
- Андреа! - воскликнул Арман, сердце которого наполнилось глубоким состраданием.- Андреа, ты ли это?
- Андреа? - повторил нищий безумным голосом.- Что вы говорите мне об Андреа?.. Он умер Я не знаю его Меня зовут Жером-нищий.
Он судорожно дрожал, и зубы его стучали; он сделал крайнее усилие, чтобы вырваться и убежать, но силы изменили ему; с ним опять сделался обморок и он опустился на землю как умирающий.
- Это мой брат! - воскликнул граф, который, при виде этого человека, дошедшего до такого постыдного и горестного положения,' забыл все его преступления и помнил только, что одна мать произвела их на свет.
- Это твой брат, Арман! - повторила графиня, также воодушевленная состраданием.
Лишенного чувств нищего перенесли в коляску, которая, понеслась как молния и вскоре въехала в липовую аллею; ведущую к воротам замка.
Нищий очнулся уже в кровати роскошной спальни. Мужчина и женщина с видом беспокойства стояли около него, выслушивая наставления медика.
- Обморок,- говорил доктор,- произошел от недостатка пищи и усиленной ходьбы. Ноги опухли. Он прошел со вчерашнего дня не менее двадцати лье.
- Андреа! - шептал де Кергац, наклоняясь к уху нищего, - Ты здесь у меня у брата у себя.
Андреа, ибо это был действительно он, продолжал смотреть на брата дикими и испуганными глазами. Судя по выражению его лица, можно было подумать, что он видит сон и старается разогнать страшное видение.
- Брат- повторил де Кергац растроганным и ласковым голосом,- брат ты ли это?
- Нет, нет!.. - бормотал тот.- Я не Андреа, я нищий бесприютный бродяга человек, которого преследует божеское правосудие, и которого всякий час мучит раскаяние Я большой преступник, добровольно осудивший себя странствовать без отдыха по свету и таскать за собой тяжесть нечестивых дел.
Господин де Кергац вскрикнул от радости.
- Ах, брат, брат! - шептал, он.- Наконец-то ты раскаялся? Граф подал знак жене, которая вышла, уведя за собой доктора. Тогда Арман, оставшись один у постели виконта Андреа, взял дружески его руку и сказал ему:
- Мы дети одной матери, и если правда, что.твое сердце наполнилось раскаянием
- Наша мать!.. - прервал Андреа глухим голосом.- Я был ее палачом
И он прибавил голосом глубокого смирения:
- Брат, когда я немного отдохну, когда опухоль спадет с моих ног, и я буду в состоянии продолжать путь, ты отпустишь меня, не правда ли?.. Кусок хлеба, стакан воды - нищему Жерому больше ничего не нужно.
- Боже мой! - воскликнул де Кергац, благородное сердце которого билось от волнения.- В какую же ты впал ужасную нищету, бедный брат!
- В добровольную нищету,- сказал нищий, смиренно преклонив голову.- Однажды пришло раскаяние, и мне захотелось искупить все мои преступления Двести тысяч франков, полученные от вас, брат, я не промотал. Они положены в Нью-Йоркский банк. Доход с них вносится в кассу благотворительных заведений. Мне ничего не нужно. Я присудил себя странствовать по свету, просить милостыню, спать в конюшнях и гумнах 'а иногда и на дороге. Может быть со временем Бог, которого я молю денно и нощно, простит меня.
- Довольно! - сказал Арман.- Во имя Бога, брат, я прощаю тебя и говорю тебе, что искупление достаточно велико.
И господин де Кергац, обняв Андреа, прибавил:
- Мой возлюбленный брат, хочешь ли ты жить со мной под одной кровлей, не как бродяга или преступник, но как друг, как равный мне, как сын моей матери - раскаявшийся сын, которому открыты наши объятия. Останься, брат, между мной, моей женой и моим сыном, ты будешь счастлив, потому что ты прощен!
II.
По прошествии почти двух месяцев после рассказанной нами сцены мы видим в Париже, по улице св. Екатерины, графа Армана де Кергац и его молодую супругу, разговаривающими наедине в рабочем кабинете.
Это было в первых числах января, часов в десять утра. Иней, покрывавший деревья в саду, блестел от бледных лучей зимнего солнца. Было холодно и поэтому большой огонь пылал в камине.
Граф, одетый, в халат, сидел в широких креслах и, скрестив ноги, помешивал щипцами в камине, и в то же время он разговаривал с женою. Госпожа де Кергац, в утреннем костюме, стояла возле мужа и внимательно слушала его, устремив на него свой спокойный и грустный взгляд.
- Мое милое дитя, - говорил граф,- я был очень счастлив твоей любовью, но счастье мое увеличилось с тех пор, как раскаяние возвратило нам нашего милого брата.
- О! - отвечала Жанна.- Бог велик и милостив, мой друг; он посетил нечестивую и непокорную душу нашего брата и сделал его святым.
- Бедный Андреа, какая примерная жизнь! Какое раскаяние! Моя милая Жанна, я открою тебе страшную тайну, и ты увидишь, как он изменился.
- Боже мой! Что такое еще? - спросила Жанна с беспокойством.
- Ты знаешь, что Андреа только по наружности ведет такую же жизнь, как и мы. Он сидит с нами в гостиной, а живет на холодном чердаке, под самой крышей дома, под тем предлогом, что ему это предписано доктором. Он питается самой грубой пищей и никогда не пьет вина.
- И не ест до полудня,- перебила Жанна.
- Все это ничего не значит,- сказал граф,- ты еще не все знаешь, моя милая.
- Я знаю еще, что каждое утро на рассвете, он уходит бедно одетый на улицу Коломбиер и там, под именем Андре Тиссо, занимается перепискою в конторе коммерческого дома, от восьми часов утра до десяти часов вечера, за что получает скудное жалованье в тысячу двести франков. Он мог бы брать у нас денег сколько угодно, но предпочитает жить трудом.
- И поэтому, - сказал граф, - он принудил меня брать с него за содержание по восьмидесяти франков в месяц.
- Такое раскаяние, такое самоунижение, такая примерная жизнь,- говорила с восхищением Жанна,- должны быть угодны Богу, и, без сомнения, Он давно простил его.
- О! Это все еще ничего, мой друг,- продолжал граф,- если бы ты знала!..
- Говори,- сказала взволнованная Жанна,- говори, Арман, я хочу все знать.
- Так знай же: Андреа носит вериги. Вскоре все тело его превратится в сплошную рану.
Госпожа де Кергац вскрикнула.
- Это ужасно! - сказала она.- Ужасно ужасно! Но как ты это
- Ты хочешь сказать, как я узнал?
- Да,- сказала графиня, кивнув, головою.
- Сегодня ночью я очень долго не спал, работая с Фернаном Рошэ и Леоном Ролланом. Они ушли уже в два часа утра. За обедом Андреа был очень бледен и признался мне, что он болен. Итак, беспокоясь о нем весь вечер, я вздумал ночью навестить его и спросить о здоровье. Ведь ты знаешь, мой друг, что Андреа не позволяет прислуге входить в его комнату; он сам убирает ее и делает себе постель. Но его постель не надо и делать: несчастный спит на голом, холодном полу, в одной рубашке и без одеяла.